Рождение ворона

Юджин Рэнд, 2019

Рейвен Уильямс – проблемная девушка, рано потерявшая семью. Пытаясь сбежать от трагического прошлого, она все глубже и глубже застревает в криминальной среде. Когда старый друг предлагает ей шанс начать все с чистого листа, Рейвен соглашается и поступает в полицейскую академию. Она жаждет доказать всем окружающим, что способна на многое, и вскоре после окончания учебы ей дают расследовать дело о таинственном исчезновении школьницы…

Часть вторая

Сразу после освобождения Аарон отвез меня домой. Я бы предпочла не показывать путь к своей берлоге, но сейчас я была раздавлена, не хотелось ни лишний раз спорить, ни долгой дороги своим ходом. Короче, мне захотелось поскорее добраться до горячего душа, и я согласилась показать Аарону дорогу.

Все это время мы ехали в тишине, которая изредка прерывалась моими указаниями касательно нужного поворота. Я повернулась спиной к водителю и притворилась спящей. События последних нескольких дней тяжело сказывались на мне, спать хотелось ужасно, но глаза категорически отказывались поддаваться закрытию. Аарон, знавший, что я не сплю, не лез ко мне с расспросами о моем самочувствии, и за это я ему была тысячекратно благодарна. Все это время моим немым собеседником был лишь дождь, идущий за окном. Вскоре Аарон подкатил свой черный седан к нужному дому. Он взглянул на место, где обитала Рейвен Уильямс, и я почувствовала, как его пробирает недовольство от увиденного.

Дом, где я жила, был старым, ветхим, шатающимся даже от самого слабого дуновения ветерка, словно это был домик из соломы. Здесь почти не осталось жильцов, а те благоразумные, что были, додумались поскорее сбежать отсюда, оставив лишь множество заколоченных окон. Из всех, кто согласился бы на жизнь в таком доме, жили трое бездомных, два наркомана (не считая меня, потому что те угорали «по-черному») и бисексуальная проститутка. Мы не были близкими друзьями, не были дружны, как братья по несчастью или семья в потаенном и сокровенном смысле этого слова, но я всегда знала, что в случае беды каждый из них придет на помощь другому. Как по отдельности, так и все вместе. Может быть, это и было моей странной семьей из отбросов общества?

— Могло быть и хуже, — произнес Аарон, глядя, как с угла дома сыплется кирпичная крошка. — Например, ты могла бы жить под мостом, забирать у людей еду и загадывать им загадки, прежде чем разрешать пройти.

Я усмехнулась себе под нос, оценив шутку. Я не торопилась покидать седан, отчасти из-за дождя, отчасти из-за того, что все ближе и ближе становлюсь на край своей обыденной жизни.

— Ну, спасибо, что подбросил, — произнесла я, открывая наружу дверцу. — Заезжай чуть позже, мне нужно время на сборы и все такое.

— У тебя пятнадцать минут, — Аарон схватил меня за рукав, не успела я и шагу ступить из машины.

— Чего? — опешила я. — Мне нужно больше времени! Ты посмотри на меня, я пахну как помойка! Дай хотя бы душ принять.

— У тебя будет возможность принять его в академии, не переживай. А у меня вот времени нет тебя долго ждать. Рейвен, нам ехать половину дня, а потом мне еще нужно вернуться обратно в город. Сделай мне одолжение: бери, что тебе надо, и бегом назад, — закончив речь, старик Кэмпбелл отпустил мою руку и уставился перед собой. Я ничего не сказала ему, лишь, недовольно хмыкнув, вышла из машины. Ледяной ливень тут же обрушился на меня, и, совершив два прыжка через лужи, мне пришлось бежать до крыльца. Впрочем, и минуты не понадобилось, чтобы я промокла насквозь.

Поднимаясь на четвертый этаж, где жила, я прислушивалась к соседям. Как у нас негласно было заведено, в доме стояла тишина, и лишь в комнате Тедди, героинового нарика, едва слышно разговаривал телевизор. Я, как и любой из здешних, знала: если у Тедди включен зомбоящик, значит, Тедди ширнулся. Он всегда так делал, объясняя это тем, что ловит при работающем телике особые кайфы. Я никогда не пробовала геру, не собиралась начинать, даже чтобы лично проверить его слова, и оставалось просто верить ему.

Через два пролета я оказалась перед дверью своего убежища. Внутри меня встретил готический мрак, такой плотный, что сам Дракула с радостью облюбовал бы это местечко. Я огляделась вокруг: по углам валяются коробки из-под пиццы, пустые пивные банки, окурки и прочее барахло, непонятно каким образом сюда попавшее. Возле моего надувного матраса, заменявшего мне кровать, валялась груда книг. В детстве я могла зачитываться несколькими книгами одновременно, а теперь к книгам я прикасалась только когда надо было вырвать страницу для закрутки косячка. А после хорошего затяга можно и почитать, это да. Несколько использованных шприцов моей соседки были разбросаны по полу. В общем-то, все на своих местах.

