Тысяча китайских журавликов

Юлия Бельская

Он — преподаватель в университете. Она — студентка. Ему 45 лет, роговые очки, уродливый клетчатый пиджак, классические английские детективы на книжной полке. Ей 22, джинсы, футболки, странная музыка и шумная компания. И еще ее только что бросил парень. А он вообще не женат и не собирается. По крайней мере, не собирался… Потому что не надо помогать молоденьким студенткам справляться с их проблемами на личном фронте! Можно заработать себе головную боль… или обрести наконец счастье? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

Я проспал. Собрался, как по тревоге, даже кофе выпить не успел, проснулся, уже подъезжая к стоянке у полиции, но на пару успел.

В аудитории привычный бедлам, на сей раз — с дирижером: перед доской стоял парень из третьей группы; в момент, когда я вошел, он поднял руки, призывая народ к тишине.

— Так, все заткнулись! Итак, Громова. Кто тебя подвозил на «Кайене»?

Я посмотрел на аудиторию и поймал взгляд Кати. Она смущенно улыбалась.

— Игорь Владимирович.

— Да ладно! — парень всплеснул руками. — Кольцов ездит на «Порше»?!

— Нет, Карен… Кольцов стоит сзади тебя.

Он круто развернулся.

— О… Игорь Владимирович… — Он протянул мне руку для пожатия. — А мы тут… Представляете, Громову кто-то от ментуры на «Кайене» подвозил! В одиннадцать вечера!

— Я слышал. Садись на место. Только вместо того, чтобы выяснять, кто ее подвозил, спросили бы лучше, что она у отделения полиции в столь поздний час делала.

Студенты заржали. Катя залилась краской и потупила глазки.

Дав народу пару секунд посмеяться и обсудить варианты деятельности Громовой у ментуры «в столь поздний час», я кивком головы вернул внимание.

— Ребят, у вас сегодня небольшие изменения в расписании: сейчас будет лекция у меня, а «электротехнику» Илья Борисович прочитает вам завтра… Но вам ведь все равно?

Им было все равно.

— Тогда начнем. Сегодня мы поговорим с вами о циклических группах. Напомню, что…

* * *

— Верочка, кофе! — поздоровался я с секретаршей, влетая в офис. — И будем составлять расписание.

Поскольку, помимо своей основной работы, я еще читаю лекции у четырех курсов в институте, раз в полгода приходится составлять четкое расписание моего присутствия как в офисе, так и в институте.

— Вам обзвонились из «Артеса». — Вера поставила передо мной кружку дымящегося кофе и продолжила зачитывать, кто звонил. Интересно, она за все две недели сейчас отчитается? Я сделал глоток кофе и мысленно застонал от удовольствия. Верочка очень старательная. Пять лет назад, когда она пришла устраиваться к нам секретарем, она ничего не умела: к факсу подходила не с той стороны, на телефоне путала кнопки, из-за чего часто сбрасывала звонки, а системный блок компьютера уважительно называла «процессором». Зато кофе варила просто потрясающий. А всему остальному легко научилась в течение пары месяцев.

–…остальные документы исправлены, вам нужно их подписать, и завтра я отправлю их с курьером в банк. Игорь Владимирович, вы меня слушаете?

Я кивнул, хотя практически ни черта не услышал, и достал из портфеля сувенирную ракушку.

— Верочка, это тебе! Специально вез из Испании.

Конечно, наврал. В Испанию мы съездили с Олеськой буквально на три дня, и там не до сувениров было. Но Верочка, при всей своей дотошности, не смогла бы отличить раковину из Средиземного моря от раковины из Черного. Она смущенно ахнула и зарделась. Ну что ты, такая мелочь! Иногда я очень жалею, что в список моих дурацких принципов входит табу на интрижки на работе. А то мы бы с тобой…

Работы действительно было валом. Едва успев составить расписание, я повис на телефоне, одновременно пытаясь отвечать на электронные письма и подписывать документацию, подсовываемую Верой.

Моя фирма занимается реализацией продуктов 1С, а в качестве дополнительного бонуса мы разрабатываем антивирусное ПО, работающее непосредственно с 1С-ом. Ни в десятку, ни в сотню, ни в тысячу «Самых Успешных Компаний по мнению Forbеs» мы не входим, но доход от фирмы достаточно стабилен и высок для того, чтобы я мог позволить купить себе дорогую распальцованную машину, не урезав при этом премии у сотрудников.

