Токио. Долго и счастливо

Эмико Джин, 2021

Изуми живет с мамой, ходит в обычную школу, веселится с лучшими подругами и мечтает узнать, кто же ее отец. И вот однажды обнаруживает, что она – принцесса Японии! Вдохновленная этим фактом и желая наконец повстречаться со своим папой, Изуми летит в Японию. Вскоре Изуми понимает: быть принцессой – это не только носить шикарные платья и жемчуг… это еще и странные родственники; сумасшедшая пресса, которая лезет в личную жизнь; тысячи традиций и обычаев, – и все их нужно изучить практически за одну ночь; а еще хмурый, но красивый телохранитель, который, впрочем и к счастью, понимает ее лучше всех на свете. Изуми оказывается в ловушке между мирами и между двумя версиями самой себя: дома она никогда не была достаточно «американкой», а в Японии ей нужно доказать, что она достаточно «японка». Сдастся ли Изуми под тяжестью короны или же будет жить в своей сказке долго и счастливо?

4

— Ничего? — спрашивает Глори, теребя в руках салфетку.

Я откидываюсь на спинку красного винилового дивана и глажу набитый до отвала живот. «Сытый медведь» — это закусочная в Маунт-Шасте. Она известна своими меню в формате газеты, безвкусным декором в виде черного медведя-лесоруба и бисквитами размером с тарелку. Мы частенько заглядываем сюда. Пришли. Поели. Победили. Наши лучшие моменты мы проживаем здесь.

— Не-а.

Хансани мягко улыбается и поглаживает меня по руке.

— Подожди еще немного. Прошло всего около недели.

На самом же деле я написала сообщение Дэвиду Мейеру тринадцать дней, два часа и пять минут назад. Не то чтобы я считала… Просто вчера перестала проверять свой почтовый ящик каждые пять минут. Сейчас захожу в него один раз в час. Прогресс.

Мягко убрав руку, с признательностью смотрю на Хансани. В моем сердце для нее отведено особое место. У нее всегда спокойное счастливое лицо, а исходящая от нее энергетика напоминает «Любимцев Америки»^[20]. Вдобавок Хансани размером с эвока^[21]: если бы она позволила мне, то я бы носила ее в кармане. Порой наши мнения расходятся. Как доброй половине населения Маунт-Шасты, ей нравится The Grateful Dead. Мне же их музыка кажется самовлюбленным бренчанием на гитаре. Забросайте меня помидорами.

— Быть может, его ответ попал в «спам»? — предполагает Нура.

Хансани мычит в знак согласия.

— Уже проверяла. Ничего.

А что, если мой отец не желает меня знать? До сих пор мне это в голову не приходило. Ауч. Даже от одной мысли об этом больно. Мне не стоит так волноваться, ведь он — просто биологический незнакомец.

Быть может, если я часто буду повторять себе эти слова, то поверю в них.

А вот и счет. Расплатившись смятыми банкнотами, найденными в карманах или на дне сумок, оставляем чаевые мелочью. При выходе из заведения я застенчиво улыбаюсь официантке, как бы извиняясь: простите за двадцать процентов в виде горстки звенящих монет.

Мы загружаемся в машину Нуры — хетчбэк с отшелушивающейся краской и сколом от камня на лобовом стекле. Я прыгаю на переднее сиденье, и мы едем на Лейк-стрит к дому Глори. Вдали одинокой белой пирамидой вырисовывается гора Шаста. Мэйн-стрит осталась позади: один светофор, полдюжины магазинов с горными кристаллами, независимый книжный и кофейня.

— Сначала подбросим до дома тебя. — Нура смотрит на Глори через зеркало заднего вида. Мы обгоняем семью верхом на лошадях. — И еще: никогда больше не надевай эти штаны.

На ярко-фиолетовых легинсах Глори нарисованы глаза.

— Меня устраивает, — отвечает она. — А ты когда перестанешь носить два яичка на макушке? — Волосы Нуры собраны в два пучка.

