Желанный подарок

Эн Корски, 2021

Изабель была равнодушна к новому году, праздничным приготовлениям и подаркам. Да и что особенного может быть в празднике, который кроме грустных воспоминаний и разочарования ничего с собой не приносит? И когда ее бойфренд, Марк, предложил встретить новый год вместе, Изабель согласилась без особого энтузиазма. Во что выльется праздник, когда у одного он не вызывает никакого восторга, а второй его просто обожает?

5 дней до нового года…

Мы сидим у камина, уютно расположившись на полу в нашем загородном доме, и пьем вино.

Хотя наш ли это дом? Дом принадлежит Марку. Точнее, это его «загородное гнездышко», как он любит говорить. Но как давно я стала говорить это обобщающее слово «наш»?

Мы с Марком вместе уже три года, но только полгода назад решили жить вместе. И вдруг, неожиданно, все, что было до этого моим или его, превратилось в местоимение «наше».

Наша квартира. Наш дом. Мои друзья стали частью нашей истории, как и его. Любимые заведения, в которые мы раньше ходили поодиночке, стали нашими совместными и постоянными местами обитания.

— Изабель! — голос Марка вырвал меня из рассуждений.

Я перевела взгляд с бокала, который держала в руках, на Марка.

— Прости, ты что-то спросил? — спросила я немного растерянно, понимая, что потеряла суть разговора минут десять назад, погрузившись в свои размышления.

— Вновь витаешь в облаках? — улыбаясь, пошутил он.

— Немного, — ответила я и смущенно улыбнулась. Мне не хотелось, чтоб он принялся сейчас расспрашивать меня о том, в каких облаках я витала. — Так что ты спросил?

— Я спросил, какой подарок ты хочешь на новый год? — Марк повторил свой вопрос и, взяв меня за руку, перевернул ее ладонью вверх, поднес к губам и поцеловал.

— Даже не знаю, — растерянно пробормотала я. — Всё, что нужно, у меня уже есть.

— Ты каждый год так отвечаешь.

— А ты каждый год продолжаешь меня об этом спрашивать.

— Просто хочу знать, что подарить тебе? Знать, что ты хочешь? О чем мечтаешь?

На данный момент я хотела просто сидеть в этой ночной тишине, слушать треск поленьев в камине и чтоб он перестал задавать мне все эти бесчисленные вопросы.

— Я уверена, ты сможешь удивить меня своим подарком, — спокойно ответила я.

— Но все же… — Марк продолжал настаивать.

— Марк! Я не знаю! — немного раздраженно проговорила я. — Подари то, что считаешь нужным. К тому же, это всего лишь новый год и всего лишь подарок. В этом дне, как и в традиции обмениваться подарками, нет ничего особенного.

Сказав это, я высвободилась из объятий Марка и села ровно, поджав ноги к себе и сложив их лотосом.

— Это первый новый год, который мы отмечаем вместе. Вдвоем. Неужели для тебя в этом нет ничего особенного?

— В самом этом дне для меня действительно нет ничего особенного. Но то, что мы вместе — это для меня поистине важно.

— То есть тебе без разницы встречать новый год со мной, или одной, или с кем-то другим? — удивленно протянул он.

— Марк! Я не отмечаю новый год. Для меня это день как день. Ничем не отличающийся от других трехсот шестидесяти четырех дней в году.

— Но почему? Ты не любишь новый год? — продолжал он засыпать меня вопросами.

Я начинала злиться. И чувствовала, как во мне закипает раздражение. От его вопросов. От того, что он хотел особенный день, а для меня это не играло никакой роли. Этот день был для меня попросту неважен, — в принципе. И я злилась от того, что, продолжи он в том же духе докапываться до сути, мне придется не только отвечать на его бесчисленные вопросы. Но и рассказать полжизни. Как. Почему. Откуда. Из-за чего. Почему так, а не иначе. А я не была готова. Рассказывать. Отвечать. Я не хотела делиться тем, что давным-давно спрятала глубоко в чулане и повесила на его дверь амбарный замок. Ключ от которого выкинула. Лишь бы никогда не открывать ту самую чуланную дверь.

— Изабель! — мягко позвал меня Марк. В его голосе не было напряжения. Наоборот, от всего него исходила теплота, забота, любовь. Марк был идеальным мужчиной. Идеальным во всех смыслах. Идеальным сугубо для меня.

