Сочинения. Том 5. Антидепрессант

Эмануил Бланк

Редкое, уникальное по своей сути восприятие автором окружающей действительности увлекает читателя за собой. Погружает в чувствительные вибрации человеческой души. В процессе чтения возникают удивительный резонанс и сопереживание. Рассказы обладают замечательным психотерапевтическим эффектом. Каждый читатель узнаёт в рассказах самого себя, детство, вспоминает родителей, видит собственные мысли и чувства.

ОГНИ САН-ФРАНЦИСКО…

Не прошло и семи часов, как многополосная змея гигантского хайвэя равнодушно выплюнула нас в Сан-Франциско. Там проживал наш бесподобный, симпатично-оптимистичный дядюшка Герман, родной брат моего отца.

От самого Лос-Анджелеса, дорога тянулась и тянулась среди однообразных посевов хлопчатника, промеж безжизненных унылых территорий, напрочь униженных и уничтоженных вторичным засолением.

Тут и там — повсюду, виднелись преступные следы многолетнего, бездарного и неграмотного орошения.

Бело-засоленные помертвевшие пространства значительно понизили мои наивные представления о рачительных американских фермерах, незаслуженно прослывших хорошими хозяевами.

Июль девяностого, проведённый в промозглом Торонто, на всемирном научном конгрессе по химии, сменился началом августа, раскалённым добела по всей Калифорнии.

Только Сан-Франциско, благодаря холодному заливу, щедро обдал бодрящей свежестью и вновь заставил надеть свитера, снятые сразу после прибытия в Нью-Йорк.

Первого августа, мы, конечно же, попали прямо к праздничному столу.

Светочка Бланк — моя энергичная тетушка, отмечавшая свой полувековой юбилей, носилась по кухне. Бегала как угорелая.

— Нет, дорогой!, — не согласилась она со мною, — сегодня отмечать будем, именно-именно, твой день рождения, — выбежав к холодильнику на секунду, Света вернулась с какой-то огромной и неизвестной рыбиной

— Тридцать пять, также как и пятьдесят, бывает всего один раз в жизни!, — решительно отрезав голову селедке, она поставила в споре жирную точку, — твой день отпразднуем сегодня, а мой, отметим на выходные, в хорошем русском ресторанчике

— Тем более, что и женушке твоей сегодня стукнуло целых тридцать три. Страдает, наверное, оставшись там одна, в далеком Кишиневе. Горюет без тебя, одна-одинешенька

— Она уже не одна!, — улыбнулся я, — УЗИ показал, что беременна. Будет мальчик. Даже имя подобрали подходящее — Поль. Хотя заранее называть, кажется, не совсем принято

— Поль Эмануилович! А что? Звучит вполне себе отлично!, — обрадовался Герман, — сегодня выпьем и за его здоровье

— Попробуйте-попробуйте, суши. Сегодня я приготовила их впервые! — Аннушка, моя двоюродная сестричка, вызвалась накормить неведомым блюдом, спровоцировавшим мою, немного опасливую реакцию

Несколько странных кусочков, съеденных для приличия, оптимизма не добавили, отнюдь.

Проголодавшись, мы энергично накинулись на хорошо знакомые с детства, оливье, селедочный салат с картошечкой и прочие деликатесы.

Красавец Голден Гейт Бридж, самая извилистая в мире и обильно зацветоченная Ломбард стрит, легендарные Алькатрасс, Русская горка, Эксплораториум и классика музея изящных искусств, конечно, произвели незабываемое впечатление.

Не меньше, меня удивила и пара двухэтажных домов, выставленных на продажу по обеим сторонам одной улицы. Четыре миллиона долларов за один из них, превышали продажную цену соседнего дома-близнеца ровно в два раза.

Отделка, оборудование кухни и спален, лифты, кинозал, фитнесс, бильярд, сауны и джакузи были совершенно идентичными.

Полностью совпадали и фигуристые желоба для сбрасывания белья из спален второго этажа, прямо в корзины постирочной. Там же, возвышались и громадные, по нашему советскому разумению, стиральная и сушильная машины.

Узнать, что такая разница в цене обусловлена лишь видом на залив, открывавшимся из окон более дорогой недвижимости, было потрясением.

— За хороший вью (вид, англ) дают и больше, — с видом знатока, произнес дядюшка

— Эмануил, не хочешь ли ты попробовать самое вкусное Каберне в мире?, — с гордостью спросил Питер, мой новый русский знакомый, родившийся в семье белогвардейского офицера, совсем давно, ещё в китайском Харбине

Весь роскошный особняк мультимиллионера, владевшего большой и успешной фабрикой по выпуску рам для живописных полотен, был украшен картинами, скульптурами и произведениями современного искусства.

Они напрочь отторгались тогдашними, может и не совсем развитыми, эстетическими традициями и особенностями моего восприятия.

Во время просмотра, я, к ужасу, стал даже понимать Никиту — нашего бывшего союзного Генсека-дровосека, разгромившего, в далекие шестидесятые, далеко не такую продвинутую выставку начинающих советских модернистов.

