Мои порочные преподы

Юлия Гауф, 2023

Они – мои новые преподы, наследники двух влиятельных семей города.Они бабники, красавчики, манипуляторы и лжецы. Плетут свои сети, сводят с ума, морочат мне голову.Мы видимся каждый день.Они смотрят.И не помнят.Ту ночь. Ту кровать. Те чувства. Меня.Зато всё помню я.МЖМ (отношения одной девушки с 2 парнями)

Глава 10. Ева

Сажусь на корточки и лезу под стол.

Сгребаю рассыпанные по полу справки.

Вечно они из журнала выпадают.

А под столом-то что творится. Трехлетний слой пыли и шелуха от семечек, а в мусорном ведре…

Так, хватит, пусть преподы здесь хоть контрацептивы использованные складируют, не мое дело.

Выпрямляюсь и сдуваю упавшую на лоб прядку.

Старенький телевизор в углу транслирует вечерние новости.

На столе пристроилась тарелка с фруктами. Рядом стоит ополовиненная бутылка вина.

Кто-то решил отдохнуть.

Жалюзи открыты, и за окном уже темнеет, но здесь все-таки не ресторан, а юридическая кафедра.

Хотя, не удивляюсь. Эти новые преподы и студенток сюда запросто водить начнут, если ещё не начали.

Кстати, где они.

Сами вызвали, и сами ушли.

Пары давно кончились, все по домам сидят, пьют чай с пирогом. Почему-то у других старост нет такой нагрузки.

А у меня группа прогульщиков и нарушителей, полный комплект.

Складываю справки стопочкой, убираю в журнал. Замечаю под столом ещё один белеющий кусочек бумаги и наклоняюсь.

Громко хлопает дверь.

— Мышь не пришла ещё, — звучит низкий голос с сексуальной хрипотцой.

Мышь?

Это он обо мне?

— Подождем, — отзывается другой голос — приятный мужской баритон. — Сыр, наверное, точит.

Они посмеиваются.

Сергей Георгиевич и Ярослав Мечиславович.

Наши новые преподы.

Руководители регионального проекта, в котором я им должна ассистировать.

Ну, как, я.

Мышь.

Так они сказали?

В глазах собираются слезы. Слушаю шаги по кабинету и тихонько ползу дальше под стол, я больше не могу.

Видеть этих двоих.

Думать о них.

Я помню их руки. И все, что они со мной делали.

Свои крики. И как тело сотрясалось от наслаждения.

А они не помнят.

Они за спиной меня называют мышью.

— Яр, — Сергей чем-то брякает, кажется, стеклянной дверцей стенки. — Камеру, может, сюда засунем? Между вот папками поставим.

— А обзор нормальный?

Они замолкают, шуршат.

Диктор в телевизоре на низкой громкости тараторит: госдума приняла новый закон, бу-бу-бу, бла-бла-бла.

Рекламная пауза.

Весь мир как-то вдруг утрачивает четкость.

Поджимаю ноги под себя, вытираю мокрые щеки, сдерживаюсь, чтобы не шмыгнуть носом.

Нужно вылезать. И гордо и высоко подняв голову. Послать их обоих к черту, и плевать, что они мои преподаватели.

Я не буду им ассистировать в проекте. Я переведусь в другой университет.

Забуду о них.

Через год пройду мимо и не узнаю.

— Нет, здесь не то, — бархатный голос Яра вплетается в мои мысли. — Давай вон туда, на шкаф. А мышь как раз на столе разложим.

Шаги, ещё шаги, мне открывается обзор на коричневые туфли с кисточками, замершие у шкафа.

Это Сергей.

Мышь на столе разложим.

Это что значит?

Сергей чихает.

— Тьфу ты, — хлопает ладонями, отряхивая руки от пыли. — Ты уборщицу здесь хоть раз видел?

— Неа, — Ярослав что-то жуёт.

— Не трогай яблоки, — по столу у меня над головой двигается тарелка. — Так, а вино ты открыл? Подождать не мог?

— Она заучка, ей одного бокала хватит, — стол покачивается, на него сел Яр. — Пара глотков. И поплывет сразу. А яблоки…надо было все-таки сыр к вину.

Они хмыкают.

Задерживаю дыхание.

Они тут не проект собирались обсуждать, а напоить меня? Зачем?

— Такс, — шаги, скрип двери, голос Яра отдаляется. — Начинаю я. И ты подключишься. Даже пары минут записи, где мы ее трахаем, хватит. Сразу покажем ей камеру. И прижмем.

— Может, мне понравится, — усмехается Сергей. — И я тут на ночь остаться захочу.

