Глава 19
Полина сидела в домике на скамейке за небольшим столом, подперев щеку рукой и размышляя о том, что же ей делать.
Как оказалось, у прежней хозяйки — Аграфены, с запасами провизии было не ахти как — то есть, совсем с этим туго.
— Емеля, — обратилась девушка к бобру, — и вот что теперь делать, а? Где брать все необходимое?
— Не знаю, у Аграфенушки всегда все необходимое было, а вот где она что доставала — не имею ни малейшего понятия. — Разведя в сторону мохнатенькие лапки, ответил он.
— Н-да, — огорченно протянула Поля, — совсем печаль. Слушай, а может, у нее где погребок имеется, а? Ну, или кладовая? Не могла же она жить впроголодь, ей богу!
— Да нет, вроде, она не голодала, иногда даже угощала чем-нибудь вкусным. Кстати, я, может, и бобр, но вот ее пирожки с капустой просто обожал!
Девушка удивленно приподняла правую бровь.
— Знаешь, какие вкусные она пекла?! Один аромат только мог заставить бедный желудок совершить не менее десяти кульбитов, прежде чем получит желаемое угощение! Жаль только, что я больше уже никогда не попробую ее пирожков. — Прошептал Емеля, вытирая скупую слезу с глаз.
— Ну, ее пирогов, может, и нет, а вот если ты найдешь все необходимые ингредиенты, то я сама постряпаю. Тем более, что сама безумно люблю пирожки. Бабушка у меня их печет так, что закачаешь! — мечтательно прикрыв глаза, вспомнила Полина и… Загрустила: — Как она там без меня сейчас? Наверное, вне себя от горя — я ведь ее единственная внучка. Она, скорее всего, считает, что я утонула в Серебряном, и даже не догадывается, что я, на самом деле, перенеслась в другой мир.
— Прости, хозяюшка, но иначе было нельзя — таков был наказ Аграфены — перенести тебя в этот мир так, чтобы все думали, будто ты утонула. Бабушка и друзья справятся с утратой, просто… — бобр потопил взгляд, — просто им нужно на это время.
— Емель, — чуть ли не плача, обратилась она к нему, — а нельзя ли как-нибудь передать им весточку от меня, что я в порядке, жива и здорова?
— Ох, Полюшка, не знаю. — Развел лапками в стороны зверек. — Посмотри на меня, я ведь всего лишь бобер. Ну что я могу? Вот Ядвига…
— Кто? — Не поняла девушка.
— Ядвига — ведьма лесная. Ну, или как ее все величают, Яга. — Пояснил он. — В ее сила сделать многое. Кто знает, может быть она и сможет передать им от тебя послание, но… Подумай, нужно ли это.
— В каком смысле подумать? Они же переживают за меня!
— Они в трауре, Полина. Дай им время. Боль притупится. Время излечивает даже самые глубокие раны. — Дал совет Емеля, с грустью смотря на новую хозяйку болот, ведь у той в глазах стояли непролитые слезы.
— Я все понимаю, лохматенький, но сердце рвется на части за тех, кто сейчас переживает этот страшный момент. Особенно бабушка! Она ведь немолода уже, да и сердце… А что, если ей станет совсем плохо и… Нет, даже думать о таком страшно!
— Тогда не думай, не разрывай сердце на кусочки, не истязай душу свою.
— Легко говорить, но ты не знаешь, как это — терять тех, кто тебе очень дорог. — Всхлипнула девушка, вытирая выкатившуюся из глаза слезинку.
— К сожалению, знаю. — Печально отозвался Емеля, усаживаясь на невысокий стульчик как раз напротив кикиморы. — И это ужасно.
Полина затаила дыхание, поняв, что сейчас ее новый друг поведает историю своей жизни и, скорее всего, не самую веселую.
Так и произошло — Емеля начал рассказывать:
— Мне было еще всего полгода отроду, когда все это произошло. Питался уже самостоятельно, но все равно был еще под присмотром родителей. И должен был еще оставаться полтора года, пока не стану совсем самостоятельным и не покину гнездо, чтобы создать свою семью, но… — Емеля тяжело вздохнул. — Но судьба распорядилась иначе. Мои родители, по сути, сами только-только перешли из возраста молодняка во взрослый и создали свою семью. Обычно у семьи рождается потомство до пяти бобрят, а тут… Я был единственным. Меня очень любили и заботились. Кажется, до сих пор помню запах своей мамы — его ни с чем не сравнить — такой приятный и родной! Помню, как она ласково гладила меня по нежной шерстке и напевала колыбельки, чтобы я поскорее уснул.
Когда стал постарше, начал вылезать из норки, чтобы полюбоваться отцовской работой — запрудой, в которой мы и жили. Ох, каким же он был у меня трудолюбивым! Такой огромной запруды я не видел больше ни у кого и нигде в округе!
Полина слушала, не перебивая, впитывая в себя все, о чем рассказывал зверек.
— И все у нас было хорошо, до тех самых пор, пока не появились охотники.
Конец ознакомительного фрагмента.