Непонятные, но стоившие миллионы долларов, поделки из старых газет и мягких книжек-комиксов, были, казалось, точно, сотворены-сделаны, максимум, на манер наших примитивных детсадовских достижений.

Они становились немного понятными только после детального и подробного объяснения. Чего же, на самом деле, задумывал заумный автор.

Предполагаю, что и самим творцам странных сооружений, зачастую, доводилось узнавать о своих истинных замыслах, только после хвалебных рецензий яйцеголовых искусствоведов.

— Но Питер, признайся, это же полнейшая-полнейшая фигня, — сразив хозяина в самое сердце, безапелляционно и уверенно заявил сидевший во мне ребёнок

После третьего стакана каберне из третьей по счёту бутылки, наступил период откровений

— И калифорнийское твоё, также-также, гавно полное. — заявил я решительно опешившему богатею. Прогнав вдоль щёк, чтобы почувствовать вкус и аромат напитка, я выплюнув непонравившееся вино и достал целую бутылку, уже из своей, почти бездонной сумки.

В твоем пойле совсем нет тела! Тела вина, — пояснил я разобиженному двухметровому верзиле.

— А король-то, голый!, — который раз, пояснял я Питеру. — Дорогой! Ты стал очередной жертвой хорошо поставленной профессиональной рекламы

— Вот, давай и попробуем этого Каберне, — предложил я. — Подарок главного технолога Пуркарского винзавода пришлось тащить к Вам аж из далёкой Молдавии

Прикрыв глаза, он долго, как я ему и продемонстрировал, все перекатывал и перекатывал во рту ароматное плотное вино, перегоняя от одной щеки к другой благородную темно-красную драгоценную жидкость.

— ОООО! Здесь, я проиграл вчистую, — важно заключил он

— А как насчёт личной подписи Наполеона? — Сунув мне прямо под нос лист с размашистым росчерком, хранившийся у него под стеклом, в роскошной рамке. Он пристально, по-бонапартовски, взглянул мне в глаза и сунул справку о космической стоимости, — на аукционе я заплатил за него целых сто тысяч долларов

— Не сотвори себе Кумира. Питер, ты слышал об этой заповеди? Нафиг сдался тебе этот Наполеон? Личностью, конечно, он был незаурядной. Но ты же проживаешь свою и только свою, единственную, неповторимую, оригинальную жизнь

— Зато у меня крупнейшая в Калифорнии коллекция Текилы! — как ребёнок на песочнице, Питер упорно, не сдаваясь, продолжал назойливо хвастать

— Тут мне равных нет, точно говорю. С этими словами, захмелевший большой мальчик завёл меня в свои бесконечные подвалы, где располагалась бесценная, по его мнению, коллекция кактусовых водок

— Начнём пробовать отсюда, а закончим, вооон там, — мужественно заявил хозяин дома, решительно разлив первые рюмки

— Пока не впечатляет!, — отложив очередную опустевшую емкость, я продолжил измываться над гордыней хозяина дома. Правда, уже заплетавшимся языком

— Ах так? Тогда, попробуй-попробуй, вот это. Называется Дабл Панч — Двойной Удар

— Дааа! Вот здесь, я получил по полной! Текила, градусов не менее семидесяти, щедро сдобренная перцем и какими-то травами, резко обожгла, перехватив дыхание. Не в пример всем предыдущим

— А почему удар называется двойным?, — только и успел спросить я. В голове, а конкретно, в затылке, действительно, почувствовался какой-то сильный дополнительный удар, скорее, взрыв. В глазах, сначала, вспыхнуло, затем потемнело

— Да, Питер. Вот это шок! Забористая штука. А ну. Давай, ещё по одной. Мы — научные работники, познаём истину, как минимум, в трёх, а лучше — в пяти повторностях

Опосля каждой повторности, текила исправно наносила два заявленных удара. Под конец бутылки, она заставила меня крепко обнять Питера, ставшего особенно родным.

— Никаких такси! Я отвезу тебя к дяде и тете самолично!, — еле выдохнул он

— Нооооо…, нооо…, залётные!, — совсем по-русски, он резко нажал педаль газа, заставив пронзительно завизжать ни в чем неповинные колёса своего роскошного кабриолета

Бешеные гонки по ночному Фриско, с крутыми виражами, прыжками, скрипом натруженных бедных тормозов, закончились внезапно, у дома моих близких. Завершились поочередным распитием пресловутого Дабл Панча, прямо из горлышка.

— Питер, подлец, ты меня обманул. Ой, как обманул!, — Там был, совсем не «Двойной Удар», — с трудом ворочая языком, выставлял я претензии Питеру, уже на следующий день

— Имей совесть, Эмануил! Ещё вчера, ты точно признал, что имелось в наличии именно два удара. И повторности, опять же. Сколько же дополнительных повторностей мы выпили?, — возмущённо завопил великан

— Наипоследний, третий удар, эта мерзость наносит, уже на следующий день, когда ты, только-только, начинаешь продирать глаза, — сиплым голосом честно заключил эксперт, облачённый в мое тело, которое, судя по ощущениям, мне уже не принадлежало

— Тройной Удар?!,Трипл Панч? — Саундз гуд! (звучит хорошо, англ)

Придётся новую этикетку заказывать…