— Развлекаться в клуб буксуй. А мы работаем.

— Где она там? — Сергей зевает. — Реально, лучше в клуб.

— Учебник поди читает. Жвачки со стульев отдирает. Хвост свой мышиный зачесывает. Хрен ее знает. Подождем.

В рекламе говорят, что у супермаркета день рождения.

Я слышать перестаю. Зажимаю рот рукой, внутри клокочет истерический смех, рвется из меня.

Что они хотят?

Трахнуть меня вдвоем?

Опять?

Мне надо встать. И каждого по затылку бутылкой огреть, память освежить.

Наорать.

Придушить их обоих, во имя любви ли, ненависти — не знаю уже, просто, за то, что они двое, вообще, на свете есть, в мою жизнь влезли.

— А если она не захочет? — обрывает молчание Сергей.

— Захочет.

Голос Яра тихий и убежденный, звучит на грани угрозы.

Медленно задвигаю обратно под стол ногу. И перевариваю новую, оглушающую мысль.

Универ пуст.

Здесь есть я — Ева Снежинская, студентка третьего курса, стипендиатка, приезжая.

И есть они.

Сергей Штерн и Ярослав Воронцов. Наследники двух самых влиятельных семей города, двух полуцарств.

Манипуляторы. И лжецы. Они сводят меня с ума, который день морочат мне голову. И сейчас со мной все что угодно сделают, безнаказанно, как только вылезу.

На столе разложат. И отымеют. На камеру.

Зачем? Чего им от меня надо?

Сижу. Под столом. Тихо, шевелиться боюсь. И, правда, мышь.

И они сидят.

По полу стучит подошва, по телевизору идёт фильм.

Хрустит яблоко.

У меня затекла нога.

— Нет, мы долго ее караулить будем? — раздражается Сергей.

— Придет, — голос Яра ленивый, убежденный. — Она обязательная.

Дура я. Вот кто. Послушно поперлась вечером. На кафедру к этим хищникам.

— Стоп, а это не ее?

Навостряю уши. Шелестят страницы. Сергей хмыкает:

— Журнал посещаемости, группа триста три.

— Да-а, — после паузы тянет Яр. — Ее тетрадка. Она с ней везде таскается.

Они замолкают.

Я покрываюсь холодным потом.

Журнал! Бросила его на столе, когда наклонилась за справкой.

Молчание затягивается.

Ни скрипа пола, ни шагов, словно все вокруг замерло, ничего, только жизнерадостная реклама, звучит остро-громко.

Мое сердце уже в горле бьётся.

И тут я слышу.

Краткий вопрос, заданный тем же бархатистым, до мурашек, тягучим тоном:

— Ева, ты здесь?

***

Некоторое время назад

Жара и солнце, день чудесный, парковку возле университета на всех парах рассекает черный BMW.

Одиннадцать миллионов собственной персоной — таких машин в нашем городе пара штук, от силы.

Качаю головой в окно.

За рулём либо внезапно кто-то ослеп, либо там обезьяна, авто паркуется прямо на зелененьком газоне, на свежей травке, грязными колесами пачкает белый бордюр.

В стекло впечатываю средний палец.

Мы этот бордюр лишь на прошлой неделе побелили, неужели нельзя аккуратнее.

И кто там приехал, вообще, такой борзый. У наших студентов транспорт поскромнее, а я так, и вовсе, без колес, пользуюсь автобусом.

Носом прижимаюсь к стеклу.

Может, преподаватель новый?

Явление водителя дождаться не успеваю.

В открытые ворота вдруг влетает вторая икона автомобильной индустрии — белый Bentley, по кругу тонированный.

Тихо охаю.

Ещё один сумасшедший.

Он тоже, прямо по газону проносится. Тпру, резко тормозит в миллиметрах от забора, по пути давит свежепосаженные кустики.

Отшатываюсь от окна.

Не могу больше на это смотреть.

Существует три вещи, которые меня из себя выводят.

Первое — просьбы одногрупников не ставить Энки за прогулы, второе — некоторые передачи по ТНТ, и третье — хамы на дороге.

А эти двое точно. Некоронованные короли. Те, кто из лужи обольет с ног до головы, и сделает вид, что так и было.

Гуляю по коридору, кручу наручные часики, бросаю взгляды на двери ректората.

Сабантуй в кабинете затягивается.

Топчусь у дверей, постучать не решаюсь — у преподов какое-то оперативное собрание, а мне уже пора на пару, звонок давно был.

А у меня сегодня ещё студсовет на счёт первомайских праздников. А ещё надо умудриться как-то выгнать всех завтра на субботник.