Дом, милый дом.

Кстати о соседке: где Джессика? В темноте я и так едва могла что-то разглядеть, пришлось идти до спального угла, где обжилась Джессика. Она была второй героиновой наркоманкой в доме, можно было даже сказать, что у них с Тедди были какие-никакие отношения, но потрахушки за дозу я никогда не назову отношениями. Я не осуждаю Джесс, или Тедди, или еще кого из ребят, ведь и моих грехов за плечами вагон и маленькая тележка. Кто-кто, а я точно не имею права тыкать кого-либо из них в их же дерьмо. На самом деле они все неплохие ребята, а я вправе считать так, как считаю нужным. Подойдя ближе, я увидела, что Джессика распласталась на матрасе, рядом с ее рукой лежали влажная ложка, жгут и открытый шприц. Все было ясно как день. Я присматривалась к Джесс, пытаясь увидеть, дышит она или нет. Понять было сложно, и мне пришлось спокойно наклониться к ней и проверить пульс. Нащупав его, я облегченно вздохнула.

Оставив Джессику пребывать в Стране Чудес, я отыскала какую-то походную сумку, сначала удивившись, что у нас вообще есть что-то похожее, и начала сборы. Сначала, скинув с себя пропахшее несколькими слоями пота грязное шмотье, я переоделась, а затем как попало покидала одежду и самые необходимые вещи в сумку. Уже через минуту я стояла в проходе, оглядывая комнату и прощаясь с прежней жизнью. Еще через две минуты мы с Аароном уже направлялись писать жизнь новую.

Аарон не врал. Ехали мы действительно очень долго. Ехали снова в молчании. Мы молчали не потому, что нам не о чем было рассказать, а потому, что никто из нас не знал, как и с чего начать разговор. Мы не виделись много лет, стали другими людьми (ну, я-то точно) и просто боялись быть не услышанными и непонятыми друг другом.

В конце концов, чтобы хоть как-то смягчить напряжение, витавшее в воздухе, Аарон включил радио. Из приемника тут же заиграли AC/DC, и дорога в ад тут же стала проходить легче и веселее. После сменили несколько волн и успели прослушать Руперта Холмса, Depeche Mode, Jungles и Paramore, Metallica и The Rapture. Мы тянули одеяло каждый на себя, и, наткнувшись (о, чудо!) на Suicide Silence, я сделала погромче. Аарон не смог долго слушать и поскорее приказал радио долго жить, после этого еще долго причитая о том, что это была не песня, а какой-то истеричный рев гепарда, который неделю не может нормально посрать. Я долго хохотала над таким сравнением, и уже после этого мы смогли пробить стену нашей неловкости. Аарон принялся расспрашивать меня обо всем, что творилось в моей жизни после побега из его дома. Решив, что все равно начинаю жизнь с нуля, я рассказывала все без утайки. Поведала о своих гулянках, выходках, о том, как жила, о своих ночевках в полицейских участках и ночных тусовках с ребятами из бандитских группировок. Единственный раз, когда я заткнулась, был вопрос Аарона, почему я стала курить дурь. Долго думая и взвешивая каждое слово, я честно ответила, что это началось из-за ночных кошмаров, связанных с гибелью родителей и Кэти. Я сказала, что это помогало мне забыться, отдалиться от воспоминаний об этом, но умолчала о том, что это мне давно уже не помогает и я курю травку только потому, что привыкла к этому. Аарон понимающе кивнул, и больше мы к этому вопросу не возвращались.

Затем наступила моя очередь слушать истории из жизни своего спутника. Это оказалось скучнее, чем я думала, но я все равно интересовалась и слушала, потому что не хотела задеть его. Из слов старикана я выяснила, что ничего сверхнового в жизни Аарона Кэмпбелла не произошло. Он все так же жил работой. Детей у него никогда не было, а жена бросила Аарона, еще когда был жив мой папа. На второй брак старый детектив так и не решился. Я подбодрила его, сказав, что, будь он на 300 лет моложе, я бы, возможно, влюбилась в него. Аарон рассмеялся и ответил, что он и сейчас очень даже ничего и что многие дамочки заглядываются на него. Я издевательски засунула два пальца в рот, будто меня тошнит, и мы снова засмеялись.

Однако, когда я переключилась на разговор о деле гибели моей семьи, все веселье мгновенно испарилось. Аарон помрачнел и очень не хотел говорить со мной об этом.

— Пойми, Рейвен, дело закрыто за неимением каких-либо улик. Врезавшаяся в вас машина была чистая, а водитель умер после столкновения с вами. Нет ни свидетелей происшествия, ни отпечатков. Нет даже гильзы, доказывающей, что описываемый тобой выстрел вообще существовал. Тогда медики списали твой рассказ на сильнейшее эмоциональное потрясение, а расследование закончилось, не успев начаться.

— Но так не бывает! — воскликнула я. — Я не помню всего, что тогда произошло, но выстрел слышала отчетливо. Он был, Аарон. Был. Точно также, как должен быть хоть один свидетель, который что-то слышал или видел.

