Ведьма старая, ведьма молодая

Эмиль Коста, 2017

Средневековая Франция. Андре Эрмите прибывает в рыбацкую деревушку по приглашению слуги Лу, чтобы встретить Рождество с его семьей. Накануне праздника происходит жестокое убийство. Эти земли находятся под властью католической церкви: если не удастся найти виновного, местным жителям угрожает инквизиция. Андре придется искать правду среди общего недоверия и враждебности. Всех здесь связывают родственные узы и нелюбовь к чужакам. Деревенская жизнь полна предрассудков, особенно если в деле замешана ведьма.

Глава 1

Из Кавайона они выехали после обеда. Декабрьское солнце уже клонилось к закату, когда двое всадников обогнули последний холм и впереди показалось несколько домиков. Лу много рассказывал о своей малой родине, но только сейчас доктор понял, насколько она мала в действительности. Здесь едва ли найдется гостиница или трактир, а заранее расспросить об этом слугу ему не пришло в голову. Разумнее было остаться в городе.

Вслух доктор сказал:

— Зря я согласился на эту авантюру. Кому нужен незнакомец на семейном празднике?

— Да бог с вами! — запротестовал слуга, — Торчать одному в незнакомом городе на Рождество уж точно никуда не годится. Да мать меня из дому выставит, узнай только, что я вас не пригласил, — и правильно сделает! Две спаленки у нас есть, разместимся как-нибудь.

— Но у вашей матери еще трое?

— Двое малыши совсем! Когда я уезжал, Роже едва ходить начал, а маленькая Ивет не могла его от пола оторвать. Кларис вот должна была вырасти, она всего годом меня младше. Может, и замуж уж вышла — кто ее знает. Девчонка бойкая была, хотя и вредная.

— Что ж, будем надеяться, что ваша сестра успела обрести семейное счастье.

Доктор постарался выпрямиться в седле. За полтора месяца в дороге он окреп физически, но до хорошего наездника было еще далеко. Лу, который с усмешкой наблюдал за хозяином, заметил:

— А Одуванчик совсем к вам привыкла. С неделю не лягается и смотрит добрей.

— Не сыпьте мне соль на рану, эта бестия рано или поздно меня прикончит.

Андре понизил голос, будто опасался, что лошадь его услышит. Слуга вместо ответа расхохотался и потрепал по шее Гнедого. Великану с его конем такие муки были неведомы: между ними царила полная гармония. Доктор не без зависти наблюдал за их дружбой.

Лу мечтательно вздохнул:

— Эх, дома сейчас небось дым коромыслом. Мать варит-жарит всякие вкусности… Знаете, как она готовит — пальчики оближешь! Раньше, бывало, к нам полдеревни на ужин собиралось.

— При жизни вашего отца?

— Ну да! После смерти какое веселье, да и на какие шиши. Матушка хотела меня к старому Тибо помощником устроить, да я заартачился. Сказал, в море не пойду, тем паче с ним.

— А что со старым Тибо было не так?

— Так он же отца и прикончил! Не верите? — возмутился слуга, встретив удивленный взгляд Андре, — Мать вот тоже не верила. А он всегда отцу завидовал: у нас-то семья большая да дружная, а у Тибо один сын. Жена-то померла в родах, так и живет один. И Дидье, сын его то есть, гад еще тот. Старик-то, конечно, души в нем не чает, но мне все видно…

— Но почему же вы думаете, что Тибо прикончил вашего отца? Одной зависти недостаточно, чтобы на такое решиться…

Лу нахмурился и некоторое время ехал молча. Немногословность не была характерной чертой слуги, так что Андре с интересом прислушивался к сопению парня. Наконец он начал говорить:

— Я в тот день отца до лодки проводил. Видел, что старик с похмелья не отошел, еле на ногах стоит. Ну куда такому в море — нет же, торопил еще, покрикивал. Штормило тогда еще… К вечеру их нет; мы ночь не спали, мать все молилась. Только наутро ветер стих, да лодка вернулась. Я на мысу стоял, где кладбище — там высоко, обзор хороший… К причалу вся деревня сбежалась: видно ж, что криво идут — неладное случилось. Он еще только к берегу подходил, а уже все ясно: на палубе один человек, не двое. Отца так и не нашли потом. Тибо рассказал, что его волной смыло — поди докажи, что это не так.

