Пленница своего врага

Эмилия Грант, 2021

Маленький домик, занесенный снегом: ни связи, ни людей на сотни километров вокруг. Только я – и мужчина, который меня ненавидит. Он лишился всего, что ему дорого, из-за меня и автомобильной катастрофы. Фокус в том, что я – инструктор по лечебной физкультуре, и я помогаю людям встать на ноги. И по иронии судьбы сейчас я – единственная, кто может ему помочь. Если только он сумеет держать эмоции при себе. Если мы оба не поддадимся чувствам и не наделаем старых ошибок…

Глава 5

Мне пришлось сесть за руль: Тимур выглядел чудовищно. Видит Бог, я бы не согласилась ехать к нему, да еще и оставаться на ночь, если бы на то не было крайней необходимости. Но пройти километр с лишним, ничего не видя перед собой от ветра и снега, не чувствуя рук и ног от дикого, пронизывающего холода, — это было испытание не для слабонервных. Телефон не ловил, а испытывать судьбу и пытаться доехать куда-то автостопом или просто брести в надежде на мотель или гостеприимный дом… Нет, такого бы я точно не выдержала. А потому, если уж начистоту, готова была продать душу дьяволу за теплый дом и кружку горячего чая. И — о, чудо! — дьявол оказался тут как тут.

Он появился передо мной, как в классических ночных кошмарах, — весь в крови. Но не успела я проникнуться к нему жалостью, как он сравнил меня с проституткой. И скажи он это в любой другой ситуации, я бы только добавила ему по носу. Но каким бы несносным сексистом он ни был, он все же волновался за меня. Настолько, что даже отправился за мной в эту адову метель. И это добавляло ему человечности.

Все, что я могла сделать, чтобы хоть как-то отблагодарить его, — это помочь. Тем более, что Тимур Бекоев явно принадлежал к числу моих клиентов. Мне уже попадались такие, за время работы инструктором я научилась распознавать признаки настоящей боли. Обычно те, кто громче всех стонет, меньше всего нуждаются в помощи, скорее — в утешении и внимании. А вот те, кто строит независимую гримасу и декларирует: «Я сам разберусь, не нужны мне никакие упражнения», но при этом чуть не теряет сознание и бледнеет, как тень отца Гамлета, — вот с ними требуется больше всего работы. И если уж Тимур предложил мне переночевать у него, меньшее, что я могу для него сделать, это убедить его в том, что профессиональная реабилитация ему попросту необходима. Как воздух. Конечно, он не захочет, чтобы я работала с ним, но, по крайней мере, я уговорю его нанять другого специалиста. Ту же Лену, к примеру.

— Поворачивай здесь, — едва слышно скомандовал Бекоев, когда мы добрались до съезда в его сторону.

Я послушно вывернула руль, но, видимо, слишком рано. Снега намело столько, что я не смогла толком разглядеть проселочную дорогу: по сути, и дороги-то там никакой уже не было, только сугроб поменьше. Машина тут же просела в снегу.

— Супер! Надо было самому садиться.

— Подожди, — я поддала газу. — Может быть, сейчас… Давай, девочка, еще немного…

— Во-первых, не надо называть мою машину девочкой! — недовольно буркнул Тимур. — Во-вторых, прекрати уже газовать! Ты что, не видишь? Ты нас только сильнее закапываешь! Сдавай назад!

Я переключила скорость, попыталась сдать назад, не вступая в словесные баталии. Как и ожидалось — зря. Что-то взвизгнуло, скрипнуло — и мы плотно сели днищем.

— Пустил женщину за руль, — тут же донеслось справа. — Добро наказуемо.

Я закатила глаза и откинула голову назад. Умереть вот так, в машине, занесенной снегом, с самым ярым женоненавистников из всех, кто когда-либо ходил по этой Земле, — о, да, об этом я и мечтала всю жизнь.

— А ты уверен, что если бы вел сам, то не застрял бы? — устало поинтересовалась я, уже жалея о том, что вообще раскрыла рот.

— Разумеется! Я здесь сто раз ездил! Теперь придется раскапывать снег и толкать машину. Вылезай, лопата в багажнике.