— В том-то и дело, — сказал Аарон, не отрывая глаз от дороги, — мы не смогли найти никого такого, сколько бы людей ни опрашивали. Я сам пытался вести это расследование, и если бы что-то всплыло, хотя бы маленькая соломинка, я бы ухватился за нее. Ты это знаешь, девочка. В участке тогда говорили, будто эта авария — чистая случайность, но я не верил в это тогда, не хочу верить и сейчас. Я считаю, что если имело место покушение на твою семью, то выполнено оно профессионалом, умеющим заметать следы.

Я сидела молча, обдумывая слова старого детектива. Они звучали убедительно, и я осознавала, что Аарон говорит это не просто так. В то время он действительно вел расследование, хотя, насколько мне известно, лично заинтересованному детективу это запрещалось. И все же так просто сдаваться мне не хотелось.

— Ну, а самое элементарное? Как мэдэксперты не смогли распознать пулевое отверстие на теле отца?

— В официальных документах по делу нет никакого упоминания об этом. Не сомневаюсь, что кто-то из руководящих должностей повыше просто-напросто сделал так, чтобы никто не мог ничего доказать. Шесть лет прошло с тех пор, как погибли Сэм, Кассандра и Кэти, но ни одна зацепка так и не всплыла наружу.

— Дерьмо собачье, — озлобленно ругнулась я.

— Давай не будем больше об этом? Я знаю, что ты вознамерилась стать копом, не только чтобы избежать срока или доказать, что ты, цитирую, «дочь своего отца». Ты хочешь найти убийцу своих родных. Это абсолютно нормально, Рейвен, и я тебя прекрасно понимаю и не виню в этом. Но тебе не стоит забегать вперед и строить планы, основанные на мести. Ты должна понимать, что работа офицера полиции — это не только перестрелки с врагами общества. Это нечто большее и…

— Вкладывай в речь поменьше пафоса, — процедила я сквозь зубы, покусывая ногти.

— Я знаю, как это звучит, не перебивай, — спокойно осадил меня Аарон. — Я хочу сказать, что многие копы, особенно те, что подолгу работают, забывают о том, что они должны представлять собой символ справедливости, а не только быть властью, данной жетоном и пистолетом. Твой отец говорил: «Бляшка и пушка — лишь инструменты, а острый ум и сострадание жертвам — вот настоящее оружие полицейского». Ты должна помнить об этом, Рейвен. Ты можешь со мной сейчас не соглашаться, но, учась в академии, ты многое узнаешь, осмыслишь и, возможно, поменяешь свое мнение.

Аарон замолчал, а я, в свою очередь, вновь задумалась над его словами. Что ж, старик Кэмпбелл опять был прав. Я еще даже не доехала до академии, а уже гоню лошадей в галоп. Так и представляю, как я, будучи с пушкой под боком, несусь на полицейской тачке по встречке, взрываю все вокруг, а в конце всаживаю в убийцу моей семьи всю обойму. Прямо женская версия Лиама Нисона или Брюса Уиллиса. «Йо-хо-хо, ублюдок».

Чувствуя, что тема бесповоротно закрыта, я начала расспрашивать об академии. Аарон вновь расслабился, оживился и стал отвечать на любой вопрос. Мне действительно было интересно узнать как можно больше подробностей, чтобы быть готовой ко всему. Он, заметив мое искреннее любопытство, сказал, что рад видеть меня в таком настрое.

В академию мы приехали уже к вечеру. Остановившись у ворот, Аарон посигналил.

— Назовите себя и цель своего визита, — раздался голос из динамика, висевшего рядом.

— Аарон Кэмпбелл, детектив полиции, сопровождающий студентку Рейвен Уильямс на зачисление, — вежливо ответил Аарон. После недолгого молчания ворота медленно начали открываться, а голос из динамика призывал нас двигаться дальше. Пока мы ехали, я высунулась из окна, чтобы как можно лучше рассмотреть все вокруг.

Академия оказалась очень большой. Она находилась на возвышенности, центром являлся главный кампус, по сторонам делившийся на несколько других секций. Рядышком стояли и другие строения, наверняка построенные для обучения будущих служителей закона. Как я выяснила несколько позже, за главным кампусом на несколько километров размещалась остальная территория. Тут был испытательный полигон, спортивные площадки, собственное футбольное поле, полосы препятствий и стрельбище. Чтобы попасть к кампусу, нужно было подняться по каменной лестнице, в начале которой нас уже кто-то ждал.

Мы объехали симпатичный фонтанчик, сделанный под готику, и остановились прямо перед одиночкой-встречающим. Аарон первым вышел к нему навстречу, тем самым давая мне немного времени собраться с силами. Я наблюдала, как они обмениваются приветствиями и рукопожатием, и теперь настал мой черед выйти на сцену. Хорошо сложенный симпатичный мужчина лет тридцати встретил меня с улыбкой. Она показалась мне искренней, хотя и несколько натянутой. Наверно, этот мужик не часто улыбался.