— Прости! — прошептала я и положила голову ему на плечо. — Я понимаю, что ты любишь этот праздник, как и большинство людей. Но я… я не люблю. Точнее, не то, что не люблю, просто не придаю ему особенного значения.

— Почему? — спросил он и провел рукой по моим волосам. Потом коснулся моей щеки и нежно погладил её.

— Потому что сказки бывают только в детских книжках с картинками. А в реальной жизни все совершенно с точностью до наоборот.

— Ты не права, моя дорогая.

— Возможно. Но в моей жизни именно так, — я вновь выпрямилась, поднимая голову с его плеча. — Пойду приму ванну, — произнесла я, вставая на ноги. И, чмокнув Марка в щеку, отправилась на второй этаж набирать ванну.

Через несколько минут погрузившись в теплую воду с мягкой пенкой, я блаженно выдохнула. В воздухе пахло жасминовой аромасвечой. Мой любимый запах.

«Какой подарок ты хочешь на новый год?» — всплыл у меня в голове вопрос Марка.

— Какой подарок ты хочешь на новый год? — произнесла я в приглушенную свечами пустоту ванной комнаты.

Впервые я его услышала в пять лет. И потом, на протяжении тринадцати лет, я слышала его каждый год. Я закрыла глаза и медленно погружалась в свои детские воспоминания.

Мне 5 лет.

Я сижу посреди зала на пушистом ковре и строю домик из кубиков. Вокруг царит новогодняя атмосфера и идут приготовления к празднику. Дом украшен пышными еловыми ветками, с которых свисают золотые звезды, ярко-красные колокольчики и серебристые снежинки. Каждая комната украшена особым образом. В своем индивидуальном стиле. Но по четким инструкциям моей мамы. Словно она старалась подчеркнуть особенность и уникальность каждого обитателя этого огромного особняка.

Моя детская комната пестрит изобилием розового цвета во всех его оттенках и полутонах.

Когда я наигралась на улице в снежки со своим старшим братом и радостная, раскрасневшаяся от морозного воздуха, в мокрых колготках и платье вбежала в свою комнату, то застыла на пороге в изумлении. Моя комната больше не была моей прежней комнатой. Всё её убранство походило на то, как будто в центре взорвался огромный розовый торт и забрызгал своим содержимым все стены. Окна. Мебель. Мой любимый уголок с разнообразными постройками из кубиков. И даже мою кровать это розовое буйство не обошло стороной. Единственным, что выделялось и не давало голове закружиться от изобилия розовых тонов, были зеленые еловые ветки и венки. Повсюду были развешены большие и маленькие елочные игрушки. Во всевозможных оттенках, от самого еле уловимо розового, как будто кто-то ненароком капнул в банку с белой краской несколько капель красного. В этом цвете были парящие феи, прикрепленные к люстре и потолку, кружившиеся в загадочном танце. На каждом окне, с правой и левой стороны от него, примостились по два ангела. И то ли они смотрели друг на друга, то ли охраняли вход оконного проема. От кого они могли охранять окно, мне было непонятно. Кто полезет в окно комнаты, расположенной на втором этаже, находившемся в пяти метрах от земли?

На входной двери в комнату висел огромный венок с большим колокольчиком посередине. Внешне выглядел он как настоящий. А на деле был сделан из пластика. Но, глядя на него, создавалось ощущение, что, если чуть сильнее хлопнуть дверью, он непременно издаст звук «Дзынь».

Я наконец-то прошла в комнату, продолжая разглядывать то, во что превратили её взрослые.

— Тебе нравится? — восторженно спросила меня мама и стала помогать мне раздеваться.

— А зачем все это? — удивленно протянула я.

— Совсем скоро новый год и весь дом украшают к этому празднику, — ответила она и помогла мне снять платье и стянуть мокрые колготки.

— Зачем? — вновь задала я вопрос, не понимая, зачем нужно было все так кардинально менять из-за какого-то там года.

— Эта традиция, моя милая. В новый год приходит Санта Клаус и дарит детишкам, которые себя хорошо вели, подарки.

— А когда он уйдет, моя комната станет как прежде? — мне было совершенно неинтересно, кто такой этот Санта Клаус и почему только хорошим детям дарят подарки. Мне было интересно, вернется ли моей комнате прежний вид.