Один из огромных плюсов моего офиса в том, что он находится в непосредственной близости от института, преподавание в котором я никак не могу бросить. Ну, никак не могу. Денег это ремесло приносит копейки, времени отнимает много, а уж про силы моральные, особливо в сессию, просто молчу. Год за годом читаю практически одно и то же абсолютно одинаковым, вызывающе тупым студентам и трогательно глупеньким студенткам. Разве что игрушки-побрякушки типа мобильников и ноутбуков у них становятся навороченнее и способы списать на экзамене — техничнее. Но бывает, что в этом стаде баранов вдруг находится действительно понимающий, талантливый человечек, задающий правильные вопросы и грамотно решающий задачи. Который действительно интересуется моим предметом и учится по собственному желанию, а не по указке родителей. Тогда я испытываю почти физическое удовольствие, сравнимое, быть может, с выращиванием цветка из семечки. Жаль, что таких «цветов» всего два-три на курс. Но это стоит того, поверьте.

* * *

Я сидел на кафедре, лениво разбирая новостную подписку в почте, и как мог боролся со сном — Олеська этой ночью меня просто изъездила. В каком-то своем женском глянце она вычитала, что секс — отличный способ похудеть, если применять определенные «фитнес-позы». Теперь у меня болит все тело, с трудом поворачивается шея, и еще я, кажется, потянул спину. И я так и не придумал, как сообщить ей, что хочу расстаться.

Со скрипом поднявшись со стула, я ногой распахнул дверь.

— Наташ, распечатай мне, пожалуйста… А… Громова?

У стены стояла девочка. Еще чуть-чуть, и я убил бы ее дверью.

— Что распечатать, Игорь Владимирович?

— А… Да, — я протянул Наташе флешку. — Там файл, «Статья» называется. Распечатай, пожалуйста… Ты ко мне?

Катя кивнула.

— Ну, проходи.

Я дал секретарю еще какие-то указания насчет печати статьи, затем прикрыл дверь и присел на край стола. Катя садиться не стала. Выглядела она замечательно: сарафанчик, туфельки. Не студентка техвуза, а нимфа лесная. Прислушалась к моим советам?

— Привет.

— П-привет.

— Выглядишь просто потрясающе.

Она скривилась, пытаясь изобразить улыбку, и буркнула в ответ что-то благодарное. Увидев в ее руках зачетку, я тут же понял, зачем она пришла, и приготовился к представлению. Дело в том, что еще летом ко мне подходил декан нашей кафедры Медведев и, запинаясь, сказал, что проставил кучке студентов мой зачет. В обход меня. Некрасиво, конечно, но «ты бы знал, каким они меня коньяком опоили, сволочи!». Догадываюсь. Но одна девочка-раздолбайка забыла зачетку, и, если она придет и будет клянчить зачет, чтобы я не особенно над ней издевался. Оказывается, девочка-раздолбайка — Громова. Что ж, «особенно» не буду.

Катя нервно постукивала зачеткой по ладони, и было видно, что ей вся эта ситуация ужасно неудобна. Еще бы!

— П-понимаете, тут такое дело… с вашим зачетом…

Ну-ка, ну-ка! Я ухмыльнулся:

— И какое же дело с моим зачетом?

— Я сейчас ходила к Звягину за печатью для зачетки… ну, печать о том, что сессия закрыта… И оказалось, что…

— Что?

— Ну… Что в «амбарной книге» зачет стоит, у меня в зачетке нет…

— Чудовищно! — Я скрестил руки на груди. — И что же ты будешь делать?

И впервые за нашу сегодняшнюю встречу она посмотрела мне в глаза. И поняла, что я все знаю. И мне просто любопытно, как она будет просить. И осмелится ли.

Лицо ее посветлело, она улыбнулась и перестала трястись.

— В общем-то, зачет — это предлог. Просто хотела вам показать, как замечательно сегодня выгляжу.

Ох, и ни фига себе, какие мы дерзкие! Я был разочарован.

— И это все?

— Да.

— А что же с зачетом?

— А что с ним?

— Ну, его же нет в зачетке.

— Почему же? Есть! — Катя открыла зачетку на первой попавшейся странице и помахала ею в воздухе.

— Откуда же он там взялся, если ты его не сдавала?

Я почти услышал, как она мысленно ругнулась.

— Что ж, — я вздохнул, — повторюсь, ты прекрасно сегодня выглядишь. — И указал рукой на дверь.