— Добро пожаловать в нашу академию, мисс Уильямс. Меня зовут Томас Уист, я один из инструкторов нашего учебного заведения и на сегодня являюсь вашим провожатым, — военным тоном пробасил этот тип, протягивая руку. Я также протянула руку, Уист пожал ее, а затем продолжил:

— Поскольку вы с детективом Кэмпбеллом, — он кивнул Аарону, — слегка припозднились, я провожу вас в вашу комнату в общежитии, а завтра вам предстоит встреча с ректором академии, который лично введет вас в курс дела относительно обучения здесь, а также расскажет о местных правилах. У вас есть какие-то вопросы, кадет?

От его специально подчеркнутого последнего слова меня бросило в дрожь. Паника охватила меня, мне стало страшно и одиноко, хотя я и не была здесь одна. Сомнения закрадывались в голову: может, лучше было бы остаться на пожизненное в тюряге? Аарон, заметивший мое смятение, положил руку на мое плечо, и я сразу почувствовала облегчение.

— Вы не дадите нам минутку, мистер Уист? — спросил Аарон и, не дожидаясь ответа, отвел меня в сторону.

— Страшно? — спросил он, глядя в мои глаза. Я, отводя взгляд, кивнула.

— Может, ну все это нахрен?

— Неужели ты готова сдаться и тебе хочется вернуться за решетку? Опять хочешь сбежать? Ты же была настроена решительно.

— Да, но… — начала оправдываться я, пытаясь найти подходящие слова, так не вовремя сейчас ускользающие. — На словах это звучало проще, чем я думала. А сейчас мне хочется бежать отсюда как полоумной.

Аарон усмехнулся и вдруг обнял меня. Я растерялась от неожиданности этого жеста, даже хотела отстраниться, но почему-то позволяла этому продолжаться. Объятие успокаивало меня, было по-отечески теплым и приятным, все тревоги и сомнения исчезали прочь. Только тогда я осознала, что Аарону никогда не было плевать на меня, даже после всего, что я натворила, и как к нему отнеслась. От него исходила семейная теплота, о которой я уже давно позабыла.

— Ты все сможешь, Рейвен, — сказал Аарон, приподнимая мой подбородок. — Самое трудное ты уже сделала — самостоятельно решилась пройти этот путь. А я в тебя верю.

— Спасибо, — прошептала я, утыкаясь лицом в его грудь и стараясь не показывать накатывающие слезинки.

— Ну, все, хватит меня лапать, — вдруг выпалила я, возвращаясь к своему обычному поведению. Я ни в коем случае не хотела обидеть или оскорбить друга, просто понимала: если обнимашки затянутся и если не разорвать их, я точно схвачу свою сумку и готова буду рвать отсюда когти. — Ты вроде спешил обратно в город.

— Удачи тебе, девочка, — произнес Аарон. Я приятельски хлопнула его по плечу, и он поплелся обратно к седану. Заведя мотор, старик, прежде чем уехать, помахал мне рукой. Взглядом я проводила удалявшуюся за ворота машину, снова оставляя меня наедине со своими проблемами. Кто-то тактично кашлянул, и я вспомнила про ожидавшего меня инструктора.

— Прошу следовать за мной, — сухо произнес Уист и, развернувшись многолетней военной дрессировкой, направился вверх по лестнице к общежитиям. Схватив свои немногочисленные пожитки, я спешно засеменила следом.

Мы миновали главный корпус и свернули в сторону общежитий. Домом для студентов служило длинное четырехэтажное кирпичное здание, делившееся на две половины: одна половина была отдана под жилье юношам, вторая — для девушек. Ожидаемо выбрав второе, мы с Уистом поднялись на четвертый этаж. Везет мне на четвертые этажи, подумала я, вспоминая свою до недавнего времени берлогу, которую я оставила на разгром соседке Джессике. В длинном темном коридоре тянулись ряды дверей, моя же оказалась одной из последних. Приблизившись к ней, Уист достал ключи и повернул его в замке. Отворяя дверь, провожатый вежливо пропустил меня вперед. Щелкнув выключателем и осветив мое новое пристанище, Уист протянул мне ключи и произнес:

— Вот здесь ты и будешь жить. Обычно в комнате живут по два студента, но набор закончился, и все они уже распределены по своим местам.

— Кажется, мне повезло, — сказала я, едва не добавив, что к одиночеству мне не привыкать.

— Еще раз добро пожаловать. Расписание в нашей академии такое: подъем в 6:30, завтрак в 7:30, а после уже следуют назначенные тебе занятия. Завтра, после того как поешь, тебе нужно будет явиться в кабинет ректора, он все объяснит о предстоящих нюансах и обучении в нашем заведении. Есть вопросы?

Я покачала головой, давая понять, что вопросов у меня нет. Уист в очередной раз поприветствовал меня в академии, а затем поспешил уйти восвояси. Только когда закрылась дверь, я поняла, что вопрос-то у меня был: кабинет ректора — это вообще где?