Я оглядываюсь на Хансани, и мы обмениваемся улыбками. А те продолжают пререкаться до конца поездки.

Пятнадцать минут спустя мы подъезжаем к дому Глори, покрытому кедровой черепицей.

— О черт. — Глори откидывается на спинку сиденья, прижимая к груди сумку. Мы все понимаем, что происходит. Перед домом припаркована «Мазда Миата», а по дорожке идет новый бойфренд ее мамы. Стоматолог. Он носит толстую золотую цепочку и слишком часто повторяет «круто». Глори презирает его и скорее поймает голыми руками рвоту, чем заговорит с ним. И неудивительно: он — самый настоящий разлучник семей и, кажется, помешан на азиатках. К тому же познакомились они с мамой Глори на «Фейсбук Маркетплейс». Вот так. — Мне придется с ним говорить. — Вот он уже машет рукой.

— Поняла тебя. — Нура достает телефон и звонит Глори по громкой связи.

Вылезая из машины, Глори снимает трубку.

— Привет, что-то срочное? — Она проходит мимо стоматолога, не произнося ни слова и даже не глядя на него. Я молча держу за нее кулаки.

— Да, очень, — отвечает Нура. Глори уже прошла полпути. Стоматолог в машине. — Сзади эти штаны смотрятся еще хуже.

Глори открывает входную дверь.

— Да иди ты, — произносит она, но в ее голосе ни капли гнева. Дверь закрывается.

— В целости и сохранности? — спрашивает Нура.

— В целости и сохранности. Люблю тебя.

— И я тебя люблю. — И обе вешают трубку.

Затем следует очередь Хансани. Дом в стиле «крафтсман» по всему периметру огибает терраса.

— У тебя добрая, прекрасная душа, Нура, — говорит она, открывая дверь.

Нура делает вид, что разглядывает ногти.

— На твоем месте я бы не стала никому об этом рассказывать. Я буду все отрицать, и тогда тебя назовут врушкой. И мне будет за тебя стыдно.

Хансани хихикает и убегает по дорожке к дому.

Мы уезжаем. Нура мчится по улицам Маунт-Шасты. Ее манера водить — нечто среднее между «Марио Карт» и GTA. За это ленивое воскресенье я уже трижды хваталась за потолочную ручку. Она хлопает меня по коленке.

— Я не видела тебя такой молчаливой с тех самых пор, как ты рассталась с тем-чье-имя-нельзя-называть-вслух.

Она имеет в виду Фореста. Когда я узнала, что он мне изменил, он назвал меня «эмоционально неуравновешенной». А я его — мешком с крысами, замаскированным под человека. И вообще не жалею. У нас все равно ничего бы не вышло: ему нравятся девушки, которые не пользуются косметикой. А мне нравятся парни, которые не указывают девушкам, что им делать со своим телом.

Но причина моего мрачного вида совсем не Форест. Я пытаюсь убедить себя, что письмо просто не дошло до отца. Но оправдываю его я уже не впервые. На протяжении восемнадцати лет я повторяла себе, как мантру: Если бы он знал о твоем существовании, то любил бы тебя. Я могла бы рассказать об этом Нуре, но говорю совершенно другое:

— Просто пытаюсь пережить эту поездку. — Мои губы растягиваются в фальшивую улыбку. — Без обид.

Она поджимает губы. В мою сторону как бы невзначай вытягивается средний палец.

— Обидненько. Но я бы обиделась сильнее, если бы не знала, что ты уходишь от ответа.

Поскольку страдать в компании лучше, я выкладываю все начистоту.

— Он не ответил мне, Нура, — срываюсь я, падая духом. — Я совершила роковую ошибку. Это еще хуже, чем не знать об отце. Не надо было даже пытаться искать его. — Новое правило: никогда не рисковать. Риск — для смелых и жестокосердных. О чем я вообще думала? Я даже на обед ем всегда одно и то же. Боже, я умираю. Умираю.

Нура перестраивается на другую полосу, и меня буквально сносит в сторону. Хоть она и преуспевает в учебе, я точно знаю: экзамен по вождению дался ей с трудом.

