Зимнее чудо для босса

Юлия Гауф, 2023

– Так-так, – услышала я бархатистый мужской баритон. – И что у нас здесь происходит?– Украшаю приемную к Новому Году, – обернулась, и увидела перед собой настоящего красавчика – темноволосый, высоченный, одет в дорогущий костюм.– Ты Надя! – красавчик не спросил, он утвердительно это произнес, и я кивнула. – Та самая, которая то в отпуске, то на «больничном»? Та, кто в первый же день не работой занимается, а ерундой? Та, кто потакала моему отцу? И из-за его разгильдяйства мне придется руководить этой богадельней.Мужчина перестал казаться мне красивым.Наглый, и вдобавок болван!Так коллеги не врали, и у нас новый босс?– Вы сказали «руководить»?– Всеми, кроме тебя. Ты уволена!

Глава 2

— Не заслужил ты моих конфет! И приемную красивую не заслужил, — проворчала я, когда вышла из директорского кабинета, в который приносила кофе. Никита кофе принял с царским видом, а Борис Ефимович трусливо избегал моего взгляда.

Никита ведь меня именно из-за того, что я елку украшаю, упрекнул.

Гринч! Самый настоящий! А это традиция в нашей компании, да и во многих других — к Новому Году украсить кабинеты.

Я воевала с собой еще час, занимаясь текучкой, и переводя некоторых клиентов, по ошибке набравших номер приемной, на девочек-логистов. А затем плюнула на свои принципы, и взялась за елку, которая стояла в приемной неодетая и помятая, упрекая меня одним своим видом.

— Надюша, красота какая, — заискивающе произнес Борис Ефимович, который к обеду вышел из кабинета.

— Вы меня, конечно, простите, но вам не стыдно? — нахмурилась я.

— Очень стыдно, — покаянно ответил шеф.

То есть, уже бывший шеф.

— Не сказали, что уходите. Не написали мне. Не предупредили, что ваш сын сплетников слушает, и меня выгнать хочет. А я вам еще сладости носила, — покачала я головой.

Право на упреки я заслужила. Когда в позапрошлом году Борис Ефимович долго не появлялся из кабинета, именно я зашла проверить его, хотя он говорил, чтобы его не тревожили. И нашла его на полу. И именно я сидела с ним в палате, пока жена была на Мальдивах, а сын вообще непонятно где, и никто не отвечал на звонки.

С другой стороны, когда у дочки в прошлом году был новогодний спектакль, а мы с мужем находились в процессе расставания, то Борис Ефимович был тем, кто пришел на выступление в детский садик. Моя Лиза его дедулей зовет, любит на работе у меня сидеть, и шеф это позволяет.

Вернее, позволял. Этот сноб вряд ли разрешит иногда приводить мою дочурку, и придется нанимать няню.

— Ты не сердись, Надя. Вы поладите. Никита — хороший парень, — с явным сомнением в голосе произнес Борис Ефимович.

— Хороший. Где-то глубоко в душе, — тихо, чтобы шеф не услышал, проворчала я, и этот самый Никита вышел из кабинета.

— Мы обедать, Наденька. Сегодня я уже не вернусь, но перед отъездом приду, навещу тебя. И Лизавете подарок принесу.

Никита кивнул своему отцу, и оба они ушли обедать, оставив приемную в моем распоряжении. И я принялась за украшения. А еще ведь постоянным клиентам нужно подарки упаковать: блокноты, ручки, календари и корзины с фруктами и сырами. Интересно, это тоже Никита Борисович назовет баловством?!

Грустно как-то, все меня оставляют именно под Новый Год. Муженек на прошлом корпоративе напился в зюзю, и не нашел места лучше, чем женский туалет, чтобы обжиматься с Верочкой. Каялся потом, что бес попутал, и вообще, он мужчина, и от природы полигамен. Но постарается быть моногамным.

Под новый год я и отправила его стараться с Верочкой.

Теперь Борис Ефимович оставляет меня этому драконистому Никите…

— Вернулась? — в приемную заглянул Сергей. — А я с подарком.

Бывший муж, которого я зачем-то вспомнила, протянул букет роз, и с этим самым торжественно выставленным в руках букетом подошел к моему столу.

— Вера в другом кабинете, Сереж, — напомнила я, не спеша бежать за вазой.

— Я знаю, это тебе. В честь выздоровления, — добавил бывший. — Сам составлял, кстати.

— Ты весьма талантлив, — я оценила «креатив» из красных роз в красной бумаге и с черной лентой, что выглядело готично-экстравагантно, и никак не тянуло на подарок к выздоровлению сломанных частей тела. — Я ценю, уже здорова, а ты иди, пожалуйста.

— Надь, — вздохнул бывший благоневерный, — ну дай ты мне шанс! Я домой хочу, правда. Верка… по глупости все случилось. Тогда у меня с ней не было ничего, ты меня выгнала, когда я с ней еще не спал. По сути, все у нас с ней случилось уже когда ты меня выставила прочь, так что это не измена. Ну пообжимались мы с ней, так я в дрова был. А ты могла быть мудрее, согласись? О семье не подумала, о ребенке, взяла и выгнала меня. Может, попробуем сначала начать?

— Может, ты выйдешь из приемной и вообще пойдешь к себе на работу? — возмутилась я.

Сергей никогда не умел извиняться по-человечески. Всегда через одно интимное место у него это получалось.

— Да что не так, ты объясни уже! — взорвался Сережа, и я мысленно поблагодарила распорядок трудового дня за то, что сейчас обеденное время, и в кабинете директора пусто.

