Слова

Эшли Джейд, 2022

Он был талантливым плохим парнем, которого все хотели. Я была жалкой заучкой, которую все ненавидели. Он был солнцем, притягивающим нас, а я черной дырой, только занимающей пространство. Ему суждено было стать звездой. Мне же суждено было остаться ничтожеством. Пока он не заставил меня поверить, что я особенная. А потом он меня уничтожил. Я и не предполагала, что когда-нибудь снова увижу Феникса Уокера после того, как он разбил мне сердце, но у судьбы свои планы. Один музыкальный тур. Восемь недель. Сорок концертов. И бессчетное количество возможностей заставить Феникса заплатить за содеянное. Мир считал его богом… Но я знала правду.

Глава 9

Леннон

— Почему ты не ешь свой бургер? — с набитым ртом спрашивает Феникс.

Потому что это равносильно тому, как если бы я наложила перед тобой огромную кучу.

По дороге к Сторму мы заехали в забегаловку с фастфудом, и, несмотря на то, что я сказала ему, что ничего не хочу, Феникс все равно заказал мне бургер со всем необходимым.

Он заявил, что это меньшее, чем он может отплатить за то, что я убедила миссис Герман разрешить ему воспользоваться ручкой.

— Я не голодна. — Ложь легко срывается с моих губ.

Я так голодна, что мой желудок закономерно начинает урчать. Мы с миссис Герман беседовали во время обеденного перерыва, и, когда я наконец добралась до столовой, уже прозвенел звонок.

— Мы весь день были в школе. — Капля кетчупа стекает по его точеному подбородку, и, черт возьми, у меня еще никогда в жизни не возникало такого сильного желания что-то слизнуть. — Не может быть, чтобы ты не проголодалась.

— Но это правда, — снова вру я, однако на этот раз мой желудок меня выдает, потому что урчит… слишком громко.

Одарив меня взглядом «я-же-тебе-говорил», Феникс хватает бургер с импровизированного стола из ящиков перед нами.

— Ешь этот долбаный бургер, Леннон.

Я беру его, но, разворачивая, продолжаю раздумывать, потому что это серьезный шаг.

Всем известно, что от еды толстеют, поэтому, само собой разумеется, когда толстяк ест в присутствии стройных людей, его осуждают.

Будто от нас ждут, что мы будем есть только салаты и овощи.

Потому что больше не заслуживаем баловать себя и наслаждаться едой, поскольку злоупотребляли ею и позволяли себе лишнее.

Феникс раздраженно откладывает свой недоеденный бургер.

— Ты не худая.

Мне. Хочется. Умереть.

— Но ты человек, — продолжает он, к моему большому смущению. — А людям нужно есть, когда они голодны. Так что либо съедай бургер, либо я отвезу тебя домой. По крайней мере, так я буду знать, что ты не уморишь себя голодом.

Я разрываюсь между желанием выбежать за дверь и назвать его мудаком за такую прямолинейность.

Однако это говорит о том, что он видит меня такой, какая я есть… И не осуждает.

Я откусываю маленький кусочек.

— Доволен?

Он возвращается к своей порции.

— Почти. Съешь еще.

Мне отчаянно хочется сменить тему, поэтому я лихорадочно пытаюсь придумать другой вопрос для обсуждений, пока откусываю еще кусочек. И чуть не давлюсь им, когда понимаю: Феникс никогда об этом не упоминал, но это очень важно.

— Как называется ваша группа?

Он доедает бургер, прежде чем ответить:

— Sharp Objects^[13].

— Это… — Как ни странно, идеально. — Как вы это придумали?

Меня пронзает взгляд его голубых глаз.

— У нас со Стормом есть склонность причинять людям боль… Ранить их своими словами и действиями. Значит, название нам подходит. — Феникс вытирает руки салфеткой. — Это и резкие ноты — то, на что невозможно не обратить внимание.

— Потому что они задают более высокий тон, — шепчу я. — Особенный.

Как и он сам.

— Именно. — Взгляд Феникса падает на недоеденный бургер, который я положила на ящик, пока он говорил. — Ты собираешься его доедать?

Обычно я бы не только доела, но и закинула бы следом в себя еще парочку.

Несмотря на то, что во мне пять футов два дюйма^[14] роста и двести тридцать фунтов^[15]… я не могу найти выключатель, когда дело доходит до еды.

Я ем так много, потому что пытаюсь заполнить пустоту.

Поскольку это дает мне ложное ощущение счастья… Хотя потом оно всегда оборачивается стыдом.

Но сейчас не тот случай. Хотя мысленно я умираю от желания доесть его. На самом деле я уже сыта.

— Нет. Я правда наелась.

Начинаю заворачивать остатки, но Феникс выхватывает бургер.

— В таком случае мне больше достанется.

Закатывая глаза, я смеюсь. Думала, что это у меня ненасытный аппетит, но он не сравнится с аппетитом Феникса.

Только у него есть преимущество — быстрый метаболизм, потому что он высокий и худой.

Безупречный.

Я чувствую, как Феникс пристально изучает меня, доедая остатки моей порции.

— Что в том блокноте, в котором ты раньше писала?