— Да и пес с ним, — буркнула я себе под нос, — сама разберусь.

Оставшись в одиночестве, я наконец позволила себе осмотреть новое жилище. Комнатка была небольшой, и я не совсем могла понять, как тут может жить два человека, когда для меня одной было как-то тесновато. С простором моего чердака можно было даже не сравнивать, но, если честно, размеры комнаты компенсировались вполне милым внешним видом: стены, окрашенные в успокаивающий синий цвет, и чуть темнее по оттенку синий ковер украшал пол; две небольшие кровати стояли параллельно друг другу; в стены был встроен просторный гардероб; даже было неразбитое окно. Я вообще представляла себе, что буду жить в солдатской казарме, провонявшей потом и тестостероном. А тут, оказывается, жить можно. А еще наверняка здесь есть блаженный душ! Но, может, опять его отложить, потому что усталость наваливалась все больше. С этими мыслями я бросила сумку со своими пожитками в самый дальний угол и собралась бухнуться в кровать. Но прежде чем сделать это, в моей голове загорелась идейная лампочка — нужно сдвинуть кровати и устроить себе по-настоящему королевскую опочивальню! А что, ко мне ведь все равно никого не подселят, так почему бы и нет? Превозмогая зверскую усталость, я ухватилась за край левой койки и потянула на себя. Она оказалась не такой легкой, как я рассчитывала, поэтому пришлось изрядно поднапрячься. Спустя пару минут обе койки были соединены в одно большое целое, и я была довольна проделанной работой и своей сообразительностью в частности. Быстро сняв с себя лишние шмотки и убрав с кровати новенькую спортивную форму, выданную местным комендантом, я плюхнулась прямо лицом в подушку. Все время, что мы с Аароном добирались досюда, я думала, что не смогу уснуть этой ночью в новом для меня месте, но, если быть честной, я храпела и пускала слюни уже через две минуты, как легла.

Ровно в 6:30, как и говорил Уист, в общежитиях во всю мощь заиграл громкоговоритель, напоминающий о том, что пора просыпаться и становиться служителями закона. Не ожидая ничего подобного, я подскочила от испуга и едва не свалилась с кровати на пол. Озираясь по сторонам, словно беспомощный новорожденный котенок, я пыталась понять, что происходит, а когда поняла, ругнулась и залезла обратно под одеяло. Закрыв глаза и пытаясь вызвать блаженный сон, я все отчетливей осознавала, что после такого «будильника» уснуть уже не удастся и остается только следовать назначенному расписанию дня. Однако я не могла устоять перед соблазном поваляться в кроватке хоть еще чуть-чуть, хотя это и грозило мне пропуском завтрака. Ну и ладно, пускай остальные студенты, что учатся здесь, идут в душевые первыми и вообще живут от звонка до звонка, а вечная бунтарка Рейвен Уильямс еще позволит себе пару поблажек.

Прошло еще порядка пятнадцати минут, пока я добралась до душа. Очереди в коридоре уже не было, и я смело зашла внутрь. Там я обнаружила три душевые кабинки, две из которых были свободны, а в одной мылась такая же соня, как и я. Недолго думая, я прошла к дальней свободной кабинке и захватила ее. Раздевшись, я крутанула вентиль подачи воды, и приятная теплая влага окатила меня с головы до ног. Мыться нужно было быстро, но мне так хотелось остаться под этими потоками блаженства подольше. Я ведь мечтала о душе уже сутки, потому что ворчливый старикан Аарон Кэмпбелл не дал мне времени. Да и если вспоминать ванную в нашем полуразвалившемся доме, где воду приходилось греть в ведрах, потому что та была лишь ледяной… Короче, я испытывала настоящую эйфорию, а нахождение в этой академии даже начинало мне нравиться.

Я закончила мытье, выкрутила вентиль обратно и покинула кабинку. Решив освежиться прохладной водой, я подошла к раковине и открыла кран. В то время как вода ручьем побежала из крана, из соседней кабинки донесся пронзительный девичий визг:

— Эээээээй!!!

— Прости! — извинилась я с глупой улыбкой на лице, затем, поняв, что натворила, поспешила ретироваться оттуда.

Об оплошности в душевой я забыла, когда наконец добралась до столовой. Я долго не могла найти ее, рыская по всему общежитию. Встретив пару девиц и объяснив, что я новенькая, я узнала о местоположении столовой. Девицы, представившиеся как Кейт и Лорен, оказались настолько любезными, что не только объяснили, что столовая находится в главном корпусе, но и согласились меня туда проводить. Я назвала свое имя и согласилась на их предложение.

Столовая оказалась похожа на одну из тех ночлежек, где собираются бомжи, наркоманы и прочие обиженные жизнью. Я сама как-то бывала в одной такой, когда зачем-то искала знакомого бродягу по имени Френк. Разница между той бесплатной шарашкой и этой лишь в том, что эта выглядит вполне приличной и чистой, да и контингент питающихся здесь несколько отличался. А в основном общий вид был точь-в-точь: вдоль просторного зала ряды столов и скамеек, на которых чавкают студенты, а в дальнем конце была устроена кухонная зона с раздачей.