— Но ведь такое случается, Лу. Люди гибнут в море и без посторонней помощи.

— Я этому гаду все одно не верю! Что сынок его, что он — одного поля ягоды.

— Значит, вы предпочли покинуть родные края и пойти в услужение?

— Здесь другой работы все равно нету. Лодка только у Тибо имеется, вся деревня так или иначе ему служит. Пошел я в Кавайон место себе искать. И ни черта — ничему ведь, кроме рыбацкого промысла, не обучен. Шатался по улицам, в лавки заглядывал и встретил Греньи. Он как меня увидал, давай хохотать да пальцем тыкать. Говорит, мол, такого чудища еще не встречал. А как узнал, сколько мне лет, да сколько жалованья прошу — засиял будто медяк начищенный. Сговорились мы с ним, что все заработанное будет матери отправлять. Эжен, приказчик из лавки местной, свидетелем тому был, он и обещал все передать домой. А жалованье мое для матери Греньи должен был ему присылать. Я с тех пор дома и не бывал, весточку отправить тоже не удалось — у нас грамотных в семье нету. Если старый хозяин не обманул, они неплохо должны сейчас жить.

До деревни осталось не более половины лье¹. Путники ехали в молчании, тишину нарушал только стук копыт. Внезапно Одуванчик всхрапнула и стала на дыбы. Андре, не ожидавший такого поворота, взлетел в воздух и под испуганный вопль слуги приземлился ровно в куст чертополоха. Правую ногу пронзила острая боль, из-за которой в глазах помутилось. В голове пульсировала единственная мысль: «Только бы не перелом!»

Несуразная тощая фигура выползла из кустов на дорогу. Мужчина, если такой оборванец вообще заслуживал этого почетного звания, был немолод, одет в жуткие лохмотья и, разумеется, пьян. Он с трудом поднялся и встал посреди дороги, таращась на путников.

Доктор со стоном обхватил ушибленное колено. Нога горела, будто ее проткнули острым ножом. Даже под брючиной он увидел, что сустав неестественно вывернут, и сознание наполнилось страхом. К горлу подступила невольная тошнота.

Андре никогда всерьез сам не болел и не получал сильных травм. Откровенно говоря, он побаивался вида крови и страданий, что для настоящего доктора, несомненно, было бы непростительной слабостью. Бродячему же шарлатану, которым наш герой фактически являлся, это обычно не мешало.

Лу соскочил с Гнедого и подбежал к хозяину. Тень слуги упала на Андре, когда великан склонился над ним и тревожно спросил:

— Ну как?

— Жить буду, — сквозь зубы ответил доктор, — Говорил же я вам, что мне следует остаться в Кавайоне. Деревня меня попросту отторгает.

— Никого она не отвергает! Просто Одуванчик Ноэля испугалась, — понизив голос, объяснил слуга, — Его звери вообще боятся.

Доктор не успел как следует удивиться очередной выдумке слуги. На это не было времени и желания. Главная проблема сейчас — где получить помощь в этой дыре? Неужели придется ехать обратно? Садиться на лошадь с такой травмой решительно невозможно.

Пьяница же с интересом прислушивался к разговору путников. Он подошел ближе и лукаво подмигнул Лу.

— Так кто кого боится?

— Ноэль, брось дурить! — отмахнулся парень, — Я Лу Дюмон, если не узнал.

— Как же тебя не узнать, малыш. Второго такого во всем королевстве не сыскать. Но зачем ты тащишь к нам эту хромую ворону? — Ноэль неодобрительно разглядывал черный плащ Андре.

— Сам ворона! Это доктор, они все такие, — обиделся за хозяина Лу, — Вы в своей деревне совсем сдурели.