Прижимаю к себе журнал, и кусаю губы. Зачем меня вызвали, я в конце концов, волнуюсь, уже минут пятнадцать тут в коридоре телепаюсь.

Приоткрываю дверь кабинета, заглядываю.

–…это последний на сегодня вопрос, — вещает ректор. — У одного отец прокурор города, у второго начальник автоинспекции, гм, да, — он суетливо разбирает документы на столе. — Отцы очень переживают. У парней есть дипломы юридического, поработают пока в нашем университете. Весь педсостав прошу проявить максимум внимания к новым преподавателям. И сильно не нагружать ребят.

Он вздыхает. И накручивает усы.

Мысленно присвистываю — ребят!

Это он о тех двоих, слабовидящих, что парковку нашу разнесли?

Новые преподы?

Блин.

— Прокурор — это Штерн что ли? — ахает зафкафедрой. Чешет большую родинку на щеке. — Это его сын к нам преподавателем? Да чему этот мажор студентов научит? Как в клубах таблетки глотать?

— Штерн и Воронцов ещё приедут, — продолжает ректор, не обращая внимания на шушуканье. — И проконтролируют нашу работу. И как тут сыновей приняли, как мальчики справляются.

Мальчики! Отлично они справляются, с кустиками вон живо разобрались.

— А что, нас надо контролировать? — наш любимый препод по философии, раскачанный брутал с бритой головой даже сейчас достоинства не теряет, неодобрительно морщится, — мы-то, вроде, не маленькие.

— Максим, есть люди, с которыми надо дружить, — устало поясняет ректор. — Штерн и Воронцов как раз под категорию"друзей"попадают. Пусть проверяют, нам не жалко. Главное с сыновьями их контакт найти. Надолго ребята вряд ли у нас задержатся, так что…

— Что там такое интересное? — в ухо забирается насмешливый шепот.

Отскакиваю от двери, налетаю на чью-то крепкую грудь в светлой футболке. Кофе в стаканчике, который мужчина перед собой держит плещется — украшает белоснежную ткань коричневым, и, похоже, горячим пятном.

— Ну ё-маё, — цедит он сквозь зубы. — Позавтракал, — косится на меня, усмехается, — чего застыла? Пошли в туалет, стирать будешь.

Смотрю на него — и внутри все переворачивается.

Я его знаю.

Это он.

Он, он.

Здесь.

Не может быть.

— Где тут у вас ректорат, мне сказали, что на втором этаже, — он крутит головой.

Завороженно слежу за ним, в себя прийти не могу.

Перед глазами оживает ночь, этот мужчина, его светловолосая макушка между моих ног, пальцы покалывает, до сих пор помню, как цеплялась в его волосы, мягкие, короткие.

Он сменил прическу, на лоб падает растрёпанная челка.

— Или все-таки в туалет с тобой пойдем? — он оттягивает футболку, мокрой тряпкой обтягивающую рельефную грудь. — Я Сергей.

Я в курсе.

И уже готова шлепнуться в обморок.

Как же так, откуда он тут взялся?

Рванувшись мимо него, налетаю на стену, журнал падает, по полу рассыпаются справки.

— А с тобой лучше не сталкиваться, одни аварии, — оценивает Сергей мою координацию. Трётся рядом, с треском мнет в руках стаканчик из-под кофе. — Эй, ты немая что ли? — он наклоняется и перехватывает мою руку. — Я с кем разговариваю?

Вздрагиваю, кожа под его пальцами горит.

Смотрю ему в глаза, я этот взгляд из памяти стереть до сих пор не могу. Такие глаза только у него — светло-карие золотистые, в глубине словно вспыхивают искорки.

Я помню.

А он меня забыл, кажется.

— Здравствуйте, Сергей, — за моей спиной радуется ректор. — Отец на счёт вас как раз звонил. Приехали уже? — отмечает он очевидное. — Проходите скорее. Ева, а ты зайди минут через пятнадцать, у нас собрание.

— Ева, значит, — повторяет Сергей. — Немая?

— Кто? Нет, — отмахивается ректор. — Проходите.

Быстро отворачиваюсь, молча сгребаю справки. Смотрю на ноги Сергея в зауженных темных брюках, на коричневые лоферы с кисточками и краснею — до меня медленно доходит суть.

Сегодня его ждали — он наш новый препод.

Но на парковке было две машины. Испортили газон, бордюры, саженцы.

То есть…

…они оба здесь.

Сын прокурора. И сын главы автоинспекции.

В нашем университете.

Эти циники, эти лжецы.

Мои первые мужчины.

Мое стыдное прошлое.