Только наоборот

Эля Рин (2024)

Сегодня я проснулась и поняла, что а) потеряла магию, б) приобрела проблемы. Приятно, конечно, что решать их придется не одной, а в компании других таких же неудачников. Но мы справимся, и весь мир содрогнется! Ведь я умница-красавица, Сигизмунд вообще идеальный… хм, мужчина, а немая чайка и помятая фея — лишь дополнительные мотиваторы побыстрее вернуться к нормальной жизни. Или нет? Увлекательный роман про ведьму, потерявшую магию. Возвращение любимого фамильяра — кота Сигизмунда. Фирменный авторский юмор. Ярко прописанные, запоминающие второстепенные персонажи. Волнующая любовная история.

Глава 3. Обстоятельства как преодолимые, только наоборот

— Каковы наши активы? — спросил Сигизмунд, отхлебнув молока из стакана, и откинулся на спинку кресла. Ни дать ни взять — настоящий председатель совета директоров в какой-нибудь человеческой корпорации. Та же стать, то же выражение лица, тот же тон. И такое чувство собственного достоинства, что хоть на хлеб его намазывай.

Я посмотрела на историю звонков в телефоне. Конечно, я уже позвонила всем, кому стоило, и один абонент был слишком далеко, а второй и вовсе недоступен.

— Может, начнем с пассивов? В человеческой ипостаси у меня две близкие подруги. Одна сейчас в кругосветном круизе. Вторая где-то в Азии, бродит по развалинам древних городов и изображает Индиану Джонса. Так что на их помощь можно не рассчитывать. Учитывая, что твоя любимая жена сейчас с ней, это особенно печально.

Сигизмунд поморщился:

— И ведь я сразу сказал, что не одобряю эту их поездку!

— Кто ж знал, что так дело обернется, — пожала я плечами. — Мои остальные контакты среди людей — это просто знакомые или сетевые приятели. Мы можем рассчитывать на какие-то мелкие одолжения, но не более того. Можно было бы привлечь к делу ведьминский ковен, но без магии я на них не выйду. Так что вычеркиваем.

— Так же, как и мои связи с сообществом городских эльфов, домовыми и собственным родом, — отчеканил Сигизмунд. — Часть из них в человеческой ипостаси я просто не способен заметить, даже если они пройдут у нас под носом. А другим просто не готов показываться… в таком виде.

— Угу-угу, — протянула я. — Интересно, насколько критичной должна стать ситуация, чтобы ты поступился этим своим… хм, нежеланием глупо выглядеть в чужих глазах?

Сигизмунд одарил меня таким взглядом, что, будь на моем месте обычный человек, а не ши, тот бы уже вовсю прятался за креслом, трясясь от ужаса и пытаясь не отсвечивать.

— Сразу видно, какие ши возвышенные, поэтические и бесконечно далекие от реальной жизни существа. Как говорится: много критики, ноль в политике, — усмехнулся он. — Некоторые существа в правящих родах волшебного мира только и ждут, когда их противник… скажем так, оступится. А потерять связь с магией и превратиться в человека — это более чем оступиться. Если некоторые из моих врагов узнают об этом, последствия могут быть настолько ужасны, что в вопросе жизни и смерти я выберу смерть.

— Ты так просто об этом говоришь?

Сигизмунд поднял бровь:

— А как иначе?

— Даже не знаю. Мне всегда казалось, смертные существа должны ценить жизнь.

— Я ведь отвечаю не только за себя. Я отвечаю за город и большую часть живущих в нем волшебных существ. А еще за вот этих вот оболтусов, — он кивнул в сторону Карла. — И за спокойствие людей. Если враги прознают о моей слабости и начнется раздел сфер влияния, это принесет жителям Петербурга гораздо больше бед, чем… — он хмыкнул и провел ребром ладони себе по шее.

Я медленно выдохнула.

Отрадно, когда в тяжелый момент жизни оказываешься в одной лодке с таким обстоятельным и мудрым мужчиной… то есть котом. С железными нервами.

Печально, что он ставит интересы государства выше своих… а уж о твоих и говорить не приходится.

— Думаешь, тролли и эльфийские владыки никому не разболтали о тебе? — с опаской спросила я.

— В эльфах я уверен. Насчет троллей… — Сигизмунд задумался. — С одной стороны, их словам мало кто поверит. С другой стороны…

— Понятно, — кивнула я. — То есть сначала мы к эльфам в Шуваловский парк. За информацией. А потом в Выборг. Возможно, убирать ненужных свидетелей. При этом в любой момент мы ожидаем начала информационной войны в связи с твоим… исчезновением. Надо бы понять еще, как ее не пропустить.

— Кек, — сказал Карл.

— У нас есть максимум две недели, — сообщил Сигизмунд. — В середине августа я должен отправиться с официальной делегацией в подземный мир. Если я там не появлюсь…

Угу. Кажется, у нас появился еще и тайм прессинг. Вот только его для веселья и не хватало.

Дождавшись момента, когда Сигизмунд ушел — нет, не ушел, а величественно удалился — в ванную, я подсела к чайке на кровать.