Вибрирует телефон. Сообщение.

Мама: Ты где?

Я: С Нурой. Скоро буду.

Пять пропущенных звонков. И тоже от мамы. Мы поворачиваем на мою улицу, и Нура замедляет ход. Слава богу. На траве припаркованы машины. Хм-м.

— Должно быть, у Джонса снова гости, — рассеянно говорю я. Наш сосед проводит у себя разные мероприятия, от обедов «с огорода — на стол» до ежегодной псевдовакханалии «Встреча племен радуги», когда в Маунт-Шасте собираются группы людей, пропагандирующих мир, свободу, взаимоуважение и так далее. Им нравятся танцы, бонго и ходить нагишом. Обвисших булочек я повидала столько, что скоро кровь пойдет из глаз.

Мы останавливаемся на усыпанной гравием дорожке, прямо за маминым «Приусом». Приходит новое сообщение.

Мама: Не выходи из машины.

Слишком поздно. Мои ноги уже топчут гравий. Вдруг хлопают дверцы машин. Вспышки света. Затем я слышу его — мое имя.

— Принцесса Изуми, сюда.

Я поворачиваюсь, как идиотка. Снова вспышка. Я на мгновение слепну и моргаю. Вскоре зрение возвращается. Напротив меня — группа журналистов. Большинство из них — азиаты, но есть и несколько белых. Присматриваюсь к одному бейджу. На нем написано: «Пресса. Сплетник Токио».

— О Господи! — восклицает Нура. Она, как и я, в оцепенении. В руке болтаются ключи, рот открыт, а челюсть неустанно подрагивает. Она потеряла дар речи — впервые вижу ее такой. Но времени на созерцание нет: нас окружили.

— Вы поедете в Японию?

— Каково это — расти без отца?

— Вы всегда знали, кто ваш отец?

Чья-то рука приобнимает меня за плечи.

— Изуми, — раздается мамин голос. Нура тоже приходит в себя. Она повторяет за мамой и берет меня за руку. Вместе им удается развернуть мое одеревеневшее тело, и они заводят меня на крыльцо. Опять вспышки. Шквал бесконечных вопросов. Снова и снова звучит мое имя, сопровождаемое словом «принцесса».

Принцесса Изуми. Принцесса Изуми. Принцесса Изуми.

Дверь захлопывается. Мы дома. Я на мгновение оглохла, как после музыкального концерта. Уши заложило, нервы напряжены. Пытаюсь подобрать слова, привести в порядок мысли. Лай Тамагочи делает только хуже. Конечно, именно в такой момент мой вонючий, сонный пес должен показать свой характер. Я поднимаю его, заставляя умолкнуть.

— Я же сказала тебе: не выходи из машины, — замечает мама.

Знаете, что меня по-настоящему бесит всегда? Когда мама говорит мне: я же сказала тебе. Смотрю на нее испепеляющим взглядом.

— Это было мощно. — Нура опускается в кресло рядом с окном.

Жалюзи закрыты, но я сквозь щелочки наблюдаю за тенями. Они все еще там.

Я нечасто ругаюсь, но сейчас самое время для:

— Вот дерьмо.

— Кхм-кхм.

Ах, так мы не одни. Мама отходит в сторону. За нашим кухонным столом сидят трое японцев, одетых в синие костюмы. Ну, вы понимаете: стандартная форма для чиновников немного за пятьдесят. Они поднимаются и плавно, низко кланяются. Их кожаные туфли отполированы до блеска. Ого. Я никогда прежде не замечала, какой желтый у нас линолеум и потрепанные шкафы — явно не в стиле «потертый шик».

Один из незнакомцев выступает вперед. Он совсем не высокого роста, в круглых очках.

— Хаджимемашитэ^[22], Ваше Высочество. — И снова кланяется.

Мамина улыбка натянута, как канат. В знак приветствия она протягивает руку.

— Изуми, это его превосходительство посол Саито из посольства Японии. Он прилетел из Вашингтона.