Я неловко ерзаю. Мне кажется, что сейчас я могла бы рассказать Фениксу все что угодно, но то, что находится внутри блокнота, слишком личное.

К тому же последняя песня, которую я пишу, посвящена ему.

— Ничего. Просто иногда рисую там кое-что.

Кажется, мой ответ пробуждает в нем еще больший интерес.

— Что именно?

У меня начинают потеть ладони, поэтому я вытираю их о джинсы.

— Ничего особенного. Не имеет значения.

Мне хочется, чтобы он уловил намек и перестал меня допрашивать.

Но Феникс продолжает.

— Так расскажи мне, если там нет ничего особенного.

Боже. Он как собака, которая пытается выкопать погребенную под землей кость.

— Может, хватит? — Я набрасываюсь на него с гораздо большей враждебностью, чем необходимо. — Это не твое чертово дело.

Явно оскорбленный, он проводит рукой по волосам.

— Проклятье, я же просто спросил.

Очевидно, я его обидела и теперь чувствую себя ужасно. Феникс только пытался расспросить меня о том, что увидел, а я не только не ответила, но еще и несправедливо спустила на него всех собак.

Я собираюсь извиниться, но тут меня осеняет: ведь есть еще кое-что, что я тоже хотела бы о нем узнать. Возможно, мы могли бы обменяться секретами.

— Я расскажу тебе, что у меня в блокноте, если расскажешь, как ты узнал, где я живу.

Схватив с ящика пачку сигарет, он подносит одну ко рту. У меня на языке так и вертится фраза, что курение — верный способ испортить его удивительный голос, но тут он произносит:

— Прошлым летом я занимался благоустройством участка для вашей соседки, миссис Палмы, и видел тебя на улице.

— Ох.

Я рада, что он наконец-то рассказал мне, но по нашему уговору он определенно получит более личный секрет.

Ладно, мне нечего терять.

— Я как бы… вроде как… пишу песни.

Выражение его лица остается невозмутимым, когда он закуривает сигарету.

— Ты имеешь в виду тексты? Или музыку?

— И то, и другое.

Феникс потирает челюсть, прожигая меня взглядом.

— Хочу их услышать.

Я скорее проглочу гвозди, чем спою ему одну из своих песен, но я готова предложить компромисс.

Я выуживаю блокнот из сумочки. Ни за что на свете не покажу ему все свои песни, но есть у меня одна самая любимая.

Хотя она невероятно личная… и немного странная

— Вот. — Я нахожу нужную страницу с текстом. — Можешь прочитать эту.

Мне хочется пнуть себя в тот же момент, когда с губ срываются эти слова. Я уже собираюсь предложить ему воспользоваться подаренной мной ручкой, но он берет у меня блокнот и закрывает его.

— У меня проблемы с чтением, помнишь? Нот это тоже касается.

Как это возможно?

— Но ты играешь на клавишных.

Я брала уроки игры на фортепиано в течение трех лет, и научиться читать ноты — не банальная необходимость, а основное требование.

Феникс указывает на уши.

— Потому что у меня есть это.

Черт возьми. Я знаю музыкантов, которые могут играть исключительно на слух, но обычно это те, кто занимается музыкой десятилетиями.

Опять же, однажды я слышала, что некоторые люди с ограниченными возможностями обучения невероятно одарены в других областях.

Очевидно, это относится и к Фениксу.

Каждая клеточка его тела живет, дышит музыкой и создает ее.

Вот для чего он был рожден на этой земле.

— В любом случае, — продолжает Феникс, будто то, что он сказал, не имеет большого значения. — Я хочу полноценных ощущений. — Он кивает на инструменты, установленные в другом конце комнаты. — Не знаю, что тебе понадобится, но можешь пользоваться чем угодно.

Я качаю головой, потому что об этом не может быть и речи.

— Точно нет…

— Ну же, Группи. — Он тушит сигарету в ближайшей пепельнице. — Ты не можешь заявить, что пишешь песни, и не сыграть для меня ни одной. Все равно что сказать ребенку, словно у тебя есть конфета, но ты не собираешься отдавать ее ему.

Он прав, но все же. Я не хочу делиться чем-то настолько личным.

Не хочу, чтобы он смеялся надо мной.

— Нет.

Однако Феникс не сдается.

— Я играл для тебя.

Это правда. Играл. И был превосходен.

Однако у меня не хриплый и одновременно ровный и бархатистый голос, как у него.

Мой голос грубый и скрипучий. Будто мое альтер эго — семидесятилетняя курильщица по имени Берта, у которой вечно болит горло.

— И голос, и песня у меня странные, — предупреждаю я Феникса.

— Обожаю странности. — Взгляд его холодных голубых глаз устремляется на меня, высасывая из комнаты весь кислород. — И мне нравится твой голос.

Я теряю дар речи, и все мои аргументы испаряются в воздухе. Потому что Феникс Уокер смотрит на меня так, будто это я самый талантливый музыкант в комнате.

Когда я встаю, мои ноги напоминают желе.

Будем надеяться, что я его не разочарую.

Примечания

13

В переводе с английского — «Острые предметы».

14

5,2 фута — примерно 158,5 см.

15

230 фунтов — примерно 104,3 кг.