Глава 3. Болеутоляющее
Мне всегда нравилось, что работа мужа связана с научной сферой. Со школьных лет обожаю науку. Просто удивительно, что ученые-микробиологи способны наблюдать жизнь, скрытую от невооруженного взгляда. Какое наслаждение — открывать для себя необычные органические соединения, устройство физико-химических систем и протекающих в них процессах, словно созданных по чьей-то точной задумке! Есть чем восхищаться.
Мы с Робом обедаем в его кабинете — все приготовлено шеф-поваром ресторана для сотрудников. Муж рассказывает об интересном проекте Фреда, директора по развитию в принадлежащей «Анексе» лаборатории «Тримбл». Прожевав, я улыбаюсь и обещаю к нему заглянуть.
На столе лежит местная газета «Дип-Ривер геральд»: на первой полосе женщина средних лет держит белую табличку с красно-синей надписью «Без правосудия нет мира». Позади — заполненный протестующими центр Дип-Ривер: горожане несут лозунги или грозят кулаками в сторону высокого правительственного здания. У них хватает причин для недовольства.
— Похоже, у полиции дел невпроворот.
Не отрывая взгляда от тарелки, Роб отвечает:
— Да уж. Гоняются за убийцами, а на улицах не протолкнуться от либералов. Чем табличками размахивать, лучше бы работу нашли, — усмехается он, отправляя в рот очередной кусок запеченного лосося. — Живут на правительственные подачки, ну и не высовывались бы.
Сказанное с набитым ртом слово «подачки» звучит как «пачки».
Я не поправляю, однако мне любопытно, что он в который раз по-своему воспринял мои слова. Мы никогда не сходились во взглядах на политику, и я, конечно, не стала затевать очередные дебаты демократов против республиканцев, тем более в его кабинете.
Роб смотрит на часы.
— Зайка, у меня собрание в два.
Это намек: мне пора уходить. И не важно, что я не доела салат.
Собираю тарелки и отношу на стоящий в углу кабинета стол, где их заберет кто-то из сотрудников кухни.
— Приветствую, господа! Чем радует погодка в славном штате Айова? — Роб улыбается в монитор, пока ему отвечает разноголосый хор. Впрочем, коллеги тут же замолкают, передав слово кому-то одному.
Я подхожу забрать сумочку и вижу на экране, транслирующем видеоконференцию, сидящих за столом шестерых мужчин в костюмах. Они готовы ответить на вопросы Роба. Перед уходом посылаю мужу воздушный поцелуй, который остается незамеченным, и тихо прикрываю за собой дверь.
Как и собиралась, иду в расположенную в одном из корпусов «Анексы» лабораторию «Тримбл» навестить ее начальника, Фреда. Приложив пропуск Роба, прохожу через большую защитную дверь в кабинет, больше напоминающий не офис, а уютно обставленную комнату. Проходя мимо, гляжу на лица сотрудников, пристально изучающих что-то под микроскопами. Издалека замечаю Фреда: его темная кожа ярко выделяется на фоне белого халата и белоснежных стен. Подняв голову от бумаг, он видит меня, и лицо старика озаряет теплая всепонимающая улыбка.
— София! — Радостное приветствие летит через огромное помещение: сотрудники поворачивают головы в мою сторону.
Я широко улыбаюсь и, громко цокая шпильками, ускоряю шаг.
— Фред!
Кладу сумочку на стул и тянусь обнять доброго знакомого. Он отвечает взаимным объятием, уже не таким крепким, как прежде: возраст дает себя знать.
— София, чему обязан таким счастьем?
От Фреда пахнет старыми книгами. Он берет мои ладони в свои холодные, покрытые морщинами и пигментными пятнами руки.
— Роб упомянул, что вы работаете над чем-то потрясающим. Не смогла пройти мимо, вы же меня знаете, — застенчиво пожимаю плечами.
— В самом деле? Ах, вечно жадная до знаний, юная София!