Пока мы с Кейт и Лорен проходили между рядов, большинство студентов переключили внимание со своих завтраков на меня. С разных сторон послышались шепотки и переговорчики о том, кто я такая и что здесь делаю. Некоторые парни пожирали меня глазами, кто-то даже присвистнул в стиле мультипликационного персонажа из каких-нибудь мультиков про говорящих кроликов, котов или мышей. С одной стороны, это казалось лестным, с другой — очень раздражало. Проходя мимо столика с группкой девочек, я услышала, как одна из них, блондинка, прошептала подругам что-то о цвете моих волос. Я не совсем расслышала, что она сказала, но похоже было, что ничего хорошего. Другая девушка шикнула на подругу в тот момент, когда я остановилась и собиралась развернуться к ним. Переговоры сразу смолкли, в зале повисло напряжение.

— Какие-то проблемы? — не церемонясь, я решила сразу идти в наступление. Девчонка по-прежнему сидела на своем месте, но глаза ее смотрели свысока.

— Смотря у кого. С каких пор сюда панков пускают? — спросила у своих подружек та. Видимо, языком она работать умеет. Ее подруги тут же заговорщически загудели.

— Повтори это еще раз, и панк тебе таких пинков раздаст, что ты на жопу сесть не сможешь.

— Да как ты смеешь со мной так разговаривать? Ты хоть знаешь, кто я такая? — вскочила со своего места блондинка. Она оказалась со мной одного роста, и наши глаза встретились, метая друг в друга молнии.

— В душе не чую, — презрительно хмыкнула я. — Но ради приличия, прежде чем вырвать тебе волосы, хочу узнать твое имя.

— Диана Сильверман, — горделиво произнесла блондинка, — лучшая ученица в академии среди женской группы. И я не понимаю, как такую, как ты, занесло сюда, да еще и посреди учебного года.

— Такую, как я? — нахмурила я брови. — Что ты имеешь в виду?

— Да тут все знают, что ты — сидящая на травке бездомная рецидивистка с кучей приводов.

— Я смотрю, что слухи здесь разлетаются быстро.

— Лузеров и убогих здесь не любят.

— А ну-ка повтори… — я сжала руку в кулак и уже готовилась ударить эту суку, но Кейт, ничего не произнося, легонько взяла меня под локоть.

— Тебе что, заняться больше нечем, Диана? — спокойно спросила Кейт, при этом не отпуская меня. — Отстаньте от нее, она ничем не заслужила такого отношения, — Лорен осмотрелась — взгляды всех присутствующих были устремлены на нас. Она взяла меня под вторую руку вместе с Кейт, чтобы не дать конфликту никакого развития, поволокла дальше к раздаче.

— Смотрите внимательней, девочки! — крикнула вдогонку Диана Сильверман. — Она может что-нибудь у вас украсть!

Закончив фразу, она села на свое место. Ее спутницы засмеялись, поддерживая кинутую колкость.

Мы подошли к линии раздачи и набрали еды: девочки взяли овсяную кашу на молоке, пару яблок и чай. Я же пошла более привычным для себя путем: нахапала сэндвичей, картофельное пюре и нечто, отдаленно напоминавшее кофе. От количества еды разбегались глаза, я бы могла вечно выбирать что-то еще, но задерживаться было очень неудобно, и мы просто пошли искать свободный столик. Найдя такой и разместившись, Лорен заговорила первой:

— Не обращай внимания на этих девчонок и не сердись на них. Народ тут попадается вредный, но в общем-то неплохой.

— Да, прости их за неряшливую грубость, — подхватила подругу Кейт. — Просто всем непривычно видеть новое лицо, когда прошло уже несколько месяцев после начала учебы.

— Уж не знаю, насколько меня хватит, — дерзко ответила я, — но ей придет конец, если не перестанет выкидывать такие фортели. Я быстро из нее все это дерьмо выбью.

— Они поймут и примут тебя, не переживай, — продолжила Кейт. — Нас учат здесь подобно военным — жить мирно друг с другом и работать как единый слаженный механизм.

— Круто, — бросила я, на самом деле с трудом представляя, как все эти ученики делятся последними хлебными крошками в тяжелые годы. Затем мне стало любопытно: — А можно вопрос? Почему вы выбрали учебу в академии?

— Ну, у каждого из нас здесь своя история. У кого-то, как у Лорен и многих, вся родня поколениями работала в правоохранительных органах.

— Хотя мне ближе медэкспертиза и вообще медицина, — вставила Лорен, перебивая подругу.

— Но учишься ты на копа? — удивилась я, Лорен, рассмеявшись, ответила, что так хотел ее отец, и она пошла учиться ради него, а когда настанет момент практики, постарается перевестись в патологоанатомию.