— Тебе что, не нравится, как украсили твою комнату? — изумленно просила мама.

Я вновь огляделась по сторонам. От изобилия розового начинала кружиться голова, и мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я смогу почувствовать во рту вкус безе. Почему-то безе всегда у меня ассоциировалось именно с розовым цветом.

— Всё такое розовое-е-е-е, — протянула я. — Этот Санта любит розовый цвет?

Мама посмотрела на меня и в следующую секунду разразилась звонким смехом.

— Да нет же, крошка. Твою комнату украсили в розовых тонах, потому что ты девочка. Для комнаты твоего брата я выбрала синие цвета, потому что он мальчик. Можешь сходить к нему немного попозже и посмотреть.

Говоря это, мама успела куда-то убрать мою мокрую уличную одежду и уже доставала из шкафа мягкий трикотажный комбинезончик.

— Остальные комнаты, — продолжила она, — мы украсим в классических цветах: красный, серебристый, золотой и изумрудный.

И вновь мне были непонятны слова мамы. Я любила рисовать и в свои пять лет уже знала все цвета в палитре красок, и знала, какие нужно смешать, чтоб получить тот или иной цвет или оттенок. И из всех тех цветов, что перечислила мама, классическим был только красный.

— Но почему моя комната стала розовой? — не унималась я с вопросами. — Почему не зеленой или желтой? Я очень люблю зелёные и желтые цвета.

— Нет, моя дорогая. Ты девочка. А все девочки любят розовый цвет.

Наверное, мама знала всех девочек на планете, раз так уверенно говорила. Или все же не всех? Не могла же она спросить каждую девочку на земле?

— Все — все девочки? — продолжала допытываться я.

— Ну конечно, солнышко.

— Ты спросила всех девочек на планете, какой цвет они любят? — удивленно, но все же недоверчиво протянула я.

Мама в недоумении посмотрела на меня.

— Не говори глупостей. Конечно же, нет. Но так принято считать.

— Кем принято?

— Людьми.

— Какими людьми? — вопросы сыпались из меня нескончаемым потоком. Мне было безумно интересно, какие люди опросили всех девочек на земле? И точно ли все-все девочки так уж любят розовый? Неужели не нашлось одной или двух девочек, которые любят красный, или синий, или оранжевый? Любой другой цвет, кроме розового.

— Изабель! — строго произнесла мама. — Есть вещи, которые приняты обществом, и есть традиции, которые должны соблюдать.

— Какие вещи? Каким обществом? Почему они были приняты и как? Зачем и куда их принимали?

Мама закончила помогать мне переодеваться, расчесала волосы и заплела мне косичку.

— Вот подрастешь и все узнаешь сама!

— Но, ма-а-а-ам! — протянула я. — Почему я должна любить цвет, который любят все другие девочки? Он мне даже не нравится! Давай украсим мою комнату в зелёные и желтые цвета, тогда она станет похожа на сказочный лес, а не на взорвавшийся торт.

— Не говорит глупостей, Изабель! Все девочки любят розовый! Будь как все нормальные девочки!

Я до сих пор помню, как и каким тоном она это произнесла. Жестко. Строго. Голос, который не терпит возражений и несогласия с чем-либо. Это было сказано так, словно ударяли пальцами по буквам старой печатной машинки. Твердо. С силой. Упорством. И каждый удар отпечатывался на белых, девственно-чистых листах сознания.

«ВСЕ ДЕВОЧКИ ЛЮБЯТ РОЗОВЫЙ»

Тогда я осознала две истины.

Я первый раз подумала о том, что я не все. Я другая. Девочка, которая не любит розовый цвет. Не лучше. Не хуже. На оценку себя и сравнения с другими у меня не хватало жизненного опыта и знаний. Но я точно осознала: «Я — Другая! Не все».

И я не смогла полюбить свой первый осознанный новый год. Праздник, из-за которого мою комнату «нарядили» на неопределенное время в нелюбимый мной цвет.

Еще раз оглядев меня с головы до ног и удостоверившись в том, что я выгляжу в соответствии с её представлением правильной девочки, мама вышла из комнаты. Оставшись одна, я еще раз оглядела свою комнату. Посмотрела на потолок, у основания которого продолжали кружиться в своем танце феи. Показала им язык. И, прихватив с собой набор с кубиками, подаренный мне на день рождения папой, спустилась на первый этаж и прошла в зал.