— Очень неважный, — прошептала я, — но при этом очень важный вопрос.

— Кхх? — удивился Карл.

— Кто. Надевал. На меня. Пижаму?

Чайка не ответила ничего. Просто сделала глазами вот так: блым-блым.

— Повторяю для самых непонятливых. Кто снимал с меня одежду и надевал пижаму?

Молчание вновь стало мне ответом.

— Так, — пригрозила я. — Либо ты срочно мне все рассказываешь… то есть показываешь. Либо твоя будущая жизнь становится очень скучной.

— Ккке?

— Потому что проведешь ты ее без хвоста.

— Ка-а-а-а!!! — Карл попытался от меня сбежать, но не тут-то было. Я ухватила его и мигом запеленала в покрывало, оставив снаружи только голову. И прищурилась. И сурово посмотрела чайке в глаза. На секунду мне показалось, что я переборщила, и сейчас у бедной птички все перья от ужаса вылезут и голос пропадет окончательно, но нет. Зажмурившись, Карл выпростал одно из крыльев из покрывала и показал куда-то в окно.

— Это был ветер небесный?

Чайка помотала головой. То есть нет.

— Шаловливое облачко?

Нет.

— Карлсон, который живет на крыше, дикий, но симпатичный?

Карл сглотнул и выпучил на меня глаза.

— Ладно, проехали. Сильф?

Нет.

— Юный любитель промышленного альпинизма?

Не знаю, откуда это вообще пришло мне в голову.

Но Карл неожиданно кивнул.

Пришло время мне удивленно таращить глаза.

— Так. Стой. То есть нас было пятеро? Прям вот в материальном виде?

Карл посмотрел в потолок и художественно покрутил клювом. Потом стал истошно вопить и рваться из покрывала.

— Что тут происходит? — пророкотал Сигизмунд, и я от неожиданности уронила сверток на кровать, Карл мигом выпутался и коротенькими неверными прыжками ушел к двери. Потом повернулся ко мне, развернул крыло и продемонстрировал жест, который можно было истолковать только как «ща, все покажу». И поманил к себе фею.

Далее мы с Сигизмундом пронаблюдали короткую, но полную драматизма пантомиму. В ходе нее Карл протащил фею за крыло от порога до середины комнаты и попытался ее по-молодецки закинуть на люстру — в чем не преуспел и уронил ругающееся зеленое существо себе на голову. Потом подошел ко мне и потянул за край балахона. С показательно смущенным видом. Затем потыкал клювом в рукав пижамы и сделал вид, что меня одевает. Возвел глаза к небу. Проникновенно вздохнул. А потом бросился к окну, обернулся на нас с трагически-романтическим видом, махнул крылом и художественно выпал на балкон.

— Мать сыра земля, — прокомментировала я.

— Что? — поднял бровь Сигизмунд.

— Гравитация, говорю. Беспощадная тварь. А если бы там балкона не было?

— Кек? — в окне появилась голова Карла. Очень гордая голова.

— Ты поняла, что он хотел сказать? — Сигизмунд нахмурился и потер переносицу.

— Если я правильно поняла, то у нас был свидетель… точнее, непосредственный участник шоу. В квартиру Инны нас прибыло пятеро. И пятый этот… юный промальпинист. Ушел через окно в ночь глухую.

Немного поразмыслив, Сигизмунд сжал зубы и просто стукнул кулаком по столу. Стол жалобно крякнул и развалился на две части.

— У меня конструктивное предложение, — сказала я, когда чайка и фея перестали наконец наперебой икать и вскрикивать от страха. — Давай в следующий раз ты сломаешь что-нибудь менее дорогое?

— В смысле? — возмущенным голосом отозвался Сигизмунд.

— В том смысле, дорогой, что нас нужно будет заплатить отелю за порчу имущества. А деньги у меня на счете не бесконечны, — я посмотрела на обломки стола. — Или я что-то не знаю, и у тебя в тайнике припасена платиновая кредитка?

— Нет, — сквозь зубы проговорил Сигизмунд.

— Вот и у меня без магии не получится пополнить счет, если что. Поэтому держи себя в руках, пожалуйста. К тому же… — я нахмурилась. — Тебе вообще стоит быть незаметным.

Угу. Сигизмунду. Незаметным. Уж сказала так сказала. Мне даже самой смешно стало.

— Почему?

— Потому что у тебя нет никаких документов. И если вдруг тобой заинтересуются человеческие официальные лица, придется рвать когти. Это точно не пойдет миссии на пользу.

— С этим понятно, — проговорил Сигизмунд. — Но у нас есть проблема почище отсутствия документов. Как мы будем маскировать зелененькую?

— Маскировать? — я пожала плечами. — В сумке носить будем.

— Э! — тут же возмутилась фея.

— Или в рюкзаке.

— Я не согласна.

— Слушай, — проникновенно сказала я, подойдя к фее и гладя ее поникшие крылышки. — Ладно там Карл. Сойдет за дрессированную птицу. Но ты слишком маленькая, чтобы выдать тебя за лилипута. Так что придется потерпе…

— Нет, — фея дерзко мотнула головой. — Я же умею вот так!