Катя опять улыбнулась, на сей раз с легким налетом истерики, и направилась к двери, но когда проходила мимо, я схватил ее за локоть и отобрал зачетку. Она высвободила руку, потерла предплечье.

— Больно? — сухо спросил я, доставая ручку из внутреннего кармана пиджака. — Извини.

— Не надо… — прошептала девочка, глядя, как я пишу название предмета.

— Ты же за этим пришла? Проставить зачет, который мне не сдавала. Который вообще не сдавала.

Я расписался, спросив, какое число ставить. Убрал ручку, протянул зачетку.

— Не люблю, когда мне врут. Свободна.

Она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, а я досадливо пнул стул. Стало противно. Черт, ведь просто до дома довез, и тут же — проставь зачет на халяву. Ну, приди ты, расскажи все честно, нет! Надо из себя скорчить хрен знает что.

Как остальные это терпят?! Тот же Голубев — кажется, на каждом курсе факультета трахнул как минимум трех студенток при условии, что их обычно и так четыре-пять штук на поток. Неужели он им теперь просто так оценки проставляет? Я старый, наивный мудак.

Пока ходил заваривать себе растворимой кофейной бурды, пришел Дима и предложил разобраться с бумагами о сдаче нашего зачета за прошлый семестр, решив, видимо, окончательно испортить мне настроение.

Дима — один из моих «цветов». Доставал, помню, на лекциях — страшное дело! Въедливо вникал в каждую тему, каждую формулу заставлял доказывать по несколько раз с разными условиями. Зато окончил институт с алым дипломом и вернулся преподавать. Теперь мы в связке: я читаю лекции, он ведет семинары. Он еще и мой тезка — Кольцов, что породило наши с ним клички: Старший и Младший. И, кажется, мы еще неплохо отделались…

–…Но вот что странно, Игорь Владимирович, — он протянул мне какой-то список, — студенты, выделенные маркером, зачет мне не сдавали, а он проставлен в «амбарной книге», я проверял. Но, помнится, вы на тот момент уже ничего не принимали, значит…

Господи, подумалось мне, и ведь не в лом такой хреновиной заниматься. Хотя, если не ему, так мне пришлось бы во всей этой макулатуре копаться. Маркером были выделены именно те поганцы, которым зачет проставил Медведев. Пока я соображал, как отбрехаться, в дверь кто-то поскребся.

— Войдите.

В кабинет вошла Катя. Младший радостно вскрикнул.

— О, Громова! Ты-то нам и нужна!

— Зачем? — хором спросили мы с девочкой, переглянулись и отвели глаза.

— Я тут на днях проверял свои записи и обнаружил, что у меня нигде, — он выделил слово «нигде», — не отмечено, что ты сдала зачет. Однако в ведомостях отметка о сдаче есть. Как ты это объяснишь? Как объяснишь это ты и… — он порылся в бумагах на столе, выудил какой-то исчерканный лист и зачитал: — Карен Геворкян, Антон Малахов, Марк Мельников и Мария Назарова.

— Я именно по этому вопро…

— Они сдавали мне, — устало перебил я, пока она не наболтала лишнего. — А я забыл это отметить. Дело было после пьянки… в смысле празднования дня рождения Медведева, Николая Игоревича, и в этом бардаке я не нашел наши с тобой списки. Потом забыл.

— Ага… — Младший если и не поверил этой истории, то хотя бы сделал вид. — Что ж, тогда…

— Дим, давай мы с тобой завтра разберем всю эту макулатуру. Сейчас совсем не до этого.

— Да без проблем! — Дима сгреб бумажки в свою сумку, бодренько закинул ее на плечо и, чуть ли не насвистывая, умчался на пару.

Мы остались вдвоем.

— Что тебе еще проставить? — Я потер покрасневшие от недосыпа глаза.

Катя села на место Младшего.

— Вы устали… — сочувственно протянула она.

— Очень… День на работе был тяжелый. Еще и ты с этим идиотским зачетом.

— На работе?

— Ты ведь не думаешь, что преподавательская деятельность — моя основная работа?

Она не стала отвечать. Потупив глазки, ковыряла ногтем дырку на моем столе.

— Простите меня.

— За что?

— Я вас обманула… с зачетом. Мы его не сдавали. Нам Медведев все подписал, а я в тот день зачетку забыла. А сейчас Звягин увидел пустую графу и послал меня к вам. Выдавать ребят нельзя, вот я и попыталась… Даже не знаю, чего я пыталась.

Я тоже не знал, чего она пыталась, поэтому молчал, пока она что-то лепетала себе под нос.

