Право первой ночи

Юлия Архарова, 2015

Казалось бы, простая история. Юную травницу, сироту, насильно выдают замуж за сына деревенского старосты. По традиции первую брачную ночь девушка должна провести в постели сеньора, но владетель земель решает уступить свое право заезжему дворянину из столицы Империи. Однако герои вовсе не те, за кого себя выдают. Провинцию вот-вот охватит мятеж. В столице Империи зреет заговор. Пробуждается к жизни культ древней магии… А простая на первый взгляд история может всколыхнуть целый материк.

Глава 2

Мне доводилось слышать, что титулованные особы и всякие там богатеи предпочитали жениться на заре или, во всяком случае, утром. В этом случае торжество выходило более пышным, красивым и… богоугодным. Известно же, хочешь, чтобы твои мольбы были услышаны, — обращайся к небесным покровителям утром, чем раньше, тем лучше. По мне, так чушь все это. Нет, какой-то Бог, Творец, Создатель, вероятно, существует. Вот только дела ему до людей и их просьб особого нет.

Наша деревня была весьма зажиточна, но все же такую роскошь, как свадьбу на заре дня, позволить не могла. Ведь кому-то надо было обиходить скотину, наколоть дров, приготовить яства для грядущего праздника…

Когда дневная жара спала и солнце начало клониться к горизонту, меня наконец вывели из дома.

На большой площади, расположенной у подножия замкового холма, собрались, наверное, все жители деревни. Я завороженно рассматривала людей, с которыми прожила чуть ли не половину жизни. Одни радовались предстоящему ночному гулянью, другие, в основном незамужние девицы, были угрюмы, третьи поглядывали на меня с любопытством и каким-то предвкушением… В сторону жениха я всеми силами старалась не смотреть. Насмотрюсь еще. Успею.

По центру площади на возвышении в три ступеньки стояла часовня. Со стороны сооружение больше всего напоминало причудливую беседку, так как ни стен, ни каких-либо ограждений у часовни не было — лишь шесть украшенных причудливой резьбой столбов, которые удерживали шатровую крышу. Внутри часовни была расположена каменная купель, в которую нам с Фирданом предстояло опустить руки, чтобы стать супругами перед Богом и людьми.

Тетка Марта, ведущая меня за руку к часовне, вдруг тихо ойкнула и прошептала:

— Смотри, Алька, сам барон здесь! Честь-то какая! Да смотри-смотри, его милость не один, а с гостем. Говорят, он намедни из самой столицы провинции приехал!

И действительно, в нескольких шагах от часовни в окружении десятка стражников стояли двое мужчин. Первого я видела не раз. Высокий, грузный. Время ссутулило спину когда-то могучего воина и выбелило его волосы. Гладко выбритое лицо избороздили глубокие морщины. Барон Ольгрейд тяжело опирался на витой посох. Плечи хозяина замка покрывал красный плащ, а грудь — легкая кольчуга.

Второй мужчина был еще довольно молод, около тридцати, черноволос, смугл и худощав. Черты лица резкие, будто выточенные из камня. Выражение лица скучающее. Когда гость барона скользнул по мне равнодушным взглядом, на меня будто вылили ушат ледяной воды.

В росте и телосложении незнакомец несколько проигрывал гиганту Ольгрейду. Одет гость был во все черное с редкими вкраплениями серебра. Притом одежда не чета баронской. Ни тебе плаща, ни кольчуги. Лишь камзол, брюки, высокие сапоги да пояс с мечом. Не человек, а черный ворон — вестник несчастья.

В другое время я, несомненно, заинтересовалась бы странным гостем барона. Но сейчас мне было не до того.

Чем ближе я подходила к часовне, тем сильнее меня начинало трясти.

Я пыталась скрыть дрожь. Пыталась мило улыбаться. Ведь чем дольше буду убеждать людей, что я смирилась, приняла навязанный мне брак и теперь счастлива, тем дольше не смогу осуществить побег.

Мысленно уговаривала себя расслабиться, твердила, что все будет хорошо. Всего-то надо потерпеть недельку-другую, ну, максимум месяц. Не больше!

И все же последние несколько шагов тетке Марте пришлось меня практически тащить. У самого возвышения мы остановились. Женщина легко подтолкнула меня и прошептала:

— Ну же, иди. Алька, на тебя все смотрят!

— Мы ждем тебя, дочь моя, — торжественно объявил святой отец Оргус и благостно мне улыбнулся.

Я вздохнула. Зажмурилась, как перед прыжком в воду. И вошла в часовню.