Мысленно сосчитав до десяти, я толкнула дверцу и мигом очутилась по колено в снегу. Час от часу становилось не легче.

— Тут нет смысла копать, — я влезла в машину, стянула сапоги и вытряхнула снег. — За пять минут навалит больше, чем было.

— Тогда заводи, я пойду толкать, — этот упрямец взялся за ручку двери.

— С ума сошел? С твоей ногой?

— Я потерплю.

— А потом месяц будешь отходить!

— Как будто тебя это волнует, — прищурился Тимур.

— Ни на йоту! — парировала я. — Но ты нас все равно далеко не вытолкаешь.

— Есть идеи получше?

— Само собой, — я полезла в карман. — Вызовем эвакуатор и…

Ответом мне было непроницаемое лицо Тимура и взгляд, преисполненный скепсиса. Я посмотрела на экран телефона и вместо шкалы связи увидела маленький крестик.

— Твою ж!.. — выругалась я и убрала телефон обратно. — Здесь что, глушители сигнала? Это закрытый город? Или тут какие-то тайные разработки?

— Все гораздо проще, — изрек Бекоев. — Это простая русская глушь.

— Не мог сидеть и зализывать раны у себя на родине?

— Ты удивишься, но Осетия — это тоже Россия. И со связью там тоже так себе.

— И все-таки, почему ты приехал сюда? У тебя тут ни родни, никого…

— Мы будем заниматься психоанализом, мадам Фрейд, или попробуем отсюда выбраться?! — рявкнул Тимур.

Я уже собралась как-нибудь едко ответить, чтобы поставить его на место, но заметила, как он побледнел. Он не столько злился на меня, сколько пытался вызверить на кого-то свою боль. Он был не первым и даже не десятым, кто так делал. Некоторые из моих клиентов во время лечения говорили мне ужасные вещи, пытались уволить, прекратить занятия, вели себя, как последние мизантропы. И если бы я каждый раз отступала, то не считала бы себя хорошим специалистом. К сожалению, травмы некоторых людей меняют к лучшему, а в некоторых пробуждают худшее. И Тимур относился ко второй категории, так что мне предстояло запастись нешуточным терпением.

— Перелезай на мое место, — предложила я максимально спокойным голосом. — Я попробую вытолкнуть.

Тимур взглянул на меня и надсадно расхохотался.

— Сколько в тебе? Кило шестьдесят?

— Пятьдесят восемь, но это не так важно…

— Заводи, когда я махну рукой, газуй вперед, — и он вылез из машины.

Я знала, что это ни к чему хорошему не приведет, но мне оставалось только подчиниться. Пока бы Тимур сам не убедился в бесполезности своего плана, я могла хоть в лепешку расшибиться, — все без толку.

Когда он хлопнул по багажнику, и внедорожник качнуло, я попыталась тронуться с места. И угадайте, что дальше? Да, машина не сдвинулась ни на миллиметр.

Мне ничего не оставалось, кроме как вылезти следом за Тимуром и, утопая в снегу, обойти «ленд ровер». Бекоев, согнувшись пополам, держался за больную ногу так крепко, словно от этого зависела его жизнь.

Я мгновенно оценила ситуацию: холод и физическая нагрузка вкупе с метеозависимостью… Да, Тимуру пришлось несладко. И, что еще хуже, полегчает ему нескоро.

— Обопрись на меня, — настал мой черед отдавать команды.

— А толку… — его голос звучал глухо, дыхание стало тяжелым.

— Мы пойдем домой. Пешком. Ключи у тебя с собой?

— В кармане.

Он даже не стал спорить, и для меня это выглядело, как очень тревожный симптом. Я заперла машину и подставила Тимуру плечо. Кажется, не только у него сегодня будет физический перегруз.

— Подожди, а твой чемодан?

— У меня два варианта: или я дотащу тебя, или свои шмотки, — я перекинула его руку через плечо и постаралась перенести часть его веса на себя. — И хотя шмотки я люблю больше, мне они вряд ли пригодятся, если я заблужусь и склею ласты в этих сугробах.

Тимур вздохнул, но, к вящему моему удовольствию, решил не препираться.