И посмотрела на меня абсолютно застывшими, остекленевшими глазами.

— Ты хочешь сказать, что готова загипнотизировать…

— Да нет же! — фея подскочила и встала на месте. Неподвижно. — Я буду как бы кукла. Обещаю даже бровью не дрогнуть.

— И не заржать, когда рядом будут рассказывать смешной анекдот?

— Упаси Менделеев! — замахала руками фея. — Я кремень.

— И держать себя в руках, когда рядом будут распивать коллекционный двадцатилетний выдержанный напиток?

— Конечно, — радостно кивнула фея. А вот голос ее предательски дрогнул.

— Хорошо, — тем не менее согласилась я. — Значит, легенда такова. Ты, Сигизмунд, турист из Норвегии с русскими корнями. Уехал из Питера в детстве, а теперь вот вернулся побродить по памятным местам. Карл — твоя ученая чайка. А я как бы ваш экскурсовод. Эксцентричная особа, у которой есть кукла с зелеными волосами.

— Великолепно, — кисло улыбнулся Сигизмунд. — Ничем не примечательная компания. А вопрос юного промальпиниста уже тебя не волнует? Выветрился напрочь за последние пять минут из белокурой головы?

Я вздохнула:

— Ты предлагаешь отказаться от первоначального плана и, вместо того чтобы ехать к эльфам, идти туда, не знаю куда, и искать этого неизвестного?

— Нет.

— Ага. То есть на самом деле ты предлагаешь всего лишь поволноваться лишний раз по этому поводу и потратить на это душевную энергию? — Я посмотрела на фею, которая выглядела очень уставшей. Измученной минералкой. И на Карла, который все еще не отошел от своего перформанса. — Это неконструктивно. Давай волноваться по расписанию. Уж слишком много у нас для этого поводов.

И как оказалось чуть позже, еще не все поводы для волнения мы учли.

— И почему мы не можем остаться в этом чудесном месте, раз уж оно оплачено на сутки вперед? — расстроенно спросила фея. — Ну или вы с Сигизмундом идите по делам… а мы с Карлом тут посидим.

— Ка!

— Поедим. И поспим.

Звучало это разумно. Точнее, звучало БЫ, если бы не сочетание «фея абсента в печали плюс шкодная чайка».

— Простите, но нет, — твердо ответила я. — Не хочу вернуться к развалинам гостиницы и платить за разрушения. Мне и стола с головой хватит.

— Мы, честно, будем тихо-тихо…

— Знаю я ваше «тихо», — пробормотал Сигизмунд. — Так что пожалуйте на выход.

Подождав для верности полчаса и надеясь, что хотя бы выйти из отеля у этой гоп-компании получилось без дополнительных эксцессов, я вздохнула и отправилась на ресепшен. Там новости о развалившемся столе приняли стоически. Видимо, потому что подкрепила я их готовностью все оплатить и словами о том, что не буду подавать претензию на выплату морального и материального ущерба («я так испугалась, ужасно испугалась! и еще ноготь сломала на ноге, представляете?»).

А потом вышла на улицу, посмотрела в небо и вздохнула. Интересно, будет ли у нас хотя бы минутка для отдыха в следующие две недели? Я никогда не страдала избытком оптимизма и понимала, что поиски будут долгими и сложными, в процессе мы, скорее всего, совершим пару-тройку подвигов, неоднократно поругаемся и отпустим друг другу столько шпилек, что места живого на самомнении не останется, короче… Вряд ли у меня будет время просто полюбоваться на природу и на город. И главное — побыть одной. Наедине с собой. Погрузиться в то самое состояние, в котором мне максимально хорошо. А не в тот кошмар, который ожидает…

— Алла! — позвал меня Сигизмунд, и я поморщилась. Вот оно. Вот. Ни минутки покоя у меня не будет.

Я махнула рукой в ответ — мол, слышу, — еще раз вздохнула и направилась к скамейке, на которую Сигизмунд сел сам и усадил рядом Карла с феей. И, надо сказать, тут же обрел небывалую популярность и успех. Каждый, просто каждый проходящий мимо ребенок тут же начинал показывать пальцем, восхищаясь ручной птичкой и «мама-какая-же-она-крутая-и-зелененькая!» куклой. Да уж. Вот как Сигизмунд понимал пожелание «тебе стоит быть незаметным». К моменту, когда я добралась до скамейки, вокруг уже собралось несколько маленьких зрителей.

— Пошли? — сказала я, подхватила фею под мышку и сурово уставилась на Карла, который решил, видимо, что вот он — его звездный час, и вовсю демонстрировал лунную походку.

— Пошли, — кивнул Сигизмунд, закинул Карла на плечо и, не обращая внимания на возмущенные и обиженные детские вопли, отправился за мной. — А куда, кстати?