— Теперь ты понимаешь, почему я не завожу романов со студентками? — резко перебил я. — Чего молчишь?

— Да поняла я, поняла! — Катя картинно сделала вид, что в отчаянии бьется головой об стол. — Нет мне прощения, дуре неразумной, что просила у вас зачет проставить! Я ничтожество! Стоило начать общаться чуть ближе, чем «здрасьте» перед лекцией, как я тут же стала вас использовать в своих гнусных целях.

— И что же это за гнусные цели?

— Ну как… Порабощение мира, конечно же.

— И вселенское господство.

— И вселенское господство. Вы со мной? — она подняла на меня хитрые глазки, я не выдержал и засмеялся. Хулиганка! Воздух перестал трещать от напряжения.

— Медведев меня предупредил, что вы… скажем так: сдали зачет ему. А еще предупредил, что раздолбайка Громова зачетку забыла. И чтобы я не удивлялся, когда она придет и будет, ломаясь и смущаясь, выклянчивать зачет.

Катя захныкала:

— То есть весь этот цирк был, просто чтобы помучить меня?

— Весь этот «цирк», Катя, — жестко сказал я, — был для того, чтобы ты поняла: во-первых, не надо мне врать, а во-вторых, не надо использовать в корыстных целях. Даже если мы будем общаться чуть ближе, чем «здрасьте» перед лекцией, это не значит, что я буду проставлять тебе халявные оценки. Тебе пора на семинар.

Она кивнула и нехотя поднялась со стула.

— И еще. — Я подошел к ней и почти по слогам сказал: — Никогда вот так, — я помахал ведомостью, забытой Младшим, — больше не делай.

Катя быстро-быстро замотала головой.

— Отдай Мла… Дмитрию Анатольевичу. — Я протянул ведомость и сел обратно к компьютеру. Аудиенция закончена.

Девочка выскользнула из кабинета, и в этот момент у меня зазвонил мобильный. Олеся.

— Зайчик!

Я закатил глаза — ненавижу, когда она меня так называет.

— Привет, Олесь.

— Ты грустный! Как себя чувствуешь?

— Отвратительно! И если ты намекаешь на то, чтобы продолжить свои «тренировки», это не ко мне.

— Ну, во-от, — обиженно протянула она. — Найду себе другого зайчика, будешь знать!

— Без проблем.

Олеся проглотила мое «без проблем», хотя наверняка ей было неприятно.

— Ну, кто такой бука? Хочешь, я приеду и сделаю тебе массаж?

— Угу. Прям в институт приезжай.

— Могу и в институт. Помнишь, как мы на твоем столе…

— Помню! — перебил ее я, проведя пальцами по этому самому столу, на котором мы душевно «проскакали» пару километров в первый Олесин визит в институт. В паху предательски потеплело.

— А с фитнес-позами не будешь приставать?

— С позами буду. С фитнесом — нет.

Я сдался, и хотя меня мутило от мысли, что надо заехать домой, пересесть на старенький «Мерс» — о «Кайене» я благоразумно помалкиваю, потом ехать за Олеськой на другой конец города… Желание сладко провести этот вечер пересиливало всякую лень.

Но вечер прошел не так, как я планировал.

Едва у Олеськи выровнялось после оргазма дыхание, она уютно устроилась у меня на груди и спросила:

— Что ты думаешь насчет того, чтобы я к тебе переехала?

— Зачем? — опешил я.

— Ну, мы встречаемся уже полгода. В отпуск вот вместе съездили… Я подумала, что, может, нам уже… — она потерлась носом о мою щеку, — перейти, так сказать, на новую ступень отношений?

— Олесь, если мы съедемся — это уже будет гражданским браком. А я не готов ни к гражданскому, ни к официальному, ни к какому-либо еще браку.

— Игорь, ну что значит «не готов»?! Тебе уже под полтинник, а ты все еще не готов!

— Во-первых, мне еще сорока пяти даже нет. А во-вторых… Да, все еще не готов! — Я повел плечом, скидывая Олеську, встал с кровати и распахнул окно — разговоры о семье и браке всегда вызывали у меня ощущение духоты. — Может, я вообще не создан для семьи?

— Все созданы для семьи. А уж тебе — сам Бог велел.

— Чем это я так выделился?

Олеся перевернулась на живот, нарочито оголив аппетитную часть тела, и, зазывно улыбнувшись, сказала:

— Генофонд у тебя… — она скосила взгляд на мой «генофонд», — шикарный!