Каморра

Юлия Евдокимова (2024)

Три истории любви с разным концом. Два босса мафии. Одно убийство. И Неаполь — сумасшедший, хаотичный, суеверный, безалаберный, прекрасный. Александра не хотела сюда ехать, но с первого дня в старом квартале попала под обаяние этого города. Она встретила девушку, так похожую на неё, но не успела с ней подружиться. И теперь обязательно должна найти ее убийцу, который зачем-то принес свою жертву в крипту известного храма. Неужели с этим связана самая старая мафия Италии — Каморра? Чтобы узнать правду, придется вслед за новой знакомой шагнуть на тёмную сторону.Здесь говорят: увидеть Неаполь и умереть. Но раз в жизни можно изменить старую поговорку. Увидеть Неаполь — и выжить. И найти убийцу. И полюбить. T'amo ra muri — я люблю тебя до смерти, — скажут в Неаполе. Здесь жизнь и смерть ходят об руку и ты принимаешь правила, чтобы… нарушить и победить. Но оставить здесь навсегда свое сердце.

Глава 3.

Они наконец пришли в себя и хором спросили:

— А что ты тут делаешь?

Флавио отдал распоряжения сотрудникам и потащил Сашу в соседний бар. Ему показалось, что если пойти куда-то дальше, то девушка потеряется и он снова окажется один в этом ненавистном городе. Александра показалась ему глотком прежней жизни, крохотной, но связью с Венецией, с домом. Сказал бы кто пару месяцев назад, что символом родного города станет для него русская девушка — не поверил бы.

И первым делом он облегчил душу, усевшись за самый дальний столик, чтобы не слышали две любопытные дамочки — хозяйки бара; шепотом он рассказал Саше все: о переводе на юг, о неприятии Неаполя, о непонимании этого сумасшедшего города, о… тут он вынужден был признаться, что ранним утром, когда Везувий выплывает из голубого тумана и неаполитанский залив становится золотисто-розовым, случается что-то необъяснимое и магическое. Эта картина завораживает и даже Флавио готов признаться, что в этот миг он сам тает, как розовый туман…

Они вспомнили графиню Контарин, капитан поругал Сашу, что она так и не приехала на оплаченный курс в венецианском университете, а девушка промолчала об изменениях в своей личной и почти семейной жизни. Почему-то ей показалось, что сейчас это будет лишним.

— Я до сих пор удивляюсь, каким чудом нам разрешили довести до суда дело в отношении таких важных людей! (Саша знала, что чудо зовется кардиналом Ридольфи, но снова промолчала). Но тем не менее, некоторые круги мне этого не простили, поэтому я оказался здесь. Мне еще повезло, что не в захолустной деревне в Калабрии или на Сицилии.

— Но согласись, что кофе у них невероятный!

— Согласен! — Со вздохом согласился карабинер.

— Так потихоньку ты и другие приятные стороны обнаружишь. Уже две нашлись! А я… не знаю почему, но я очаровалась сразу. Это необъяснимо, я ничего еще не видела, а вот…

Флавио отправился расплачиваться за кофе, но денег с него не взяли.

— Sospeso? В смысле подвешенный?

— Signori, это же традиция! Кофе в Неаполе — это напоминание о том, что радость всегда делится, напополам, на троих, на компанию. Когда вы пьете кофе в Неаполе — вы причащаетесь!

— Причащаемся?

— Да! Вы касаетесь души Неаполя.

— А почему кофе подвешенный?

— Потому что кофе в Неаполе не пьют по одиночке. Я же сказала — радость напополам. И если вы пришли один, вы обязательно оплатите вторую чашечку, для того, кто придет после вас, так вы разделите с ним этот кофе.

— Офигеть! — сказала Саша. — И ты не почувствовал этот город? Интроверт северный! — и пошла платить за подвешенную чашечку для следующего гостя. И это «южнее Рима я все ненавижу»!

— A che bellu cafe sol a napl o san fa! — крикнули хором им вслед хозяйки бара.

Саша и Флавио переглянулись. Ни одного слова знакомого.

— Такой прекрасный кофе только в Неаполе, — перевел им входящий в бар мужчина.

Они вышли на улицу, договорились о встрече вечером и почти распрощались, как вдруг оба остановились.

— А что ты делал в моем доме?

— А я чуть не забыл тебя спросить!

И капитан рассказал Саше об убийстве девушки, снимавшей в этом доме квартиру.

— Бритту убили? Боже мой! Она такая милая… была.

— О чем вы говорили? Привратник сказал, что вы болтали как подруги и ходили пить кофе.

— Сплетник! Мы познакомились за минуту назад, как он нас увидел, в лифте. Бритта предложила попить кофе и дала ценные советы, где покупать продукты, где пить кофе. куда идти за пирожными.

— А что-то еще? О каких-то ее знакомых, может, она куда-то собиралась, с кем-то планировала встретиться.

— Флавио, мы только встретились! Даже общительные девушки не выкладывают все о своих друзьях. любовниках и планах через полчаса после знакомства.

— А жаль! — засмеялся карабинер и они распрощались.

***

Напевая про себя «funiculi-funicula» — у Поваротти явно получалось лучше — Саша поднялась на фуникулере на холм Вомеро. От площади Данте до фуникулера Монтесанто два шага. Еще несколько минут — и весь огромный город раскинулся под ее ногами.

