Святы и прокляты

Юлия Андреева, 2015

В мае 1212 года, когда немецкое народное войско прошло через Кёльн, в его рядах насчитывалось около двадцати пяти тысяч детей и подростков, направляющихся в Италию, чтобы оттуда морем достигнуть Палестины. «За море, где Бог», шли маленькие крестоносцы, ведомые своей невероятной мечтою. Кто же отправил их в этот путь? Бог, дьявол или человеческое бессердечие заставило детей покинуть семьи, чтобы умирать на дорогах или быть проданными в рабство? Об этом узнают летописцы замка «Грех», пишущие повествование об императоре Фридрихе II, и расскажут в назидание потомкам…

Глава 2. Бегство

Темнота набросилась на городок Амальфи с проворством ночного хищника, вроде леопарда, охотиться с которыми ввел моду император Фридрих II из рода Гогенштауфенов. Сильные, могучие зверюги то ли были привезены Его Величеством лично, после победы в земле неверных, то ли являлись подарком султана и были доставлены позже. Так или иначе Фридрих получил двух пушистых и уже умеющих страшно шипеть, показывая зубы, котят, а затем, воспитав их, сделал своими друзьями, охотившимися с ним на крупную дичь. Нет ничего неотвратимее и страшнее леопарда на охоте!..

* * *

Из дома величественной старухи Рудольфио вывел детей, едва только начало смеркаться. А вот горный городок, где все улицы либо спуски, подъемы и ступеньки, либо сходни и колеи, по которым после дождя бегут говорливые ручьи, пришлось миновать как раз уже в темноте.

Хорошо, что Рудольфио из Турина большую часть жизни провел в так называемом «ласточкином гнезде» на замке одного знатного сеньора. Когда сеньор отправил впередсмотрящего на покой, тот еще лет десять в поте лица своего честно трудился наемным убийцей в гильдии Ночных котов. Так что Рудольфио прекрасно видел в темноте, а ребята более-менее ориентировались в лабиринтах улочек и проходных дворов.

В общем, выбрались как-то с Божьей помощью — но не к давно закрытым воротам, как поначалу думали дети, а через воровской лаз в полмиле от поста стражников. После чего оказались не на утоптанной дороге, а чуть ли не в диком лесу. Во всяком случае, беглецам так показалось в самом начале.

— Мы могли бы вернуться к городским воротам и дождаться там рассвета… — стараясь говорить как можно равнодушнее, предложил Константин. — После того как стража запирает город, там обычно собираются опоздавшие. Они жгут костры и всю ночь не спят, охраняя свое добро. Мы могли бы спрятаться среди них.

— Думаешь, Себастьяно Малабранка не опознает вас с сестрой? — удивился Рудольфио.

— Да где этот Малабранка, а где мы? — изумился, в свою очередь, мальчик.

— Ошибаешься, — перелезая через корягу, Рудольфио подал руку девочке.

Но та перепрыгнула через препятствие сама, должно быть, желая выказать перед новоявленным «родственником» удаль.

— Полагаю, что если ваш кровник и не узнал о моем приезде (меня в Амальфи никто не знает), то уже утром, когда откроют ворота, кто-нибудь из соседей отправит ему весточку о том, что дети Бурхарда Уршпергского сбежали. И тогда…

— Тогда мы столкнемся нос к носу с предателем-соседом! — первой догадалась Анна.

— Вот именно. Впрочем, сейчас идти станет заметно легче. Впереди тропинка, ведущая в деревню, я шел здесь днем. Буквально через сто шагов лес справа от нас расступится, и далее мы пойдем вдоль симпатичного озерца. А у воды всегда светлее, тем более, что сегодня полнолуние.

— Не озеро, а пруд. Поилка для коз, — догадалась Анна, с размаху налетев носком сапожка на корень дерева.

— Говорят, вокруг этого озера ночью водят свои хороводы маленькие мертвецы из детского крестового похода, что погибли в лесу. — Константин задрожал, а Анна прижалась к Рудольфио, вцепившись в его старенький плащ.

— Какого еще крестового похода? Да они досюда и не дошли, — с деланым спокойствием рассмеялся провожатый.

— Часть детей дошла даже до Рима, где встретилась с Папой. А вот потом…

— Потом отправилась к себе домой. А тех, кто не пожелал возвращаться, взяли к себе богатые семьи.

— Богатые семьи приняли только отпрысков дворянских родов, а простые дети… Говорят, не все решились снова идти через Альпы, да еще и без провожатых. Несколько сотен бродили по стране, ища себе места и пропитания… вот и до Апулии добрались.