— Кто-то хочет искренне служить обществу и тем самым понимать, что полиция — самый важный в этом способ, — продолжила Кейт. — А у кого-то история более трагичная…

Кейт резко остановилась, и взгляд ее потупился, лицо вмиг стало хмурым и невеселым. Я поняла, в чем дело, это было несложно, потому что подобная история была и у меня. Я не стала лезть с расспросами и, чтобы как-то сгладить неудобную для новоявленной подруги тему, ляпнула, что первое пришло в голову:

— А кто-то как я, — ухмыльнулась я и увидела, что девочки непонимающе на меня смотрят, слегка смутив меня. — Ну, я, в общем, как-нибудь потом вам расскажу.

Предполагая, что тему закрыли, мы принялись завтракать. Кейт и Лорен ели спокойно, не торопясь, хотя как бы уже надо было двигать на занятия. Я же уминала свое пюре за обе щеки, не забывая еще и жевать. Заметив, что мои соседки по столу снова на меня смотрят странными взглядами, я проглотила пищу и улыбнулась им. Девчонки ничего не сказали мне, мы продолжили завтрак, который иногда прервался вопросами ко мне с их стороны: откуда я, чем занималась на «гражданке», почему я крашу волосы в синий цвет. Я отвечала не слишком охотно, понимая, что не могу откровенничать с людьми, с которыми познакомилась всего час назад. Да и не по моей натуре заниматься подобной девичьей фигней. И все же мне приходилось отвечать и что-то рассказывать, просто какие-то факты или моменты из моей буйной преступной жизни я предпочитала опускать. Когда Лорен спросила о моей семье, я резко смолкла и наверняка показалась девочкам растерянной. Я ответила, что моя семья погибла много лет назад. Лорен, покраснев, извинилась за затронутую болезненную тему, Кейт поддержала подругу и добавила, что прекрасно понимает, каково это. Я посмотрела Кейт в глаза и увидела в них знакомую всепоглощающую боль. Как я узнала несколько позже, год назад мать Кейт жестоко убили, что навсегда изменило судьбу девушки.

Расправившись с завтраком и покинув опять под многочисленные взгляды столовую, мы с девочками еще перекинулись парой слов. Лорен сказала, что им с Кейт пора на занятия, я в свою очередь сказала, что мне нужно в кабинет ректора и я понятия не имею, где он находится. Девочки снова пришли мне на помощь и проводили меня до нужной двери. Распрощавшись с ними, я бросила взгляд на табличку с именем «Генри Хейли. Ректор» на двери и постучала. Раздался характерный выкрик с приглашением войти, которому я и последовала.

Генри Хейли, сидя за своим рабочим столом, поднял глаза на меня. В кабинете повисла неловкая тишина, мы секунду-другую оценивающе смотрели друг на друга. Этого времени мне хватило, чтобы рассмотреть ректора академии. Хейли было около сорока лет, худого, но привлекательного телосложения; карие глаза, обращенные на меня, были добродушными, но одновременно строгими и проницательными, казалось, что ректор видит меня насквозь, отчего я неловко поежилась. Одет Генри Хейли в серый костюм, в хорошем состоянии, и который когда-то наверняка был дорогим, и белую шелковую рубашку, скрытую под темно-синим галстуком. Лишней мыслью я отметила, что пиджак на нем сидит так, чтобы мог подчеркивать на Хейли развитую мускулатуру, но при этом не сильно ее выделять. Волосы ректора были коротко подстрижены и хорошо уложены, на висках даже не было седины, что, кстати, однозначно пошло бы ему. Хейли смотрелся так твердо и уверенно, и, вспоминая своего папу, я сделала вывод: Генри Хейли — бывший военный. Хейли, не сводя глаз с меня, широко улыбнулся и, показывая рукой, произнес:

— А, мисс Уильямс! Прошу, присаживайтесь, пожалуйста.

Я невольно улыбнулась и последовала приглашению. Когда я уселась, ректор продолжил:

— Рад видеть вас в нашей академии. Прошу прощения, что не мог вас встретить лично вчера. Вы прибыли… э, немного поздно.

— Ничего, я все понимаю, — лукаво ответила я, зная, что на встречу самого ректора вечером по приезду рассчитывать было бы глупо. Конечно, сказать это было бы еще глупее. Хейли кивнул и улыбнулся в ответ.

— Встречавший вас мистер Уист уже рассказал вам о распорядке дня? — я ответила, что он поведал об этом в общих чертах. — Это хорошо. Как вам у нас? Нет ли мыслей сбежать отсюда?

Я сделала вид, что задумалась над его вопросом.

— Да нет, пока не было желания, — произнесла я, потом добавив: — Душ у вас в общежитиях очень понравился, — Хейли рассмеялся моему выпаду, но через секунду его лицо стало предельно серьезным.

— Шутки шутками, мисс Уильямс, но вы должны понимать, что…

— Что все это очень серьезно, — закончила за него я, и, прежде чем Хейли успел заговорить, бойко продолжила: — Я все это понимаю. Я знаю, что моя ситуация прямо как в «Полицейской академии», но поверьте: я согласилась на это место добровольно. Я готова изменить себя и свою жизнь, чтобы в дальнейшем не давать трагически изменяться жизням других.