Только теперь припоминаю черный городской седан с флажками, припаркованный возле дома. Но я не обратила на него внимания. Возьму на заметку: перестать зацикливаться только на себе.

— Я пыталась дозвониться до тебя, — говорит мама.

— Ты же знаешь: я предпочитаю общаться печатными словами, — отвечаю ей сквозь зубы. Сообщениями. Я имею в виду сообщениями.

Мама выглядит измотанной. Неудивительно: она принимает иностранных высокопоставленных лиц в домашних тапочках-кошках и футболке с надписью: «Взрослей». Я одета не лучше: «Сытый медведь» подразумевает штаны на резинке и большие футболки. Хорошо еще, что утром завязала волосы в пучок. И надела лифчик — это уже успех. Браво, умничка.

Нура быстро пролистывает страницы в телефоне.

— Вся иностранная пресса только и пишет о тебе.

— Мы просим прощения за масс-медиа. Мы надеялись прибыть сюда раньше них, но наш рейс отменили, — говорит посол Саито.

— Но как они узнали? Как нашли наш адрес?

— Печальное стечение обстоятельств, но вполне ожидаемое. — Посол выступает вперед. — Японская пресса похожа на американскую. У них есть проверенные способы поиска информации. Наследный принц сожалеет, что эту ситуацию не удалось сохранить в тайне, и приносит свои глубочайшие извинения, что не смог присутствовать лично. А также за все доставленные вам и вашей матери неудобства. Ему очень жаль, что обстоятельства сложились подобным образом. — Что ж, классно. Я — маленькая грязная тайна. — А еще он желает, чтобы вы присоединились к нему в Японии.

Один из сидящих за столом гостей достает из внутреннего кармана пиджака огромный конверт и протягивает его послу Саито. Все их движения спокойные, плавные. Уверена: нечто подобное я видела в шпионских фильмах, когда агенты обмениваются конфиденциальной информацией.

Посол обеими руками вручает мне послание и кланяется. Мама с Нурой не сводят с меня глаз. Беру конверт. Он тяжелый, белый и громко хрустит. На нем изящными буквами написано мое имя:

Ее Императорскому Высочеству Принцессе Изуми

Кажется, это слишком знаменательный момент для нашего скромного двухкомнатного жилища. Нура с мамой заглядывают через мое плечо, шеей чувствую их дыхание. Для друзей и матерей понятия «личное пространство» не существует. Я провожу пальцем под сургучной печатью — золотой хризантемой. Внутри — одна-единственная открытка. Слова написаны черными чернилами от руки витиеватым почерком. Сверху — еще одна золотая хризантема.

От имени Японской империи,

Его Императорское Высочество Наследный Принц Тошихито имеет честь пригласить свою дочь, Принцессу Изуми, в Японию

и предоставляет ей для проживания дворец Тогу.

— Наследный принц просит добавить, что это приглашение с открытой датой. Он будет рад принять вас, когда вам будет угодно, — поясняет посол.

Я смотрю маме в глаза — два темных бездонных озера. Прочитать ее мысли невозможно. Она вспоминает гарвардские ночи с моим отцом, с этим непоколебимым человеком? Или ее волнует пресса на лужайке нашего двора, сорвавшая с нас покров тайны? Как бы там ни было, назад пути нет. Только вперед. Она спрашивает лишь:

— А как же школа?

Я сглатываю.

Нура улыбается. Ее мысли как раз прозрачны. Давай. Давай. Давай.

— Скоро весенние каникулы. Зум-Зум могла бы провести их там и задержаться еще на недельку, — услужливо встревает она и добавляет: — Все равно последний семестр выпускного класса — это просиживание штанов. — Нура подталкивает маму локтем. — Не та-ак ли?

Мама вздыхает, потирая лоб.

— Думаю, пропустить неделю или две учебы — не самое худшее, что может случиться в жизни. Это твое решение, дорогая. Подумай. Уверена: посол Саито не ждет мгновенного ответа.

Посол совершенно безмятежен:

— Конечно же, нет. Не торопитесь.