Шейран Ферт откровенно скучал. Он мог потратить время с гораздо большей пользой, если бы занялся изучением бухгалтерских книг и счетов Ольгрейда, чем на празднике жизни под названием «деревенская свадьба». И пусть в счетах барона на первый взгляд все сходилось… Но три года назад Ольгрейд был уличен в том, что поставил в армию несколько меньше провизии, чем проходило по бумагам. Конечно же барон уверял, что произошла ошибка, но доказать ничего не смог. С тех пор владения Ольгрейда были поставлены на особый контроль, а у Шейрана Ферта появился повод регулярно наведываться в баронство с проверкой.

Если бы Ферт находился с визитом в другой провинции, то с чистой совестью мог отказаться от посещения деревенской свадьбы. Но не в Эрлии… Здесь что дворяне, что простые люди так консервативны, столь закостенели в своих традициях и обычаях, будто на дворе не Просвещенный век, а Дикие времена. Если бы Шейран отказался от посещения праздника, то обидел бы хозяина замка, а этого императорский порученец допустить не мог.

Мужчина вполуха слушал рассказ Ольгрейда о недавней охоте и с тоской рассматривал сборище крестьян. Судя по тому, как перешептывался народ, выход невесты задерживался. Наконец толпа расступилась, и на площадь робко ступила худенькая рыжеволосая девушка.

Увидев невесту, Шейран еле удержался от удивленного восклицания и с трудом вернул лицу скучающее выражение. Эмоции — непозволительная роскошь для человека его работы.

Впрочем, удивление императорского порученца было понятно, он никак не ожидал увидеть мернианку в роли невесты на этой свадьбе. Несмотря на то что до границы с Мернианом от Ольгрейдского замка недалеко, встретить мернианца здесь так же сложно, как в центральной Империи или где-нибудь на Уишских островах. Горный народ испокон веков жил изолированно: и к себе никого не пускал и сам крайне редко покидал свою территорию. Подобная политика, а также неприступная стена гор, через которые вел единственный перевал, привели к тому, что Мерниан остался единственным государством на континенте, которое не признало власть императора.

Жители провинции Эрлия в большинстве своем обладали весьма характерной внешностью. Они были высоки ростом, широки в кости и сплошь беловолосы. Хрупкая рыжая мернианка рядом с женщиной, тащившей ее к часовне, выглядела ребенком. Испуганным. Беспомощным. Девушка пыталась улыбаться, но по глазам было видно, что страх и отчаяние буквально сжирают ее изнутри.

— Эта девчонка… откуда она? Не похожа на местную уроженку, — весьма невежливо оборвал Ферт очередной рассказ Ольгрейда про гончих собак.

Старик ничуть не обиделся и, весело хохотнув, сказал:

— Лорд Ферт, я как чувствовал, что вам наша травница приглянется! Вы совершенно правы, не местная она. Старуха-знахарка приютила сиротку лет десять назад…

Фирдан осторожно, будто боялся сделать больно, взял меня за руку. Узенькая ладошка буквально утонула в огромной мозолистой лапе кузнеца.

Святой отец Оргус говорил какую-то прочувственную речь про божественный промысел, про семейную жизнь и то, что жена должна во всем слушаться мужа… А я все так же старательно растягивала губы в улыбке и избегала смотреть на Фирдана.

Меня раздирали противоречивые чувства. Страх. Ненависть. И… непонимание. Еще недавно я наивно думала, что Фирдан — мой друг. Он единственный, кто никогда не насмехался надо мной, кто не обижал меня. Более того, Фирдан всегда за меня заступался.

А вот оно как получилось…

— Дети мои, опустите руки в купель! — провозгласил священник.

Кузнец легко опустил в каменную чашу с водой свою руку, а вместе с ней и мою. Священник начал читать молитву, и в ту же секунду купель поглотило сияние. Я почувствовала легкую щекотку, а затем жжение в области запястья. Когда через пару минут отец Оргус разрешил вынуть руки из воды, на тыльной стороне запястий у нас с Фирданом появились одинаковые татуировки — этакие сложные узоры, больше всего напоминающие мотки спутанной пряжи.

Говорят, не бывает двух одинаковых божественных меток. А еще, что брачную татуировку никак не свести, разве что кожу срезать. Последнее утверждение мне как раз предстояло в скором времени проверить…

— Отныне перед Богом и людьми вы муж и жена! Фирдан, береги жену, Алана, чти мужа — торжественно объявил отец Оргус. — Фирдан, теперь ты можешь поцеловать супругу.

Мне надо было повернуться к мужу, улыбнуться ему, но я будто окаменела.

— Посмотри на меня, — шепнул Фирдан.

С невероятным трудом я все же пересилила себя и посмотрела на кузнеца. Для этого пришлось задрать голову. Круглое мясистое лицо моего супруга буквально светилось от счастья.

— Алька, обещаю, мы будем счастливы! — прошептал кузнец, а затем легко приподнял меня над землей на добрый аршин и поцеловал в губы. К моему невероятному счастью, поцелуй не затянулся, и меня быстро вернули на грешную землю.