Мама стояла у огромной елки, которую установили в углу у окна, и о чем-то говорила с двумя женщинами. Папа сидел в кресле и что-то смотрел в телефоне. Я прошла в зал, положила аккуратно набор с кубиками на ковер и подбежала к папе. Он оторвался от телефона, и, когда я дотронулась своей маленькой ладошкой до его руки, подхватил меня обеими руками и усадил к себе на колени.

— Ну что, моя маленькая принцесса, ты хорошо погуляла на улице?

Я заулыбалась во весь рот.

— Да, папочка. Мы с Алексом играли в снежки. И он катал меня на санках, — принялась воодушевленно рассказывать я. — А еще мы катались с горки. Такой огромной, — развела ручки в разные стороны, стараясь показать, насколько большой была та самая горка.

Папа рассмеялся.

— Па-а-ап, — шепотом позвала я его.

Он придвинул меня ближе к себе. Приобнял покрепче и, опустив ко мне голову, так же шепотом произнес:

— Что, моя дорогая?

— Пап, а когда закончится новый год? — тихо спросила я.

— Через десять дней.

— Та-а-ак долго, — протянула я.

— Долго? — изумленно спросил он.

— Да, — грустно ответила я.

— Ты хочешь поскорее получить свои подарки? — спросил он и улыбнулся, явно не понимая причину моей грусти.

— Нет, папочка. Я не хочу десять дней жить в розовой комнате.

— Розовой комнате? — переспросил удивленно он.

Я прильнула еще ближе к нему и зашептала на ушко, чтоб никто не услышал.

— Мама, украсила мою комнату в розовый цвет. Там все-е-е-е розовое-е-е-е, — произнесла я, растягивая слова. — Всё-всё розовое. Ангелы. Феи. Шарики. Гирлянды. Только ветки на окнах зеленые, но на них сидят розовые ангелы.

Папа тихонечко засмеялся и украдкой посмотрел в сторону, где стояла мама.

— Тебе не нравится?

Я отрицательно замотала головой.

— А ты сказала об этом маме?

— Да, — произнесла я тихо, — но она сказала, что все девочки любят розовый цвет. А я люблю зеленый и желтый.

— Понятно. Я поговорю с мамой.

— Спасибо, папочка, — прошептала я. И, поцеловав его в щеку, сползла с его колен на пол. Подбежала к ковру, на котором оставила свой набор с кубиками, и, удобно расположившись на нем, принялась строить домик.

— Изабель, какой подарок ты хочешь на новый год? — услышала я мамин голос.

Я перевела взгляд с кубиков, продолжая сжимать в руках оконную рамку из тончайшего пластика, на маму, и, не раздумывая, ответила:

— Новый набор кубиков или лего, или большой набор с красками и карандашами, — воодушевленно перечислила я, глядя на маму.

Она же смотрела на меня так, будто изучала и что-то анализировала. Ее лицо выглядело сосредоточенным. И на мгновение мне показалось, что ещё чуть-чуть, и в это равномерной тишине дома кроме тиканья огромных часов, что стояли в углу, я смогу услышать, о чем она думает. Услышать ход её мыслей. Настолько серьезно и внимательно она на меня смотрела.

— Лучше пожелай куклу, — наконец-то проговорила она, — ты совсем в них не играешь. А должна играть. Ты же девочка!

«Должна» — слово, которое практически врезалось в меня со всего маху. Словно, набирая обороты, летело на огромной скорости с другого конца земли. И достигнув цели, со всей силы готовилось вонзиться в меня. А я, почувствовав приближение чего-то нехорошего, неизбежного, того, что может меня задеть, зацепить, травмировать, непроизвольно выставила перед собой невидимый щит. Стараясь тем самым сберечь себя.

Слово «должна» достигло места назначения и со всей силы ударилось о мой щит. Я сидела и смотрела, как оно разлетается вдребезги на мелкие осколки и по крупинкам сыплется вниз, на ковер.

Уже тогда у маленькой меня моментально возникло отторжение к этому слову. По всей видимости, поэтому и образовался тот непробиваемый щит вокруг меня.

— Я не хочу-у-у куклу-у-у-у, — протянула я и с мольбой в глазах посмотрела на отца. В комнате вновь повисла тишина. — Па-а-ап, я не хочу куклу-у-у.

Конец ознакомительного фрагмента.