— Но вы должны знать, что вы не герой Стива Гуттенберга. Начнете саботировать академию — все равно попадете в тюрьму.

— Я не собираюсь ничего саботировать. У меня свои причины находиться здесь, и ни угроза тюрьмы, ни Аарон Кэмпбелл, определивший меня сюда, не есть основополагающий фактор.

— Да, я знаю, что вы мотивированы, — кратко бросил Хейли, вглядываясь в мое лицо. — Как и досье каждого студента, я лично прочел ваше.

— Значит, вы знаете, что я не отступлю. И готова буду ко всему.

— Знаю и уважаю вашу устремленность к намеченной цели. Это достойное качество полицейского, никогда его не теряйте. Ведь ко всему здесь готовы вы не будете.

— В каком смысле? — удивилась я.

— Как ректор этого учреждения я должен предупредить вас, мисс Уильямс: я не в восторге от вашего нахождения в моем учреждении. Ваш друг, детектив Кэмпбелл, все ловко провернул благодаря знакомству с руководством, моего мнения на эту ситуацию никто не спросил. А ведь, по нашим правилам, вас вообще не должно быть здесь. У вас незаконченное школьное образование и, что хуже, вы не чисты перед законом. Вы даже не проходили вступительный экзамен! Вы упрямы, недисциплинированны, плохо уживаетесь с людьми. Вы не командный игрок, что в нашей профессиональной среде просто недопустимо. Я уже не говорю о том, что вы пропустили начало учебного процесса, а впереди еще почти 2 года. Обучение в нашей академии и без того довольно трудное, и не каждый может осилить его. Вам же предстоит исправить все вышеуказанное и при этом поспевать за остальными учениками. В прошлом у вас были впечатляющие результаты по школьной программе, но после трагедии в вашей семье вы пустили все на самотек.

— Да, был такой момент, — вставила слово я, но Генри Хейли предпочел пропустить это мимо ушей, продолжив говорить как ни в чем не бывало:

— Ваше обучение здесь будет весьма трудным. Скажите, Рейвен, вы сможете все это наверстать и удивить нас?

Мне очень хотелось подняться с кресла, облокотиться руками на стол и угрожающе нависнуть над Хейли, но вместо этого я впилась ногтями в подлокотники и сурово произнесла:

— Еще как, вот увидите.

Я заметила, как Хейли напрягся, также как и я, ощущая, что воздух в кабинете наэлектризовался. Но вместо грома и молний последовала небрежная искренняя улыбка на его лице. Он откинулся на спинку своего кресла.

— Я буду следить за вашими успехами, мисс Уильямс, — он протянул мне какой-то листок. — А теперь вам пора на ваши первые занятия. Удачи вам.

Я взяла листок, поднялась со своего места и пошла к выходу. Прежде чем я успела выйти, ректор окликнул меня:

— Мисс Уильямс?

— Да? — отозвалась я, наполовину открывая дверь.

— Сделайте что-то со своим цветом волос. В нашем учреждении и, собственно, настоящему полицейскому не престало ходить в таком виде.

И обучение действительно началось. Первый урок, на который я пошла после беседы с ректором Хейли, оказался уроком философии. Я постучала, вошла, и взгляды всех присутствующих в классе снова устремились на меня. Мне и без того было достаточно неловко, но границы есть всему, ведь это начинало меня раздражать. Тем не менее я извинилась за опоздание перед преподавателем, мистером Квигликом, и назвала свое имя и причину своего опоздания. Мистер Квиглик, интеллигентный и милый старичок, улыбнулся своему новому кадету, понимающе покивал головой и пригласил пройти дальше, чтобы занять свободное место и в первую очередь не задерживать занятие. Я приземлилась на самое дальнее место, которое только смогла найти. Повышенное внимание к моей скромной персоне продолжало будоражить мой внутренний гнев, но все тот же мистер Квиглик, заметив это, попросил студентов относиться к новенькой уважительней и что времени для знакомства со мной у них еще будет предостаточно за пределами кабинета. Как ни странно, его слова возымели успех, и от меня наконец отстали, переключившись на тему урока. Я честно приготовилась внимать словам преподавателя, собираясь стать не только лучшей в классе, но и вообще во всей академии, но вся инфа, которая ко мне поступала бурлящим потоком, казалась мне слишком скучной и независимо от меня растворялась в пучине мозга в отделе «никогда не вспомню, что это за хрень». Ради приличия я даже пыталась записывать в тетрадь если не всю лекцию, то хотя бы какие-то заметки, но просто-напросто не поспевала за преподавателем, который доносил свое учение так быстро, словно Эминем читал рэп. Я уже не говорю о том, что глаза у меня постоянно норовили закрыться, и чтобы не уснуть в первый же день, я легонько щипала себя за руку. К концу лекции место на руке между большим и указательным пальцами было практически цвета раскаленного металла.

Конец ознакомительного фрагмента.