Положив документы в лоток из серебряной проволоки с надписью «Испытание C-M110508», он зовет меня за собой.
— Вся эта шумиха на улицах напоминает шестидесятые! — шаркая впереди, рассуждает Фред о протестующих в центре города. — Знаю, ты обиделась, что я не посвятил тебя в прошлый проект, но подвергать тебя воздействию патогенов я никак не мог. Зато этот, — он светится восторгом и потрясает указательным пальцем в воздухе, — этот тебе точно понравится, моя любопытная София.
Фред останавливается возле рабочего места, где три сотрудника, оживленно что-то обсуждая, нависли над стоящим в перчаточной камере микроскопом. Они дружно поднимают головы, приветствуя Фреда, но в мою сторону даже не глядят. Интересно, знают ли они, что я — жена главного босса? Впрочем, им, наверное, все равно. Я заметила, что ученые из компаний Роба мало уважают таких, как я: мол, не «заработала» положение в обществе интеллектуальными заслугами.
— Вы позволите? — спрашивает Фред подчиненных, которые тут же разбредаются по лаборатории, оставляя перчаточную камеру в распоряжение шефа. — Это, дорогая София, один из наших самых интересных проектов! — Его выцветшие карие глаза под толстыми стеклами очков светятся восторгом.
Фред уже давно на пенсии, но обожает работу, и ему нравится преподавать. А уж Роб своего не упустит: продержит Фреда до последнего, выжав из его интеллекта кучу денег. Мой муж — гений в том, как нанять сотрудников гораздо умнее себя и дать им должности, на которых они максимально проявят свои таланты.
Фред надевает перчатки и защитные очки поверх обычных. Затем вставляет руки в толстые рукава-перчатки камеры. Осторожно убирает стоящую под микроскопом чашку Петри[4] и помещает на ее место другую. Чуть трясущимися руками отмеряет белый порошок и ловко высыпает в чашку.
Повинуясь его жесту, подхожу к микроскопу и принимаю протянутые мне очки и перчатки.
— И что же это?
Фред берет с металлического подноса перчаточной камеры заполненный прозрачной жидкостью шприц.
— Сильнодействующее соединение. Эффект воздействия аналогичен морфину. Связывается с белком плазмы. — Облизав губы, он прижимается защитными очками к окулярам микроскопа.
— Что вы с ним делаете? — вновь спрашиваю я, наклоняясь ближе и натягивая вторую перчатку.
— Ищем идеальное значение рН, при котором эта промежуточная модификация фентанила попадет точно в центральную нервную систему. — Не отвлекаясь от микроскопа, Фред поворачивает ко мне голову и предлагает, заранее зная ответ: — Юная леди желает взглянуть?
Я охотно киваю и расплываюсь в улыбке.
— А зачем менять лекарство, если оно и так действует?
— Как болеутоляющее оно служит безотказно, однако мы пытаемся направить его на купирование определенных болевых синдромов.
Надеваю защитные очки и наклоняюсь над микроскопом, сцепив руки за спиной. Фред регулирует ручку настройки.
— Ух ты! — С любопытством маленькой девочки слежу за разворачивающимся представлением: Фред капает немного жидкости из шприца на порошок, и материя меняется у меня на глазах.
— София?
Оторвавшись от микроскопа, встречаю его вопросительный взгляд.
— Я слышал, последнее время в городе стало неспокойно… Ты ведь понимаешь, что надо быть осторожной?
— Вы про убийства в Дип-Ривер?
— Да.
— Я не лезу на рожон. Вы же меня знаете. — Снимаю очки и аккуратно кладу на твердую металлическую столешницу.
— Знаю-знаю. И твое неуемное любопытство ко всему новому тоже знаю. — Мы улыбаемся друг другу. — Ты любила учиться, когда приходила сюда вместе с Бенджамином, прежде чем тот… ушел. Впитывала новые знания как губка! — Фред хихикает, умиляясь простоте выражения.