— Если добрались, стало быть, не померли в лесу, — резонно заметил Рудольфио. — В любом случае меня они не тронут. А вы со мной… Эй вы, дети из крестового похода, отзовитесь! Это я, Рудольфио из Турина, вы знаете меня и не причините мне зла.

Ответом ему стала тишина, и только далеко заухала какая-то ночная птица.

— В деревне есть постоялый двор. — Константин испуганно оглядывался по сторонам, ожидая встретиться взглядом с ожившим мертвецом — не важно, знают они Рудольфио из Турина или впервые слышат, кинутся или молча пропустят.

— На постоялом дворе у нас нет ни одного шанса! — Рудольфио осмотрелся. Ветерок действительно доносил запах воды, но сквозь густой орешник озеро пока еще не было заметно. — Решено, заночуем где-нибудь здесь и утром тронемся в путь. И еще, запомните, меня следует называть Рудольфио из Турина, а вы мои дети.

— Турин — это далеко? — услышав, что они вдруг обзавелись отцом, Анна тут же позабыла про боль и уставилась на Рудольфио восхищенными глазами.

— Турин — рядом с Ривали, — коротко пояснил Рудольфио. — И вообще, если нас остановят, говорить буду я. Понятно?

Дети закивали.

В ту ночь они устроились прямо под звездным небом, нарезав ножами веток и травы для ложа и укрыв все это сверху плащами. На вкус Рудольфио, так даже слишком мягко получилось. Что же до детей, то они впервые ночевали не у себя дома, и все происходящее им неизменно нравилось.

На рассвете, новоявленный «отец» проснулся, ощутив сквозь травяную постель стук копыт раньше, чем к ним подъехал небольшой отряд одетых на охотничий манер всадников.

— Может, лучше было бы назваться вашим дедушкой? — запоздало предложил Рудольфио, но дети отрицательно замотали головами. Должно быть, сам молодцеватый вид их спасателя не вязался с образом старика, семенящего с палкой и в выцветшей от времени широкополой шляпе или вечно сидящего перед камином…

— А это что у нас такое? — охотник лет пятидесяти с длинными непривычно свисающими до самого подбородка усами, остановил коня над импровизированным ложем.

— Сеньор, мое имя Рудольфио из Турина, а это мои дети. Мы никого не трогали, не нарушали законов этих мест, разве что переночевали в лесу, так как не нашли постоялого двора.

— Сеньор здесь не я, — старый воин покосился на изящного юношу лет семнадцати, с совершенно белыми вьющимися волосами до пояса, в ярком синем плаще с серебристой броней на груди.

Рудольфио отвесил низкий, но не раболепный поклон:

— Доброе утро, сеньор! Как охота?

— Где твой Турин, а где Амальфи? И где твои лошади? Ты не похож на бродягу, а эти дети явно не выдержат столь долгой дороги.

— Мои дети способны на многое, не стоит их недооценивать, — подбоченился Рудольфио. — Впрочем, ты совершенно прав, и сейчас я собираюсь на место своей новой службы, в Апулию. В замок графа Гансало Манупелло, сына Джентиле Манупелло^[2]. — Он сделал паузу, давая возможность приставалам вспомнить, о каком таком графе идет речь, и решить, готовы ли они в случае чего рискнуть здоровьем ради сомнительного удовольствия схлестнуться с не сделавшим ничего предосудительного, прохожим.

— Гансало Манупелло, племянник бывшего сицилийского канцлера Вальтера фон Пальяра? — повернувшись к своему господину, спросил усатый.

— Так тот Пальяра, поди, лет двадцать уже червей в могиле кормит, — пожал плечами юноша. — Меня и на свете еще не было…

— А имя тем не менее помните… — наставительно проскрежетал усатый, делая знаки молодому господину, что, мол, ну их, к лешему: свяжешься с такими, потом вовек не отмоешься.

Рудольфио наблюдал за происходящим, спокойно скрестив руки на груди. Всадников было всего шестеро: среди них — пытающийся выказать себя героем маменькин сынок, который, судя по тому, что за него говорил дядька, возможно, еще совсем неопытен. Хотя, с другой стороны, чем еще заниматься молодому сеньору, как не постигать воинское искусство?

— Зачем понадобилось тащить сопляков в Апулию? Хочешь сказать, всю дорогу пойдете пешком? Меж тем обувка у девочки не подходит для такого путешествия, — юный господин явно высматривал, к чему бы придраться.

