Башня Ворона

Энн Леки, 2019

Лорд Мават возвращается в родной город, чтобы взойти на престол после обряда самозаклания отца. Таков древний ритуал передачи власти, учрежденный самим покровителем Ирадена, древним могущественным богом по имени Ворон. В башне крепости Вастаи, с вершины которой бог обозревает свои владения, уже должно быть все подготовлено, остается лишь совершить обряд. И тут происходит невероятное. Отец наследника исчезает, а его место занимает вероломный и неуступчивый родственник. И он вовсе не собирается возвращать лорду престол. Но как такое могло случиться?! Ведь в Ирадене это возможно только волею самого Ворона. Что же заставило бога нарушить вековой ритуал?.. Впервые на русском!

В предрассветных сумерках вы с Маватом тихонько брели по лагерю вербов. Лазутчик, добывший ценные сведения, снабдил вас паролями, позволившими беспрепятственно проникнуть на вражескую территорию. В остальном, мне думается, Мават полагался на заступничество Ворона. Хотя он ни секунды не сомневался в своем покровителе, полагаться на него всецело не привык. Тебя Мават взял в помощники — сражаться, когда пробьет час, и вести переговоры, если понадобится. Сам он довольно сносно владел вербским, однако акцент сразу выдавал в нем иноземца. Твой южный говор вызывал куда меньше подозрений.

В качестве божественного подспорья Мават захватил с собой бесценный, сотворенный самим Вороном бронзовый диск для передачи простейших сообщений. Стоило обладателю артефакта произнести заветные слова, как загоралась лампада. Лампаду Мават передал Айру, наказав действовать только по сигналу, не раньше.

Благодаря темноте, краденым паролям, покровительству Ворона, твоим знаниям вербского и низко надвинутым на лица капюшонам вы добрались до окруженного палатками просторного шатра, куда поместили будущего агнца. Единственный часовой дремал у входа.

— Я полагал, сюда без боя не прорваться, — шепнул Мават. — Потрясающая беспечность. Интересно с чего?

Он немного поразмыслил и заключил:

— С того, что жертва добровольная, а вокруг вооруженная армия. И все ж часовому надо снять голову за то, что спит на посту.

Выждав еще мгновение, Мават шагнул к палатке и тенью скользнул внутрь. Ты — следом. Охранник даже не шелохнулся.

Убранство шатра поражало скромной роскошью. Пол устилали чистые, плотного плетения травяные циновки, в расставленных по периметру сверкающих бронзовых шандалах горели лампады. На соломенном тюфяке подле железной печурки, завернувшись в одеяла, спал агнец — совсем мальчишка, чья худоба ассоциировалась не столько с неуклюжей долговязостью, свойственной многим юнцам, сколько с недоеданием. Очевидно, его смерть сулила родным многие милости от вербских вельмож либо от Охотницы (что маловероятно).

Впрочем, последние дни юноша доживал в достатке: тюфяк, на котором он возлежал, был пышным и мягким, одеяла — из тончайшей шерсти; у постели, на низком столике чеканного золота, лампада озаряла пузатый кувшин с золотым кубком.

— Вино из Ксулаха, — шепнул Мават. — Только ли оно прибыло сюда через горы?

Он тряхнул головой — надо не вопросами задаваться, а обездвижить агнца, пока вас не поймали с поличным. Мават подал тебе знак, и вы крадучись двинулись к ничего не подозревающему юнцу.

Снаружи, на подступах к лагерю, раздался крик.

— Айру! Мерзавец! — выругался Мават и, навалившись на мальчишку, одной рукой зажал ему рот, а второй стиснул запястье.

Ты опустился на колени в изголовье у жертвы и, пока юноша извивался под тобой, силясь позвать на помощь, связал ему запястья.

Пространство вокруг шатра огласилось криками; внезапно кто-то отдернул полог, и на пороге возник воин с обнаженным мечом, за ним маячил совсем не сонный, а вполне бодрый часовой.

При виде вас вошедший — настоящий великан, многим выше Мавата, — застыл как вкопанный. Часовой запнулся, вытаращил глаза и потянулся к ножнам.

— Не упусти его! — скомандовал Мават и тоже выхватил меч.

Едва от губ юнца отняли ладонь, тот пронзительно взвизгнул и попытался высвободиться, но ты держал его мертвой хваткой. Снаружи вопили и, судя по топоту, мчались по направлению, откуда прибыли вы с Маватом. Откуда Айру атаковал лагерь. Издалека — дальше, чем тебе, вероятно, хотелось бы, — доносился звон мечей. Мават с великаном замерли друг напротив друга — безмолвные и сосредоточенные. Часовой двинулся к тебе.

Воспользовавшись твоей заминкой, пленник вырвался и на четвереньках засеменил прочь. Ты настиг его в мгновение ока и повалил наземь. Часовой споткнулся о кучу-малу и, потеряв равновесие, опрокинул столик — кувшин, кубок, лампада полетели вниз, масло выплеснулось на циновку.

Мальчишка снова высвободился, вскочил и бросился к великану, вступившему в схватку с Маватом. Ты устремился было следом, но путь тебе преградил часовой.

Он превосходил тебя размахом плеч, но ты оказался проворнее и, скользнув под занесенный меч, вонзил кинжал сопернику под мышку, в зазор между пластинами доспеха. Вызволив нож, ты отлетел в сторону, отброшенный могучей рукой, — и исчез в клубах дыма от пылающей циновки. Часовой рухнул ниц, закашлялся и принялся жадно хватать ртом воздух.

Великан и Мават скрестили мечи. Мальчик вклинился посередине. Довольно крякнув, великан попытался достать жертву — Мават блокировал удар, однако рукоять выскользнула у него из пальцев.

Захлебываясь кашлем, ты обнажил меч и ринулся в атаку; Мават меж тем выволок пленника из задымленной палатки. Великан опрокинул тебя навзничь и пустился в погоню за беглецами.

Очутившись за порогом, мальчишка попытался высвободиться и вернуться в палатку, но куда ему против мертвой хватки Мавата! Великан разинул рот, чтобы кликнуть подмогу, но из горла вырвался только надсадный хрип.

— Айру, мерзавец! — сипло завопил Мават.

Как по волшебству появились с полдесятка всадников и окружили Мавата с добычей.

— Надо было слушать меня и сразу атаковать, — бросил из седла Айру, пока его напарник разделывался с великаном.

Обнаженные руки Айру, его меч были залиты кровью, а сам он свирепо скалился.

Мават передал мальчишку третьему седоку, наказав связать его покрепче и беречь как зеницу ока. Потом развернулся, по всей видимости намереваясь войти в пылающий шатер, но тут ты, пошатываясь, выбрался наружу. Мават жестом велел ближайшему всаднику закинуть тебя в седло, сам запрыгнул на другую лошадь, и вы помчались прочь.

Примерно на полпути мальчишка, несмотря на все предосторожности, раздобыл откуда-то старую бронзовую пряжку — зазубренную, покореженную и острую как бритва. Пока наездники хватились, было уже слишком поздно. Жертва истекла кровью — к вящему удовольствию Охотницы, которая, будь ее воля, снабдила бы юнца всем необходимым, чтобы исполнить предназначение, — но безо всякого проку для вербов.

— Его поступок достоин уважения, — заметил Мават. — Доберись он до нашего лагеря целым и невредимым, я бы сгноил его в канаве. Тот, кто нарушил принесенную богу клятву, иной доли не заслуживает. Теперь же мы похороним его как подобает и непременно известим о том вербов. Пусть сообщат семье, что их отпрыск умер с честью.

Никто не возражал. Очевидно, все склонялись к той же мысли.