— Мне надо подумать, — сказала я. — Что безопаснее, ездить на такси или на метро. Такси быстрее сожрет наши — то есть мои — деньги, зато меньше пересечений… с благодарными зрителями.

— Думай, — милостиво разрешил Сигизмунд, и мне тут же захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым по наглой морде… то есть скучающему лицу. Делегировал мне ответственность, угу. Сразу видно, кто тут командовать привык, а кто умная.

Мы шли по Невскому в сторону Гостиного двора. Солнце жарило изо всех сил. Я рассеянно смотрела по сторонам, пытаясь определить, как мы будем добираться в Шуваловский парк. На тротуарах были толпы, впереди кто-то пел, потом показывал фокусы, потом зазывал на экскурсию, потом декламировал стихи, потом раздавал рекламные листовки, потом…

И тут кто-то крикнул мне в спину.

— Алла!

Я дернула плечом, но не обернулась. Мало ли девушек именуются Аллами? Много. И чисто статистически звать меня человеческим именем тут было некому, так что оглядываться было бесполезно.

— Алла! Ты все-таки пришла!

И через секунду крик:

— Ой! Эй! Вы чего?

Я медленно обернулась и увидела Сигизмунда. Протянув руку, он держал за шиворот над тротуаром некую личность мужского пола. Личность имела стройное телосложение, чисто выбритое лицо с острыми скулами, была черноволоса, обряжена в старомодную рубашку и отглаженные брюки — это в августе в плюс тридцать градусов! — и забавно дрыгала ногами.

— Алла! — вновь возопила жертва Сигизмунда. Кстати, довольно приятным голосом. — Это же я! Евгений!

— Тот самый Евгений? — прищурившись, уточнила я. Чисто для проформы. Потому что у меня отличная память на голоса.

— Да! — энергично кивнул он. Вот уж кто не сомневался в том, что один во всем мире носит это имя.

— Который разбудил меня сегодня утром звонком по телефону? — нежно пропела я, понимая, что судьба послала редкую удачу. Возможность абсолютно легально и оправданно сорвать злость на первом встречном. Например, сказать Сигизмунду, чтобы дотащил его до очередного моста через канал и швырнул в воду. Размахнувшись. Как княжну. В набежавшую волну. Наверно, мысли о сладкой мести столь явно проявились у меня во взгляде, что Евгений тут же перестал лучиться энтузиазмом и очень, очень вежливым тихим голосом спросил у Сигизмунда:

— Не соизволите ли вы поставить меня обратно на землю?

Видимо, обалдев от такого возвышенного оборота речи, Сигизмунд соизволил.

— Спасибо, — поблагодарил Евгений, поводя плечами и поправляя воротник. — Алла, я на самом деле очень рад, что ты пришла, думал, ты забудешь, и звонил, чтобы напомнить…

— О чем забуду?

— О том, что я пригласил тебя на декламацию стихов. Я позавчера об этом писал, и вчера, чтобы уточнить место и время. Правда, ты не ответила.

Я потерла виски. О, небо! Мы ведь просто проходили мимо. И ждали, пока светофор загорится зеленым, и я смотрела на выступающих поэтов, даже не слушая их голоса, а этот возвышенный Евгений решил… О-о-о. Как там говорил Сигизмунд? Как все запущено.

— А этот… внушительный мужчина, — Евгений покосился на Сигизмунда. — Он тебе кто?

— Он мой друг, — коротко ответила я. — А почему ты вообще решил, что вправе задавать такие вопросы? И почему мы, кстати, на «ты»?

— Так на форуме же вроде на «ты» общались… — стушевался Евгений. — А спрашиваю в надежде, что твое сердце не занято.

— Мое сердце? — я не выдержала и расхохоталась. Вот теперь абсурд сегодняшнего дня стал полным. Нет, не то чтобы за мной раньше не пытались ухаживать человеческие мужчины. Иногда это бывало даже забавно. И приятно, м-м-м. Местами. Но, обладая магией, я в любой момент могла заставить их себя забыть или хотя бы отвести глаза, чем успешно пользовалась — когда мне надоедали людские реверансы, эмоции и чувства. Но надо же было случиться так, что именно сейчас, когда магии не стало, появился очередной обожатель.

Евгений закусил губу:

— О да, я понимаю, что это звучит смешно. Мы ведь ни разу не виделись раньше…

— И позже тоже не увидимся…

— Но сегодня судьба нас свела, — твердо проговорил он. — Прочитав твои стихи, я почувствовал… — вот сейчас по всем правилам повествования он должен был сказать «родственную душу». Но нет. — Почувствовал, что у нас могут быть схожие интересы.

Ладно. По крайней мере, не совсем романтик-без-крыши. А то знаю я таких. На первый взгляд нормальные, а потом и оглянуться не успеешь, как тебе уже посвятили роман в пяти частях с прологом и эпилогом и настоятельно приглашают знакомиться с родителями.