Улыбка не сходит с моего лица, однако сердце бьется чаще при упоминании Бенджамина Бута. Вспоминаю, как млела от его прикосновений, какие нежности он шептал мне на ухо, вспоминаю его ласковую улыбку, чем-то похожую на улыбку моего мужа… Впрочем, радостные воспоминания тут же сменяет печаль, быстро заполняя возникшую в душе пустоту.
Мы с Беном провели в стенах лаборатории немало времени, наблюдая за научными экспериментами. Он учил меня с огромным терпением и удовольствием, я отвечала взаимным интересом. Эта комната хранила «нашу» тайну: никто не знал, кем мы приходились друг другу. Я — назойливая жена босса, Бен — директор по развитию, который, как Фред сейчас, проявлял ко мне доброту и хорошее отношение.
Фред убирает в сторону чашку Петри, на содержимое которой мы только что смотрели, и достает еще одну, со свежим белым порошком.
— Это — цитрат фентанила. Но не простой, а наш собственный.
Он помещает препарат под объектив микроскопа.
— Что значит «ваш»?
— Мы включили в его состав специальный маркер.
Он бормочет что-то себе под нос, аккуратно поворачивая винты фокусировки.
Вновь надеваю защитные очки и склоняюсь над микроскопом: капля жидкости стекает на порошок, и на моих глазах рождается совершенно новое соединение.
— Ну надо же! — Я в восхищении.
Оторвавшись от созерцания научного чуда, наталкиваюсь на тревожный взгляд Фреда.
— Что такое?
Медленно сняв перчатки и защитные очки, он объясняет:
— Видишь ли, из лаборатории пропал пузырек этого вещества. Совсем крохотный, меньше тюбика помады. Я боялся, что он попал в руки конкурентов. В лаборатории с этим строго. — Фред откашлялся. — Сразу пошел к Роберту. Рассказал ему; думал, пусть он разберется на свое усмотрение. По протоколу я не должен сообщать непосредственно ему, но после инцидента с Бенджамином заподозрил шпионаж… а теперь…
Он замолкает, виновато потупив голову.
— Что такое? — Я подхожу к нему и кладу руку на плечо.
— Даже в небольшом количестве оно причиняет непоправимый вред, София! — Глаза Фреда полны тревоги. — Фентанил сам по себе — штука мощная: крупица способна убить. Однако эта модификация, мое детище…
— Вас беспокоит, что пропавшее лекарство могло стать орудием убийства?
Тут же в голову приходит мысль, а не причастен ли к исчезновению наркотика Роб? А сам Фред? Мы с Робом обсуждали действие фентанила. Ему известно, что им отравили обеих женщин.
— Украли совсем немного, но я заметил пропажу.
В идеально организованной лаборатории Фреда все под присмотром.
— По словам Роба, умершие от фентанила жертвы ничего не почувствовали. Это правда?
— Так оно и есть, — отвечает он, поглаживая рукой мою ладонь. — Препарат связывается с опиоидными рецепторами за доли секунды! — Фред мигом переходит на понятный мне язык. — Видишь ли, мгновенно придя в готовность, рецепторы подавляют способность организма регулировать элементарные процессы — например, дыхание. Однако самое опасное свойство препарата — практически мгновенное преодоление гематоэнцефалического барьера. Побочных эффектов хватает и при должном использовании, но боже упаси от передозировки — они нарастают как снежный ком, и организм не справляется.
— Значит, смерть наступает оттого, что перестают работать легкие?
— Именно так. Почти сразу возникает головокружение, дезориентация, человек теряет сознание, после чего следует остановка дыхания, что, в свою очередь, мешает нормальной работе остальных жизненно важных органов.
— За какое время человек умирает?
— Зависит от способа введения и количества. Хватит капли на языке, и через минуту передозировка обеспечена. При попадании на кожу смерть наступит за считаные минуты.
— А можно ли найти следы фентанила в крови убитого человека?
— В крови — маловероятно, а вот в жидкости, при помощи которой вещество попало в организм, оно точно останется.