— А на кой оно нам, — миролюбиво согласился забулдыга, — Все хвори старая ведьма лечит, докторов отродясь не видали. Значит, вы к ней на замену приехали?

— В гости мы, в гости! А что со старой Клементин случилось? Тут ее помощь понадобится.

— Да пока ничего, но все одно ведьма на белом свете не заживется.

— Болеет, что ли?

— Не дождешься! Здоровая, вон только утром меня со двора камнями прогнала. Пришлось здесь, в кустах, досыпать, — Ноэль почесал пузо под рваной рубахой, поежился и заметил, — Свежо, однако.

— А ты как хотел — зима!

— И то верно. Ладно, матушке привет! — пьяница махнул рукой и зашагал в сторону деревни.

— Постой! — Лу даже возмутило поведение земляка, — Тут помощь нужна, дурья башка.

— Да что ж я могу? — удивился Ноэль.

— Клементин к матушке позови хотя бы… Вы ж сами ногу себе не вправите? — поинтересовался Лу у хозяина. Тот покачал головой, — Вот, доктор сам себе не лекарь, так что будем ее у матушки в доме ждать.

— К ведьме не сунусь. Мы нынче сильно поругались, — нахмурился Ноэль, — Я вперед пойду да Ализе предупрежу, чтобы кого-нибудь из младших за нею послала.

— И то хлеб. Ступай уже!

Ноэль снова махнул рукой и побрел в деревню. Доктор между тем прикинул, что немалое расстояние до деревни ему никак не преодолеть пешком. Въезжать туда, повиснув будто тряпка, на плече гиганта-слуги, совсем не хотелось. Андре хмуро взглянул на Одуванчика. Лошадь уже вполне успокоилась и принялась щипать пожухшие былинки у дороги.

— Сможете осторожно меня на нее подсадить? — обратился Андре к слуге.

— И не думайте! Сам донесу. А не хотите — силком потащу. Скоро стемнеет, задубнете тут.

— Повозок в деревне нет? Я заплачу!

— Телега у Тибо, да и все, пожалуй, — подумав, ответил Лу, — Только я его просить не буду, уж не обессудьте!

— Какие тут все чувствительные… Догоните этого блаженного и прикажите ему попросить…

Лу кивнул и помчался следом за Ноэлем. Пьяница брел, едва переставляя ноги, и слуга нагнал его в несколько прыжков. Ноэль выслушал парня, взволнованно размахивавшего ручищами над его головой, кивнул и скорей пошел к деревне.

Когда Лу вернулся, Андре поинтересовался, чтобы отвлечься от боли в ноге:

— Что это за явление?

— Ноэль Дюссо. Раньше плотником у нас был, а потом спился.

— Вот так просто взял и спился?

— Говорят, он в покойную жену Тибо был влюблен по уши; после ее похорон опустился совсем. Перебивается с хлеба на воду, инструмент давно пропил. Мать его жалеет, а мне так ни капельки не жалко. Сам виноват, и вообще страшный он…

— Вы о том, что его звери боятся?

— Вот-вот, собаки его терпеть не могут… Лошади тоже… — Лу осекся и тревожно поглядел пьянице вслед.

— Ерунда, животные просто пьяных не любят, и особенно собаки.

— Да я не о том! Слышали, что он про Клементин болтал? Это знахарка местная, некоторые ее ведьмой считают. Так вот теперь жди беды, раз Ноэль говорит, что она помрет!

Андре крякнул с досады и попытался устроится на земле поудобнее. Когда это не удалось, он продолжил:

— Лу, я по наивности думал, что вы свободны от подобных суеверий. Пьяница зол на вашу знахарку, вот и мелет языком.

— Я в такие штуки и правда не верю, — признался слуга, — Только Ноэль и вправду иногда будущее угадывал.

— И что с того… Я сейчас вам скажу, что завтра дождь будет — а он и вправду может быть. Провидцем от этого не сделаюсь, понимаете?

— Нет, точно вам говорю: Ноэль с темными силами якшается, а старухина песенка спета.