— И какие же стихи навели тебя на эту мысль? — я подняла бровь и приняла показательно скептический вид. Признаюсь, имелось у меня несколько аккаунтов, с которых я выкладывала в Сеть собственное творчество. Даже у ши бывают невинные человеческие хобби. Хотя, признаться, авторы и критики за последние пару веков измельчали. То ли дело поэтические салоны девятнадцатого века, посещая которые можно было разжиться не только листком с проникновенными строками, написанными в твою честь, но также смертельной дозой стрихнина, отравленной иголкой в спину или даже стилетом под ребро. О, эти бледные юноши со взором горящим и вдохновенные девы! Они давали сто очков вперед современным «беззубым» сетевым троллям.

Евгений улыбнулся:

— Те самые, которыми ты играла на рэп-конкурсе. Про битые стекла, что режут небо, и про парня, гуляющего по водосточным трубам и ребрам домов.

— И что же в них такого прекрасного?

— Всё. Еще я нашел спрятанный в паузах бит, — и он фальшиво насвистел нездешний мотивчик, который я и вправду вплела в текст. И который человек без чувства ритма, наслушанности и литературного образования вряд ли заметил бы.

Оу. О’кей. В этот момент Евгений заработал пару очков. Потому что большинство комплиментов я традиционно получала за искусственные красивые поделки, а вот хулиганские песни и речитативы с рваными «краями» и нечеловеческой логикой обычно ругали. Как-то даже расхотелось бросать Евгения с моста. Пожалуй, воспользуюсь подарком судьбы по-другому.

— Скажи, — протянула я задумчиво. — Ты на машине? Или…

— Нет, — качнул головой Евгений.

— Жаль.

— Но есть же каршеринг. — Он вытащил из кармана телефон. Тот самый, который должен был из-за моего проклятия упасть и разбиться. И сейчас наглядно демонстрировал, что ши без магии — это все равно что нормальная ши. Но не совсем. Потому что без магии. — Как раз за углом есть машина.

— Подвезешь тогда на Парнас? — проговорила я, рассеянно глядя на стремительно темнеющего лицом Сигизмунда. И чайку, которая вцепилась в его шею и что-то беззвучно орала. — Раз уж речь зашла о поэзии.

— Конечно, — засиял Евгений. — Рад помочь прекрасной даме и ее… — тут он ревниво покосился на Сигизмунда. — …Кхм, спутнику.

— Руки только к ней больше не тяни, — рыкнул его котейшество и демонстративно поиграл мускулами.

— Это вам, в первую очередь не мешало бы научиться держать себя в руках в приличном обществе, — Евгений вздернул подбородок и наставительно погрозил пальцем. — И не тянуть эти самые РУКИ к чужим воротникам. Там же… хм, ручная вышивка!

В этот момент Карл допрыгался и шлепнулся на тротуар с плеча буквально окаменевшего Сигизмунда, а я поняла, что поездка будет просто незабываемой.

— Ты зачем вообще этого поэта приваживаешь? — прошипел мне на ухо Сигизмунд, пока мы шли к машине.

— Затем, — ответила я.

— А подробнее?

— Затем, что он всю дорогу будет смотреть на меня, слушать меня и думать обо мне. Поэтому вам можно расслабиться. Отвлечение внимания — идеальная маскировка.

— Хм, — Сигизмунд сощурился и посмотрел на меня взглядом бабули, которая думает, отпускать ли любимую внученьку в ночной клуб.

Я не выдержала и хихикнула.

За что получила еще более строгий взгляд.

Тем временем Евгений с победным возгласом ринулся к круглоглазому «Дэу Матизу». Обтер рукавом зеркала и гостеприимно распахнул двери.

— Прошу! Карета подана!

Тут Карл, которого Сигизмунд минутой ранее поднял с асфальта и теперь заботливо нес на руках, встрепенулся и вновь заверещал.

— У него что, клаустрофобия? — хмуро спросила я.

— Не знаю, — поморщился Сигизмунд и потер ухо. — Да прекрати ты!

— А можно погладить птичку? Такая милая! — Евгений потянулся к Карлу, тот взбрыкнул ногами, вылетел из объятий Сигизмунда и снова грохнулся на тротуар. Я тут же автоматически сделала шаг назад, ибо чайка в истерике — это бомба ускоренного действия. И от этого урагана бьющих крыльев, пинающихся ног и хаотично дергающегося во все стороны клюва лучше держаться подальше. Сигизмунд повторил мой маневр, а вот господин поэт, очевидно, этой жизненной мудростью не обладал. Потому что присел на корточки и потянулся к Карлу с умильным:

— Тю-тю-тю!

Еще бы «ми-ми-ми» сказал, в самом деле. Интересно, сколькими царапинами дело кончится? И способна ли вот эта поэтическая личность стойко терпеть боль?

Однако вместо того, чтобы трепыхаться и наносить Евгению телесные повреждения разной степени тяжести, Карл прочистил горло, издал скорбный вопль и замер неподвижно.

— Это он сознание потерял? — Евгений виновато обернулся на Сигизмунда. — Простите, я не думал, что ваша птица такая чувствительная и до потери сознания боится чужих.