Далекие горы казались шкурой огромного слона, а Везувий лишь наполовину вынырнул из прохладной бледной ваты тумана. Саша долго разглядывала ангелочков, похожих на пчел и прочие барочные скульптуры и барельефы в монастыре Чертоза ди Сан Мартино, надолго зависла у вертепов в музее. Не зря Неаполь считается столицей вертепов, таких она нигде еще не видела! Двор монастыря-музея был пуст и она присела ненадолго у мраморного колодца, радуясь мартовскому солнышку, по-летнему жаркому. Скажи ей сейчас, что надо ехать во Флоренцию, Саша, наверное, расплакалась бы и отказалась. Как же не хватает солнца и запаха моря после долгих темных и холодных зимних дней!

Сам монастырь появился в 1325 году, а в 1866 году, когда его стены покинули картезианцы, здесь открылся национальный музей Сан Мартино. В его залах стоят золоченые кареты и галеры, здесь собраны нереально прекрасные вертепы, около тысячи картин художников неаполитанской школы и прочие предметы, связанные с жизнью Неаполя.

Потом она отправилась выше, туда, где возвышались величественные крепостные стены которые, как и Везувий, видны практически из любой точки Неаполя.

Замок Святого Эльмо построен во времена короля Робера д’Анжу, или Роберта Анжуйского, в 1329-343 годах. Замок связан и с историей России — в 1717 году здесь скрывался от преследований отца царевич Алексей Петрович, а в 1799 году замок был символом неаполитанской республики.

Но для Саши самым радостным оказалось то, что к великолепным панорамным видам с самой верхней точки можно подняться на лифте.

— Вон-вон, смотри, Капри! — пожилая пара тыкала пальцами куда-то в глубь моря.

А внизу разливалось другое море — крыш и куполов, все теплых цветов, и это желтое и красное море сливалось с морем синим и обрамлялось темной зеленью. Кто там сказал — увидеть Неаполь и умереть?

Набродившись по замку и по бульварам Вомеро, Саша забрела в небольшой магазинчик, скорее домашнюю кулинарию, где продавалось и вино, и сыры, и готовая еда.

— Розарио, кудесник! Твои аранчини просто волшебны! — розовощекий, чернокудрый молодой красавец — мясник расплывался от удовольствия, слушая похвалы двух воздушных старушек.

Аранчини же сицилийская еда! — удивилась Саша, но поддавшись «рекламе» взяла домой два огромных оранжевых шарика, повернулась к сырному прилавку.

— Un etto di fontina, сто грамм фонтины, — попросила она у мясника любимого сыра.

— Синьора, какая фонтина? — всплеснул тот руками. — Моцарелла ди буффала, только привезли, свежайшая!

— А мне фонтину.

— Синьора, вы не понимаете, как можно брать фонтину, когда моцарелла тает! Умоляю, послушайте меня, синьора!

Саша послушала, и хотя она была совершенно равнодушна к моцарелле, то, что укладывал в пакет «кудесник Розарио» совершенно не походило на тот сыр, к которому она привыкла. От одного вида этой моцареллы текли слюнки, она казалась белым пухлым облаком каким-то чудом опустившимся на прилавок мясника.

— Хлебушка.

— Что?

— Хлебушка. А как же вы собираетесь есть мою моцареллу?

— А как ее надо есть?

— Хлеб только не режьте, его надо ломать большими кусками и поливать оливковым маслом и посыпать морской солью и сухой петрушкой, и фенхелем и розмарином… и помидоры… куда вы пошли, синьора, кто же берет эти помидоры, это же на салат! Вон те, маленькие, да-да, вы чувствуете аромат. синьора?

— Вино я ей уже пробила! — кричит седенькая старушка за кассой, наверняка mamma или бабушка — nonna красавца Розарио.

Саше осталось только рассмеяться.

Нагруженная совсем не тяжелыми пакетами они спустилась вниз по лестнице, останавливалась на каждом повороте и смотрела на сине-желто-красный Неаполь. А он становился все ближе. и вот она уже в двух шагах от дома, но после такой рекламы еды, как в маленькой мясной лавке холма Вомеро она уже не могла терпеть, и рухнула за столик первого же уличного кафе и попросила кофе, и…

— А еще нет! — Расплылся молодой официант.

— Чего нет?

— Ничего нет! Утреннее съели, остальное еще не испекли. Погоди! — он вернулся с тарелкой, на которой лежали два куска яблочного пирога.

— Бабушка испекла, завернула мне на обед. Но я потом перекушу, а ты, вижу, голодная!

Саша ела пирог, запивала лучшим в мире кофе и смотрела вокруг, на мотоциклы, лавки, магазинчики, бабушек с сумками на тележках, монахов, пышных девиц в джинсах под руку с брутальными кудрявыми пареньками, на развешенное белье, облезлые балкончики дома, из которого вырастал другой дом, и так до самого холма. На ярко желтую церковь и на мраморную Мадонну дель Монте Санто дель Кармело. Санта Мария дель Кармело печально смотрит на хаос вокруг, чуть склонив голову к постаменту с надписью: «сын мой любимый»…

А Он напротив. Раскинул руки над фантасмагорией балкончиков, карнизиков, благословляя здания, площади, лавочки зеленщиков и продавцов сумок, толпу, бегущую с электрички в метро и наоборот, весь хаос и неразбериху вокруг святой горы Монтесанто.

Te voglio bene assaje… Ma tanto tanto bene sai… — поет где-то в глубине квартала голос Карузо. А может, Поваротти.

Куда смотрел все два месяца капитан Маркон? Или венецианец не способен почувствовать то, что чувствует сейчас она?