Эх, не пара мы. Совершенно не пара! И почему кузнец этого не понимает?!

Ага, не пара… Дьявол, укуси меня за пятку, теперь мы супружеская пара!

От охватившей меня тоски и отчаяния хотелось завыть…

Солнце уже опустилось за горизонт, а голова слегка кружилась от вина. Вообще-то пить мне сегодня не следовало, но как еще успокоить нервы, да и чем заняться?

Жители деревни развлекались: пили и танцевали. Несколько человек дошли до такого состояния, что улеглись под соседним столом и теперь наподобие какого-то сказочного чудища дружно храпели.

По счастью, Фирдан еще во время первого танца умудрился отдавить мне ногу, так что у меня появился повод от дальнейших плясок отказаться. Кузнец некоторое время страдал рядом со мной, нещадно подливая себе вино и пытаясь развлекать меня разговорами, но затем я все же уговорила его пойти потанцевать. Меня наградили щенячьим взглядом, а после этого Фирдан с радостным гиканьем влился в хоровод.

Вот и оставалось мне лишь тихонько цедить разбавленное вино, да мило улыбаться и любезно благодарить людей за пожелания счастливой семейной жизни и горячей брачной ночи. Притом чем дальше, тем двусмысленнее становились пожелания. Некоторые жители деревни посчитали своим долгом подойти ко мне не один раз.

Я уже начала жалеть, что отпустила от себя Фирдана. Быть может, при нем они постеснялись бы… Нет, вряд ли. Тогда я бы точно от стыда сгорела. И еще — не дай бог — кузнец взял бы некоторые советы на заметку и потом решил бы их применить на практике…

Вдруг музыка стихла и меж людей пронеслось:

— Тише. Тише! Сейчас барон говорить будет!

Рядом со мной откуда-то появился запыхавшийся Фирдан. Быстро подхватил меня с лавки и поставил на ноги. Взял за руку.

Наконец люди угомонились. Разбрелись, кто еще мог, по своим местам. Приготовились слушать барона.

По традиции поздравление молодым правитель произносил в самом конце свадебного пира. Хотя на самом деле ничего не заканчивалось. После тоста барон вместе с девушкой удалялся в замок, а деревня продолжала гулять до утра.

Мне доводилось слышать, что в других провинциях право первой ночи давно отменено, что сам закон этот признан варварским и богопротивным. Так это или нет, я не знала. Да и какая разница, если в Эрлии право первой ночи соблюдалось неукоснительно?

Последние годы барон сильно сдал, так что свадебные пиршества посещал все реже и реже. Вместо Ольгрейда молодых поздравлял управляющий замка или начальник стражи. Но молодая крестьянская жена свою первую брачную ночь все равно должна была провести в спальне лорда. Таков был закон.

Женщины шептались между собой, что лорд Ольгрейд как мужчина уже мало на что способен. Потискает немного девушку и на этом успокоится. Лишь немногие деревенские красавицы могли похвастаться тем, что лишились невинности в баронской постели…

С другого конца стола тяжело встал правитель земель. Поднял серебряный кубок с вином.

— Что ж… Хочу поздравить старосту деревни Заречное с прекрасным сыном. Эх, какой богатырь вымахал! Женушку он себе явно не по росту подобрал…

Среди собравшихся раздались редкие смешки, но на весельчаков тут же зашикали. Зато насмешливым взглядом меня одарил, наверное, каждый второй житель деревни.

–…Впрочем, мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать выбор жениха и достоинства невесты… — продолжил старик. — Я хочу пожелать молодым счастливой семейной жизни и детишек побольше! А еще, чтобы все детишки уродились в отца!.. — Барон залпом осушил кубок.

Деревенские поддержали тост своего правителя дружным смехом и выкриками, в которых всецело выражали согласие со словами лорда Ольгрейда.

Несмотря на то что улыбка будто приклеилась к моему лицу, всеобщей радости я не разделяла, так как понимала, что ребенка от такого гиганта, как Фирдан, вряд ли смогу выносить, не говоря уже о том, чтобы родить. Ситуацию усугубляло еще и то, что ближайшая знахарка жила в нескольких часах пути и она была не чета моей наставнице Отхе.

Впрочем, о чем это я? Рожать от Фирдана я не собиралась. Даже если мне придется задержаться в деревне несколько дольше, чем я планировала, до родов дело точно не дойдет — я знала пару десятков способов, как не допустить нежелательной беременности.

Барон дождался, пока его подданные угомонятся, и продолжил говорить:

–…И чтобы молодым было, на что устроить жизнь, я передаю этот кошель старосте деревни, — лорд Ольгрейд демонстративно снял с пояса кошелек. — Здесь тридцать монет медью!