— В Апулию я веду их по личному приказу моего графа, а приказы у нас не принято обсуждать, — Рудольфио скорбно вздохнул. — Сказано вести, вот и веду.

— А можешь и не довести! — Юнец озорно и одновременно с тем хищно глянул на Анну. — Вы мне тут все зверье распугали. Видишь, лес пустой!

— Лето жаркое выдалось, вот зверье ближе к воде и ушло.

— Не умничай. Я строг, но справедлив. Вы мне охоту испортили, а я вас поохотиться приглашаю. — Он весело подмигнул слушающему его с открытым ртом Константину.

— Поохотиться — дело хорошее, — Рудольфио тянул время, пытаясь сообразить, что задумал молодой сеньор, в то время, как старый пестун, по всей видимости, уже обо всем догадался и мрачнел с каждым мгновением.

— Вот и хорошо. Какое у вас есть оружие?

— Самое обыкновенное, — Рудольфио с неохотой показал на пояс, где висел короткий меч и заметный кинжал. Метательные ножи были припрятаны у него за голенищами. А в походном мешке кроме собранного в дорогу провианта покоилась удобная веревка с небольшими, но достаточно удобными крючьями и кое-какие другие весьма странные штуки, о которых в этом горном краю, пожалуй, и не слыхивали.

— Сними меч, да и нож тоже давай сюда. Зверю не полагается оружия, — почти пропел юноша.

— Мы не звери! — без разрешения вступил в разговор Константин.

— Ваша милость, зверям полагается иметь крепкие зубы и острые когти, — наклонившись к своему господину, заступился за незнакомцев усатый. — Будет не интересно, если у них не останется возможности сопротивляться.

— Твоя правда, — юноша опустил голову, позволяя светлым, шелковым, как не у всякой девушки, кудрям закрыть его лицо. — И не по-христиански, и не интересно. Все одно, что батюшкиным крестьянкам подол задирать: ты ее мнешь, а она тебе слово сказать боится. Решено, оставь старику и мальчику по ножу. И… — он нежно поглядел на зардевшуюся Анну, — и барышне, что ли, дай, нетяжелый.

— Мы идем на охоту? — Константин переводил удивленный, недоверчивый взгляд с Рудольфио на щедрого незнакомца.

— Сеньор, мы люди его сиятельства графа Гансало Манупелло, — напомнил Рудольфио, — и граф будет недоволен, если со мной или с детьми что-нибудь случится.

— А мы ему не скажем, — обворожительно улыбнулся молодой господин. — Правда ведь, дядька Роже? А? Тела съедят звери, и никаких следов.

— Мы слишком близко к городской стене. Какие звери? — Рудольфио внимательно наблюдал за шестью охотниками, просчитывая свои шансы.

— Тогда придется вас закопать или, лучше, утопить в пруду. Лишнее время, конечно, ну да куда торопиться?

Усач, которого молодой господин назвал Роже, сплюнул, отвернувшись от, казалось, вошедшего во вкус юноши: понял, судя по всему, что не получится разубедить барчонка. Теперь главное, чтобы все прошло быстро, и по возможности, без сторонних глаз.

— Вы станете стрелять в девочку?! — Рудольфио казался потрясенным этим своим открытием, на самом же деле он уже смекнул, что из шести охотников, в случае ближнего боя, реальная угроза может исходить только от усатого дядьки Роже.

Сеньора сопровождал еще юноша в монашеском облачении, по всей видимости — на правах молитвенника или Евангелия, которые так любят таскать с собой странствующие рыцари. Еще два высоких неотесанных парня — судя по внешнему сходству, братья — могли быть псарями (во всяком случае, именно они держали на привязи собак). Жирный, низколобый подросток — возможно, являлся родственником молодого охотника, и тот таскал его за собой из жалости или по приказу маменьки. В общем, ничего чрезмерного. Господь любил убийцу Рудольфио и обычно не отпускал ему сверхсложных испытаний. Хвала Всевышнему! Все эти мысли пролетели в голове Рудольфио в считанные мгновения.

— Девочка, говоришь? Юная фрейлина или даже фаворитка графа Гансало Манупелло? М-да… — молодой господин намотал на палец длинную шелковую прядь своих волос. — Слушай, мадонна, — он криво улыбнулся Анне, неуверенно сжимавшей в руках нож. — Ты когда-нибудь трубила в охотничий рог?

— Дома у батюш… — она осеклась, кинув испуганный взгляд на Рудольфио. — У бабушки, да, сеньор.

— А ну? — господин протянул руку.