Я никогда не думала, что однажды займусь тяжелой атлетикой. Но в тот день мы зависели друг от друга: Тимур без меня бы не добрался до дома без обморожения, а я… Я бы, скорее всего, заплутала в незнакомой местности без этих девяносто килограммов на моей спине. По крайней мере, я себя старательно в этом убеждала, пока волокла Тимура, как мне казалось, в никуда.

От его дома до трассы я еще сумела дойти одна: тогда было не так темно, а колею еще можно было разглядеть. Теперь же мне оставалось полагаться на Тимура, потому что я почти ничего не видела перед собой. Мало того, что снег бил в глаза, а от ветра слезы катились градом, так еще и сползала шапка. Я была его ногами, он — моим компасом.

Не знаю, как долго мне шли, возможно, минут пятнадцать, возможно — две недели. Во всяком случае, мне казалось, что эта дорога будет бесконечной. Я загребала ногами, они утопали и вязли. Я будто месила тесто, не сдвигаясь с одной точки. Сапоги снова наполнились снегом, Тимур навалился так, что у меня сжался позвоночник, а грудную клетку сдавило тисками, и я едва дышала от тяжести. И в тот момент, когда я уже хотела столкнуть с себя эту невыносимую тушу и лечь рядом, чтобы спокойно отдать Богу душу, над ухом раздались самые приятные слова, которые я когда-либо слышала:

— Мы пришли.

Тимур отстранился, схватившись за забор, я поправила шапку и, задрав голову, увидела свет в конце тоннеля. Точнее, уютные желтоватые окна.

— Какое счастье, что ты не поселился на десять метров дальше! — блаженно выдохнула я. — Мы бы точно не дошли.

Тимур не ответил, просто распахнул калитку и двинулся в дом, а я поспешила следом.

О, Боже, как же там было тепло! Забыв про грязные полы, я поскорее разулась сбросила куртку и буквально выпрыгнула из штанов: мои джинсы превратились в обледенелые твердые трубки. Бедра раскраснелись от мороза, пальцы едва гнулись, и я принялась растирать ноги ладонями. Кровь побежала по телу быстрее, и я, прикрыв глаза, едва слышно застонала от удовольствия.

— Ты издеваешься? — голос Тимура мгновенно привел меня в чувство.

Я растерянно заморгала и осознала, что стою посреди комнаты в свитере, трусах и носках и глажу свои ляжки, сладострастно постанывая. Вообще-то я не вкладывала в эти действия никакого сексуального подтекста, но со стороны, наверное, это выглядело, как очень специфический стриптиз.

— Если ты сейчас скажешь, что я пытаюсь тебя соблазнить, я пущу тебя на дрова, — разозлилась я.

— Не думаю, что я хорошо горю, — отозвался Тимур и, последовав моему примеру, расстегнул ремень на джинсах.

В попытках согреться я совершенно забыла про его больную ногу, а ведь ему, наверное, было сейчас куда хуже, чем мне.

— Давай помогу, — я бросилась к нему.

— Я не инвалид, сам справлюсь.

— Само собой, — кивнула я, протягивая руку к его штанам. — Но если я немного…

— Убери!

— Да нет же, я только…

— Отвернись!

— Послушай, Тимур, я — специалист, и там нет ничего такого, чего бы я не видела. Это просто профессиональная помощь, — я взялась за пуговицу на его джинсах. — Ты же на снеговика похож! От переохлаждения!

Он отвернулся, как школьник, которому мама пытается навязать некрасивую одежду. Мне же надоел этот детский сад, и я собралась решительно стянуть с него промокшие, все в комках снега джинсы, вот только из-за того, что он стоял ко мне спиной, взялась я не совсем за то, на что рассчитывала. Да-да, в моей руке оказалось не что-нибудь, а обтянутый плотной тканью мужской орган Бекоева. Но что еще хуже, этот орган был слишком рад прикосновению.

— Что?.. — ошарашенно выдохнула я, однако договорить не успела.

Потому что, — как будто на мою долю в этот день выпало слишком мало испытаний, — в эту самую секунду в доме погас свет.

Картина, которую стоило бы запечатлеть и вставить в золотую рамку: я без штанов, Тимур Бекоев в полной боевой готовности, — и все это в кромешной темноте.