Сигизмунд смерил его уничижительным взглядом, поднял Карла и полез в машину. Понаблюдав за его попытками устроиться на переднем кресле, я задумчиво сказала:

— Кажется, авто не твоего размера. Может, назад переберешься?

— Чтобы ты с незнакомым мужчиной рядом сидела? — возмутился Сигизмунд. — Ну уж нет.

— С каким это незнакомым? — тут же встрепенулся Евгений, который тоже все никак не мог уместить длинные ноги так, чтобы не запутаться в педалях. — Мы же только что познакомились. Это лично. А в Сети мы уже давно знакомы! Я даже по имени представлялся.

— Может, поищем другую машину? — вздохнула я. — Эта явно нам… э-э-э, не по росту.

— Она была единственной в центре, — сказал Евгений, растерянно глядя, как Сигизмунд пристраивает бесчувственного Карла на приборную панель. — Можно подождать, когда появится следующая, конечно…

— Ладно, едем так. — Я полезла на заднее сиденье. — В конце концов, нам же не на край света надо.

— С тобой, о прекрасная, хоть на край! — торжественно проговорил Евгений, запуская мотор. — Кстати, ты знаешь, что в жизни ты гораздо красивее, чем на аватарке?

— Кстати, ты знаешь, что за неоригинальные комплименты к незадачливым влюбленным ночью является злая фея метафор и сравнений и ворует слова из головы?

— Ни разу ее не встречал, — покачал головой Евгений. Очень серьезно. — Возможно, это просто городская легенда. Ну, типа как про домовых. Или волшебный народец.

— Наверняка, — кивнула я и наклонилась, устраивая фею у себя под ногами. Пусть там не слишком чисто, зато она сможет размяться. Ведь поэт все равно не увидит. — Ну, что, поехали?

И мы сначала поехали.

А потом чуть не поехали. Крышей.

За следующие полчаса мы собрали почти все мелкие неприятности, которые могут случиться с легковым автомобилем в городе.

Пробки. Почти на каждом светофоре пробки. Донельзя унылые пробки.

Проверку документов (хорошо, что не наших, а Евгения!).

Ремонт дороги.

Объезд по маршруту «добро пожаловать в наши дальние опыля».

Сломавшийся навигатор.

Старушенцию, которая по сугубо собственному желанию переходила дорогу в неположенном месте, а клюкой по кузову в итоге почему-то досталось нам.

Неожиданно выпавшую из кузова грузовика трубу, огромную трубу — прямо «Матизу» в лобовое. Точнее, почти в лобовое. Вырулить Евгений успел в последний момент и врезался в поребрик.

Все это время мне было дико жарко и слишком солнечно, очнувшийся Карл то и дело икал и представлял собой самую вялую и несчастную чайку на свете, Сигизмунд нудел, а Евгений порывался читать стихи вслух. И даже читал. В перерывах между дорожными эксцессами. Условия, что и говорить, королевские. «Карета подана», о да.

Но в тот самый момент, когда Евгений перестал ругаться под нос на летающие стальные трубы и вылез наружу, чтобы посмотреть на нос машины и оценить повреждения, я внезапно поймала себя на мысли, что… Это ведь неспроста, да? Привычно закрыла глаза и попыталась ухватить за хвост ниточку предвидения, но в голове было… пустовато. Вот, значит, как живут обычные люди. И как теперь ориентироваться в вероятностях? Положиться на интуицию, которой у меня нет, потому что я всегда знаю будущее на пару шагов вперед? Точнее, знала… Нет, это натурально какой-то кинокомикс, только наоборот! По условиям задачи, несколько человек получают суперсилы, собираются в дружную команду и отправляются спасать мир. А у нас необычные существа потеряли суперсилы и отправились спасать себя, а мир им ставит палки в колеса. Точнее, трубы в стекло.

Или не мир.

Не жизнь.

И не судьба.

А враг. Даже враги, если их несколько.

Тут я поерзала на сиденье, невежливо заткнула уши, потому что уже не могла слушать возмущения Сигизмунда «напокупают прав, а потом за руль туда же», и мысленно проанализировала последние полтора часа нашей дивной поездки.

Чем ближе мы были к Шуваловскому парку, тем больше помех нам встречалось. Они как будто самозарождались на карте города, лишь бы не пустить нас к эльфийским высочествам. Мешали. Нам. Как будто специально. Хотя почему «как будто»? Совпадение было слишком уж нарочитым, чтобы в него верить. И вот тут я почувствовала, что смертельно устала быть милой, доброй, понимающей Аллой. Если б могла, то прямо на месте перетекла бы от избытка злости в истинную форму, но пришлось довольствоваться прокушенной губой и соленым вкусом на языке.

Через мгновение я вылетела из машины, громко хлопнув дверью — так, что Евгений аж подпрыгнул на месте. И удивленно уставился на меня. Игнорируя его взгляд, я прищурилась и медленно пошла вокруг, направляясь к водительскому месту.

Не хотите по-хорошему пускать нас к эльфам?

Значит, придется по-плохому.

— Алла, ты…

— Завершай поездку. Дальше я поведу.