Толстый парень торопливо снял с шеи и протянул ему рог.

— Да не мне, горе мое! Прекрасной донне.

Анна послушно приняла рог и набрав в легкие воздуха, изо всей силы дунула. Как ни странно, звук получился вполне сильный.

— У меня вот какое предложение, — наклоняясь к «жертвам», заговорщически начал молодой охотник. — Мы сейчас сыграем в одну игру. Мы — охотники, а вы… — вы звери. Игра начнется с первым ударом колокола на соборе Святого Мартина, это уже скоро. После чего вы двое, — он ткнул пальцем в перчатке в сторону Рудольфио и Константина, — побежите так быстро, как еще не бегали до сего дня. А потом схоронитесь. Мы же выждем четыре раза «Отче наш» и столько же «Верую», которые прочитает мой благочестивый друг Адальберт. После чего начнем охотиться. И вам и нам даётся одно время. Оно закончится, после того как Адальбертушка прочитает «Отче наш» сто раз кряду.

— Мадонна! — Он обернулся к готовой заплакать Анне. — Ты умеешь считать до ста?

— И считать, и писать, — девочка гордо вздернула подбородок.

— Вот и считай. А то монахи — люди увлекающиеся. А как выйдет ровная сотня, тут же труби в рог. Это и будет сигнал к окончанию игры.

— А если она раньше затрубит? — Адальберт спешился и теперь стоял подле девочки.

— Тогда мы вернемся на оставленные позиции, но наших новых друзей уже ни о чем предупреждать не станем.

— А когда вы нас поймаете? — стараясь выглядеть смельчаком, задал вопрос Константин.

— Эх, запретил мне батюшка в это лето пополнять зверинец, так что… — он задумался. — Живьем вы мне не нужны, а вот в качестве шкур…

— Понятно. — Рудольфио присел на корточки перед Анной. — Следи за монахом и не труби раньше времени. Как только, так сразу. Упаси тебя Боже сделать это не ко времени.

Анна убито кивнула, глотая слезы. Молодой охотник послал воздушный поцелуй ей, в то время как монашек привязывал своего коня.

— Держите ножи при себе, — усатый Роже вдруг подошел почти вплотную к Константину, показав жестом, чтобы тот поднял руки, а сам принялся шарить по одежде мальчика.

Ну что там можно было спрятать? Рудольфио хотел уже высмеять излишнюю подозрительность пестуна, но тому, похоже, было плевать на мнение о себе.

— Справа от вас городская стена, — взялся наставлять он детей. — Там кусты орешника плотные, сквозь них никакая стрела не пройдет. Прямо побежите — обрыв. А если в сторону вон той высокой ели возьмёте, дальше болотце хитренькое — на вид вроде бы крохотное, но с придурью, не иначе порченая водяница шутки там шутит. Хотя… если по воде пойдете, ни одна собака следа не возьмет. На деревья не лезьте, барчук их сызмальства все излазил, вмиг сыщет. Поняли?

— Поняли, — охнул Константин.

Роже тут же переместился ко второму, взрослому пленнику.

— Спасибо за совет, — прошептал сквозь зубы Рудольфио. — Но только коли мы уйдем, как быть с девочкой?

— Сначала сами спаситесь. Его милость с малолетства до забав охоч, коли что решил, нипочем не отступится. А дочка твоя, что же… скажи, чтобы, как только охотники на промысел уйдут, пусть рог бросит и бежит в сторону города. Потому как, коли барчук без добычи вернется, она сама добычей станет, а если вас обоих он убьет, все одно — ее заберет. А там уж, ясное дело, как с девочками-то поступают…

— Все чисто, я проверил, нет у них больше ничего! Можно охотиться, господин Люциус! — крикнул он, отходя от пленников.

— Забудь про рог, забудь про все и, когда охотники уедут, беги в город, — выговорил скороговоркой Рудольфио, погладив Анну по светлой головке. — Жив буду, найду тебя. Константин?

В этот момент воздух вздрогнул, разбуженный первым тихим ударом колокола, зовущего людей к заутрене.

— Кто не спрятался, я не виноват! — улыбнулся молодой охотник, наставив на Рудольфио свой арбалет.

Константин рванул в лес. Следом за ним побежал, не разбирая дороги и, пожалуй, давая парню урок прыти, сам Рудольфио из Турина. Монах привычно загнусавил «Отче наш».

Примечания

2

Граф Джентиле Манупелло — брат сицилийского канцлера Вальтера фон Пальяра (Палеария), епископа Тройи.