Все деревенские разом восторженно закричали, а Фирдан подхватил меня на руки и закружил. Когда кузнец наконец опустил меня на землю, я еле удержалась на ногах. Пришлось облокотиться на Фирдана, чему тот, конечно, был только рад.

На этот раз барону пришлось ждать гораздо дольше, пока люди успокоятся. Неудивительно, ведь лорд Ольгрейд проявил неслыханную щедрость! Обычно молодоженам правитель земель дарил несколько медяков, крайне редко новой семье перепадал даже десяток монет. Но тридцать! По нашим меркам это почти состояние. На эти деньги можно двух коров купить!

Старик глотнул вина из кубка, который наполнил один из его воинов. Слегка покряхтел, прочищая горло, а затем сказал:

— Все вы знаете, что Триединый Бог так и не одарил меня наследником мужеского пола, а свою единственную дочь я пока не успел выдать замуж. Сам же я, к сожалению, уже не так молод…

Я напряглась. От дурного предчувствия скрутило живот.

Фирдан закаменел лицом и так сжал мою руку, что, казалось, хрустнули кости.

–…Так уж получилось, что в замке остановился виконт Шейран Ферт. Надеюсь, на эту ночь он согласится стать моим правопреемником в одном весьма приятном вопросе, — барон усмехнулся и указал на сидящего рядом черноволосого мужчину.

— Что?! — вопрос слетел с моих губ, но, кажется, его никто не услышал. Во всяком случае, ни ответом, ни вниманием меня никто не удостоил. Все смотрели на худощавого мужчину в черном камзоле.

На долю секунды мне показалось, что виконт удивился предложению правителя земель. Но даже если и так, справился с собой он быстро. Поднялся из-за стола. Отвесил легкий поклон лорду Ольгрейду, а затем сказал:

— Предложение слегка неожиданное, но раз поблизости нет другого лорда, я с радостью помогу барону Ольгрейду в этом щекотливом вопросе, — Шейран Ферт окинул меня оценивающим взглядом.

От этого взгляда, от улыбки, скользнувшей по губам лорда, меня будто мороз пробрал до костей. Захотелось спрятаться за… да хоть за спину этого остолопа Фирдана!

Вот только я прекрасно понимала, что ни кузнец, ни кто-либо другой мне не поможет.

Право первой ночи было одновременно и законом и традицией, устоявшейся на протяжении сотен лет. Оно было величайшей честью, актом закрепления дворянином своих прав на людей, которые рождаются на его землях. К тому же после ночи, проведенной в спальне господина, некоторые женщины производили на свет первенцев, которые мало походили на своих законных отцов, — это тоже была честь и невероятная удача.

Тот же Фирдан, поговаривали, лицом весьма напоминал лорда Ольгрейда в молодости. Старики шептались, что Пафтий никогда не стал бы старостой, если бы не его жена. Возможно, с этим и был связан столь щедрый подарок барона?..

На деле, конечно, все было не так гладко, и новобрачные далеко не всегда право первой ночи принимали как должное. И если молодые мужья все больше смотрели на закон как на неизбежное зло, то их жены, по понятным причинам, воспринимали происходящее гораздо болезненнее. На свадьбах юные невесты закатывали истерики или напивались до беспамятства. Чтобы не допустить подобного, еще утром меня заставили выпить настой валерианы, а на пиршестве тетка Марта лично следила за тем, чтобы я пила только разбавленное вино.

Иногда доходило до того, что молодая пара сбегала из деревни, чтобы пожениться в ближайшем городе. Вот только после этого дорога домой им была заказана. Неудивительно, что подобные случаи происходили нечасто. Мало кто решится покинуть свой дом, землю, родных и друзей.

К нашей стороне стола подошел барон вместе с гостем и десятком стражников.

— Ну что, девочка, пойдем? — обратился ко мне лорд Ольгрейд.

Я было дернулась, но моя рука оказалась все так же крепко зажата в лапе Фирдана. Спроси меня в этот момент, сама бы не смогла сказать, что именно я собиралась сделать: шагнуть к барону и этому Ферту или метнуться прочь.

На плечо кузнеца легла тяжелая рука начальника стражи.

— Не стоит, парень. Отпусти ее.

Фирдан беспомощно посмотрел на меня, и я, неожиданно для самой себя, кивнула.

Я ничуть не сомневалась: стоит мне сказать хоть слово, и Фирдан с легкостью раскидает стражников. Вот только успех его будет сиюминутным. Деревенского силача быстро скрутят, а затем в назидание еще и всыплют плетей.

Как бы мне ни хотелось отомстить сыну старосты, я понимала, что подобная выходка усугубит не только положение кузнеца, но и мое.

— Умная девочка, — услышала я тихий, чуть насмешливый голос Шейрана Ферта.