— Говоришь, что домой хочешь, но Лизу навещаешь раз в три месяца. Она тебя уже не папа, а Сережа называет, — начала я перечислять. — Фигово ты домой хочешь! Говоришь, измены не было, но когда я тебя «выставила», к кому ты пошел? К Вере. Не квартиру снял, не пытался наладить все.

— Ты сама сказала, чтобы я к ней шел!

Я открыла рот, и тут же его закрыла. Какой послушный мальчик, надо же. Куда послали, туда и идет. А вот когда я в магазин Сережу посылала, он как-то не торопился посылаться, а вместо этого чипсы на диване поедал. Наверное, тогда посылала плохо.

— Вот и сейчас я тебе говорю: иди отсюда, не приноси больше цветы. С Лизой, если хочешь, можешь общаться. Я ее против тебя никогда настраивать не буду.

— Ты же до сих пор любишь меня, — поменял Сережа тактику, бросив несчастный букет мне на стол, да так, что лепестки полетели в разные стороны. — Признай уже!

Может, стукнуть его, тогда поймет, что поезд ушел?!

— Сереж, — я поднялась со стула, и приготовилась его культурно, или как получится, послать, и увидела нового директора, который не торопясь вошел в приемную.

И явно слышал последние слова моего бывшего мужа. Ох, ну что за невезение?!

Бывший оценил мое выражение лица, явно транслирующее, что я всерьез готова убивать, и пробормотал:

— Ну я это, пойду, наверное, да?

— Иди.

— Я потом как-нибудь еще зайду…

— Сереж, — я подняла букет, и протянула бывшему: — цветы Вере подари, ты кабинетом ошибся. Сюда не приходи больше.

Он кивнул, и смылся. А я в который раз удивилась про себя, что когда-то повелась на этого мужчину. Он не злой, и не такой уж плохой. Просто слабый, и немного трусливый. Наверное, я и не любила-то его никогда, иначе бы я хоть немного была расстроена из-за его измены.

Год назад я лишь облегчение испытала, что вот он, повод послать благоверного куда подальше.

— Поклонники одолевают, Осипова? — приподнял бровь Никита Борисович.

— Одолевают, да. Вы его спугнули, за что большое вам спасибо!

— Зайди ко мне в кабинет, — бросил мужчина, и открыл дверь.

Я встала из-за рабочего стола, мысленно твердя про себя мантру, что этого конкретного мужчину, который зачем-то точит на меня зуб, посылать нельзя. Может, если я буду вести себя с ним также, как с его отцом, то мы поладим?!

Итак, Надя, женская мягкость — это один.

Исполнительность — это два.

Чувство собственного достоинства — это три.

Ну а если Никита-золотой мальчик будет уж сильно доставать, тогда можно отвести душу, и уволиться.

Решено!

— Садись, — мужчина вальяжно кивнул мне на стул, а сам опустился в директорское кресло.

Эх, Борис Ефимович, ну зачем вы меня бросили?!

— У вас будут указания? — я чинно опустилась на стул, и вежливо улыбнулась Никите Борисовичу, вспомнив детскую песенку, которую Лизе пою, что от улыбки станет всем светлей.

— Скорее приказ, Надежда. Никаких шашней на работе!

— Сергей работает не в нашей компании. Он на три этажа ниже сидит, — пояснила я. — И к тому же он…

— Живет с вашей коллегой, — перебил меня директор. — С Верой Арсентьевой. Я в курсе. Мне не нужны склоки в коллективе, а жалобы на вас поступали. Личные дела решайте за пределами компании. И, желательно, чтобы эти личные дела были не с мужчинами ваших коллег.

Ух, прелесть какая. Меня еще и блудницей окрестили!

Так, Надя, спокойно. Помни, мягкость и деликатность — наше все!

— Раз вы в курсе, что Сережа живет с Верой, которая, я уверена, вам и нажаловалась, вы должны быть и в курсе того, что он — мой бывший муж. И вы видели, что я не поощряла его, — терпеливо пояснила я. — Насчет романов на работе можете не переживать — их не будет. Вы изучали мое личное дело? Загляните в него, и вы увидите, что взысканий не было, только поощрения и благодарности. А Веру не слушайте, не любит она меня.

Я ожидала дополнительных вопросов, но Никита меня удивил.

Очень удивил.

Так сильно, что я чуть было не решила, что у меня слуховые галлюцинации.

— Чем ты моего отца взяла? — задумчиво пробормотал он, разглядывая меня. — Я сначала думал, что ты — его любовница. Стандартно: директор и секретарша, но нет, ошибся. Я ведь ошибся?

— Д-да, — с ужасом выдохнула я, не в силах представить себя и Бориса Ефимовича. Ужас какой! — Он очень любит вашу маму.

— А если бы любил меньше, ты была бы не против?

— Вы за кого меня принимаете? — возмутилась я, позабыв про то, что мне нужны деньги, и про то, что хотела наладить отношения с этим хамом. — Знаете, мне это надоело!

— Что именно?

— Вы мне тыкаете! — взорвалась я. — Это во-первых. Оскорбляете — это во-вторых. Подозреваете во всяких гадостях — это в-третьих! А еще…

— Поменьше патетики, — прищелкнул Никита Борисович пальцами, явно забавляясь надо мной.

— Вы недостойны управлять этой компанией, зря Борис Ефимович вам ее доверил. Всяким глупостям сплетницы Веры вы доверяете больше, чем собственным глазам и мнению вашего отца, а это о многом говорит! — не собиралась я молчать. — И знаете что?

— Что? — с интересом спросил Никита Борисович.

— Я увольняюсь. Сама. Терпеть я это не намерена. Надеюсь, обойдемся без отработки! Я могу идти?