— Но… — Евгений беспомощно всплеснул руками. — Тут же повреждения. Надо все отфоткать, описать, отправить в офис компании, потом ждать…

Я повертела головой из стороны в сторону.

— Что-то я моря поблизости не вижу.

— В смысле?

— Чтобы ждать у него погоды.

— А, ты шутишь, — улыбнулся он. — Тебе идет…

Наверно, это было последней каплей.

— Не хочешь — просто оставайся здесь. И превентивно испытывай ужас.

— Зачем ужас?

— Ты уверен в том, что я умею водить? — я распахнула дверь, влезла на водительское сиденье и зашипела на Сигизмунда, который вздумал удивляться. — Я вот — не уверена. Но, по некоему приятному совпадению, сейчас машина записана на тебя. Удобно, правда?

Не знаю, чего я ожидала от экзальтированного романтика Евгения. Что он грудью падет на капот машины, прижмет ладони к горячему металлу и возопит: «О нет, Алла, не уезжай, я сам должен управлять каретой»? Или что он срочно сочинит и тут же продекламирует приличествующее случаю стихотворение?

Вместо этого он вздохнул, возвел глаза к небу, а потом устремился к задней двери. Проворно ее распахнул и полез на сиденье.

Тогда я тоже вздохнула. За последний час гражданин поэт меня изрядно утомил.

Или меня, скорее, утомил Сигизмунд, который пользовался любой возможностью, чтобы отпустить шпильку в адрес никудышных романтиков?..

— Серьезно, — сказала я. — У меня кончилось сентиментальное настроение.

— Ты прекрасна в любом настроении, — ответствовал Евгений.

— Я не хочу никого видеть. Кроме Сигизмунда.

— Я могу наклониться так, что пропаду из зеркала заднего вида. Ой! Тут зеленая куколка на полу лежит. Твоя?

Бедная, бедная фея абсента.

Ладно. Последний, бронебойный аргумент.

— Я не умею водить машину.

— У каждого свои недостатки!

Вот тут мы с Сигизмундом переглянулись, не выдержали и стали ржать.

А просиявший Евгений, вопреки собственным заверениям, тут же возник в зеркале заднего вида.

— Дурдом на выезде, — подытожил происходящее Сигизмунд.

Я молча кивнула, потому что сама не сумела бы сформулировать лучше. Потом обернулась и внимательно посмотрела в глаза влюбленному поэту.

— А если серьезно, то зачем ты полез в машину?

— Хочу убедиться, что ты нормально доедешь… ну, на Парнас. И это… за каршеринг плачу я. Иначе было бы не по-мужски.

— Ладно. Только давай договоримся. Никаких стихов больше.

— Почему? — искренне удивился он.

— Чтобы не сбивать мне прозаический настрой, — отрезала я, повернулась, взялась за руль и выжала сцепление.

Нет, водить я, конечно, умела. Научилась еще в середине двадцатого века, когда машин на дорогах было совсем мало (надо сказать, ездить тогда было гораздо приятнее!). И с тех пор регулярно обновляла навыки, чтобы не отставать от технического прогресса. Да, с холодным железом было довольно мерзко взаимодействовать, но я исходила из логики: надо владеть всем арсеналом средств, предлагаемых миром. Вдруг придется куда-то быстро добираться, а магический резерв будет исчерпан? И вот. Наконец такой момент настал. Как в воду глядела.

Выехав на проезжую часть, я замерла на секунду, прикрыв глаза, и вызвала в памяти карту Петербурга. Я знала его от и до. Сумела бы с закрытыми глазами пройти по катакомбам и подземным ходам с севера на юг, по волшебным тропам — с запада на восток… правда, не сейчас. Сейчас я могла пользоваться только знаниями верхнего, физического плана Петербурга. Но и этого хватало.

Потому что когда любишь город и бродишь по нему не первую сотню лет, то помнишь все тайные проезды, повороты, подворотни, отсутствующие секции в заборах, лестницы, по которым проберется машина… Этим знанием еще владели некоторые старые таксисты. Которые начали работать до эпохи навигаторов и буквально нутром чуяли, где можно срезать, где сократить дорогу, а где не стоит. Раз у них — без всякой магии — это получалось, то и я была уверена… почти уверена, что у меня тоже получится.

Надо только забыть про весь этот нелепый зоопарк с влюбленным рыцарем — пожалуй, королем нелепости — в комплекте. Выбросить их из головы. Но не тут-то было.

— Какой же русский не любит быстрой езды?! — продекламировали с заднего сиденья. И ведь не придерешься же, проза, как есть, чистая проза, хоть и поэма. Я скрипнула зубами и так резко рванула с места, что Карл слетел с приборной панели на колени Сигизмунду и возмущенно заголосил.

Выкинешь их из головы. Как же.

Следующие километров десять я пролетела на злости с интуицией напополам. Идеальное топливо для того, чтобы ехать в неидеальных обстоятельствах. Хотя это слишком мягко сказано. Обстоятельства были ужасны и пытались стать непреодолимыми.