Тем временем из деревни выехала и неспешно направилась в сторону путников грубо сколоченная телега. Скрип ее был слышен издалека. На козлах сидел парень лет шестнадцати. Одет возница был не по-городскому, но вполне чисто и добротно. Белесые лохмы прикрывала потертая кожаная шляпа. Черты лица были правильными. Парень мог бы покорить немало сердец, тем более в этих краях, если бы не брюзгливое выражение, не сходившее с лица. В телегу была запряжена всего одна лошадь, такая же угрюмая, как возница.

Лу, разглядев возницу, тоже нахмурился.

— Это Дидье Тибо, — шепнул он хозяину. — Значит, он теперь рыбу в город возит…

— Раньше иначе было? — без особого интереса спросил доктор.

— Раньше Люк возил, кузен мой. Старый Тибо все из сынка пытался рыбака сделать, да не вышло, видать. Дидье в море всегда тошнило.

Слуга злорадно хихикнул и поглядел в лицо недруга, который тем временем подъехал совсем близко. Тибо-младший спрыгнул с телеги и приподнял шляпу, разглядывая доктора. Поздороваться парням не пришло в голову. Дидье, оценив обстановку, сказал:

— Ноэль сказал, вас в деревню надо отвезти. Три медяка будет стоить. Забирайтесь, только не перепачкайтесь.

— Обалдел, что ли? Три медяка! Я за столько в городской гостинице лучший номер сниму на неделю, — возмутился Лу.

— Вот и снимай, а хозяин твой пусть пешком туда топает. Как раз за неделю дойдет.

Андре хотел было возмутиться, но быстро понял, что причина такой непочтительности вовсе не в его жалком виде или алчности младшего Тибо. Парни сцепились из-за каких-то прошлых обид, пока неизвестных доктору.

— Пусть будет три медяка, — воскликнул он, — Даже четыре, если довезете бережно. Сдается мне, трясет вашу телегу порядочно.

— Это есть, — согласился парень, проникшийся симпатией к щедрому чужаку, — но поведу ровней, раз такое дело.

Лу хотел было продолжать спор, но под суровым взглядом хозяина быстро скис. Он помог доктору встать на ноги, чтобы пройти несколько шагов и забраться в телегу. Когда Андре устроился среди свалявшегося сена, Дидье уселся на козлы и пустил лошадь шагом. Взяв Гнедого и Одуванчика под уздцы, Лу пошел рядом. Слуга первым нарушил молчание:

— Как мать?

— Хорошо, — пожал плечом Дидье, — Утром только ее видел.

— Младшие здоровы?

— Ага.

— А вообще новости какие-то в деревне есть?

— Нет вроде. Отца старостой выбрали, да я женюсь скоро.

— Ну! На ком? — доктору показалось, что ответ на этот вопрос не на шутку волновал Лу.

— На Одетт Ларош.

— Внучке Клементин?!

— Ага.

Слуга в изумлении покачал головой и больше вопросов не задавал. Доктор не понял и половины из сказанного, и счел благоразумным не прояснять ситуацию до времени. Отношения между жителями деревни явно были слишком тесными и напряженными. Вот за это он и не любил провинцию.

В молчании въехали в деревню. Зима в этих краях была не чета северной; солнце светило ярко и весело, но все-таки во дворах было пустынно: жители прятались от пронизывающего морского ветра. Окруженная домами улица спускалась к морю и заканчивалась причалом, возле которого качалась на воде большая рыбацкая лодка.

Телега остановилась около первого двора. Доктор расплатился, отметив про себя, насколько тощим стал его кошелек за последние недели. Лу вошел во двор и попытался привязать лошадей, но дрожащие от волнения руки помешали ему. Помимо воли парень то и дело оглядывался в сторону одноэтажного домика с черепичной крышей. Внезапно дверь распахнулась; на пороге стояла невысокая хорошенькая женщина с перепачканными мукой руками. Она ахнула и бросилась великану на шею с криком:

— Лу! Моя радость, мой мальчик приехал!

Примечания

1

Лье — старинная мера длины во Франции, равная примерно 3,248 км.