Снова все взгляды устремляются на меня. Не торопитесь звучит как в ближайшие шестьдесят секунд.

Смотрю на приглашение, прикусив нижнюю губу, обдумываю. Позволяю себе отвлечься мыслями о Японии, об отце.

Дело, безусловно, рискованное.

Плюсы. Отец и страна, где я могу найти свое место, стать своей, появляться на телевидении и быть в окружении тех, на кого я похожа. Было бы здорово ходить в рестораны и не быть в меньшинстве. Минусы. Опасения не оправдать ожидания отца и мои собственные. В общем, сжаться и провалиться в себя, как погибающая звезда. Так, пустяки.

Поднимаю глаза. На окружающих меня лицах такие разные выражения. Мама выглядит настороженной. Посол Саито ждет, лелея надежду. Нура хмурится, шепча мне на ухо:

— Если ты откажешься, то я тебя не знаю.

Добро пожаловать в клуб. Я даже не уверена, знаю ли сама себя.

— Ты хочешь побыть одна? — спрашивает мама. Она уже направляется в сторону посла Саито и его команды, чтобы выпроводить их из дома.

— Нет, — отвечаю. Мама останавливается. Смотрю на посла Саито. — Я принимаю предложение отца. — Удача любит смелых. Ведь так говорят?

— Прекрасно, — мурлычет он и затем что-то бормочет про то, как наследный принц будет рад услышать мой положительный ответ.

Пальцами отбиваю ритм на бедрах. Нура крепко обнимает меня.

— Ты не пожалеешь.

Надеюсь, нет. Должно быть, то же самое чувствуешь, когда стоишь на краю обрыва, а внизу пенится вода. Меня шатает, я напугана, взволнована — ни живая ни мертвая. То ли погибла. То ли воскресла.

Я еду в Японию, черт побери.

СПЛЕТНИК ТОКИО

Скандал века в императорской семье

21 марта 2021

Все внимание должно быть приковано к предстоящему бракосочетанию премьер-министра Адачи, но инициатива была перехвачена. Несколько недель назад старейшая и самая закрытая монархия в мире была поражена новостью: у его императорского высочества наследного принца Тошихито есть внебрачный ребенок. И это еще не все: девочка выросла в Америке, не зная о своих монарших корнях.

Управление Императорского двора никак не прокомментировало ситуацию и выпустило короткий пресс-релиз лишь после выхода новостей. Принцессы-близнецы, их императорские высочества Акико и Норико (фото сделано во время поездки посла доброй воли в Перу) воздержались от комментариев о новом члене семьи. Они отказываются отвечать на вопросы журналистов с 1 марта, когда вышла наша статья, рассказывающая о расстройстве адаптации их матери, ее императорского высочества принцессы Мидори. Интересно, как сестры справятся с известиями о новоиспеченной принцессе, ведь они привыкли быть в центре внимания.

В то же время его императорское высочество принц Есихито был замечен на открытии выставки в Художественном музее Мори. Там он поднял тост за новую принцессу и заявил, что с нетерпением ждет встречи с ней. Напомним, три месяца назад принц Есихито резко разорвал связи с императорской семьей и покинул поместье. По сообщению Управления Императорского двора, он вернулся в гнездо после того, как ему было отказано в дальнейшем содержании. Таким образом, мероприятие в Художественном музее Мори стало его официальным возвращением к должностным обязанностям.

Сейчас ее императорское высочество принцесса Изуми направляется в Японию (на фото она с мамой в аэропорту Сан-Франциско). Потерянная бабочка наконец-то возвращается домой. Всем любопытно: кто же на самом деле эта американская выскочка? Как девочка из маленького американского городка приспособится к блеску и роскоши императорского двора? Готова ли она к монаршему обращению? Только время покажет…

Примечания

20

Американская комедия 2001 года, показывающая идеализированную счастливую семейную жизнь двух голливудских звезд-актеров.

21

Вымышленная раса существ из фантастической саги «Звездные войны», для которой характерен невысокий рост.

22

Приятно познакомиться.