Примерно через минуту за рулем я мысленно сняла с Евгения табличку «не самый лучший в мире водитель». Потому что тут и гранд-мастер «Формулы-1» не смог бы противостоять злонамеренной судьбе. Даже лишившись магии, я чувствовала, что нам портит жизнь злой рок. А поэты, как известно, хороши в творчестве на эту тему, а вот в практических делах требовать от них поэтических высот… хм, нелогично.

Во-первых, вокруг начали случаться аварии. От самых банальных, типа «один автомобиль сбил другому зеркало, теперь водители ругаются, а пробка растет в геометрической прогрессии». До максимально нелепых, вроде «на вашей улице сегодня перевернулся грузовик с пряниками, и теперь все их собирают и едят». Я уходила от них переулками, проездами, тротуарами и даже мужественно не остановилась перед теми самыми пряниками. Хотя издали узнала по упаковке свои любимые, имбирные со сливовым повидлом.

Во-вторых, город вел себя, как удав в линьке. Стоило мне притормозить возле какого-нибудь здания, чтобы свериться с картой в голове, как табличка с номером тут же падала на землю. И выходить из машины, чтобы поднять ее, категорически не стоило — потому что первый раз, когда я это сделала по недомыслию, нас тут же чуть не запер в узком дворе гигантский мусоровоз. Который — вот совпадение! — сломался.

Сигизмунд тоже явно что-то чувствовал. Он держался за край приборной панели и сжимал пальцы так сильно, что я всерьез опасалась. За панель, конечно же. Интересно, какой штраф за ущерб нам выкатит каршеринг, если машина не только снаружи будет помята, но и изнутри? Время от времени Сигизмунд щурился и зло шипел:

— Вправо. Нет, прямо держи. Теперь налево.

Короче, помогал как мог.

А вот Карл, наоборот, мешал. Он то и дело пихал меня в бок или в бедро, заполошно махал крыльями и дергал клювом. Доброты и спокойствия мне это отнюдь не добавляло. Наоборот: если бы градус бешенства внутри меня измерялся чайками, то его тычки подошли бы идеально. На пятый-четвертый раз я уже просто кипела. А после второго десятка всерьез подумывала, не вышвырнуть ли пернатого господина в окно. Пусть по воздуху нас догоняет, этот победитель конкурса «самая надоедливая птица в этой машине».

Евгений же просто декламировал отрывки из классической, неклассической и вовсе не известной мне литературы. Это, кстати, больно било по самолюбию. Но не стихи, и на том спасибо.

Как себя чувствовала фея абсента, я не знала и не хотела знать. Наверно, пучила глаза с устрашающим видом, потому что в какой-то момент Евгений задумчиво предположил:

— Слушай, а давно у тебя этот зеленый сувенир? Может, он проклят?

— Это почему же? — спросил Сигизмунд. Я была слишком занята дорогой, чтобы подтверждать или опровергать дурацкие идеи.

— Потому что у меня сегодняшний день сначала начался очень хорошо, а потом… Короче, общество Аллы прекрасно, но вот остальное…

— Ну-ка, поподробнее с этого места. — Сигизмунд даже снизошел до того, чтобы обернуться к Евгению.

— Нет-нет, я не вас имею в виду. Просто подумал: вдруг вы недавно купили эту куклу — перед встречей со мной как раз, а на ней проклятие, поэтому когда она попала в машину, всё пошло не так.

— Угу, — кивнул Сигизмунд. — Или на самой машине проклятие. Или на дороге. Или кибердемон прислал тебе его в виде кода через приложение каршеринга.

— Кибер — кто?

— Кибердемон, — рявкнул Сигизмунд. — Присказка такая у нас… у айтишников.

Молодец какой. Вот и профессию себе придумал.

— Айтишников? — удивленно сказал Евгений. — Вы такой внушительный… В жизни не подумал бы, что вы из этих.

— А вот я сразу понял, что ты из этих, — отрезал Сигизмунд. — Плаваешь как поэт, крякаешь как поэт и выглядишь как поэт. Был у моей хозя… подруги один такой вот ухажер. Очень похожий, кстати. Та же стать, те же романтичные кудри. Тоже Евгений. Нет ли у тебя брата-близнеца с тем же именем?

— Нет, — оскорбился Евгений. — Это вы меня с кем-то путаете. Простите, я думал, что у айтишников память должна быть получше.

— Хм-м-м, — протянул Сигизмунд.

Я покосилась на его задумчивый, очень задумчивый профиль и поняла, что еще немного — и разговор перейдет на зыбкую почву взаимного хамства. Вместе с нарастающей внутри меня безбрежной злостью это могло бы создать натурально ракетное топливо, урони искры — и все взлетит на воздух. Только вот нам надо было не лететь, а ехать, и…

— Твою ж налево, — вежливо сообщила я и с размаху стукнула ладонями по рулю.

Вывернув колеса направо, груда холодного железа по имени «Матиз» окончательно сломалась и намертво встала. Да уж. В сравнении с авариями и путающимися улицами это непреодолимое обстоятельство взяло первый приз.