Дело прокурора

Юлия Звягина, 2022

Может ли в человеке, потерявшем всё в этой жизни, остаться хоть что-то человеческое? Нет, не может. А если этот человек прокурор? Все знают, прокурором быть не просто. Профессия требует бескомпромиссности, непредвзятости и жёсткости. Но гораздо проще быть идеальным прокурором, если ты ненавидишь людей. Всех без исключения. Именно таким и является Алексей Адамов. В сущности, неплохой человек: умный, рассудительный, иногда даже вежливый, вот только добрым его назвать не повернется язык. Это тоже издержки профессии? Да, по должности не положено прокурору быть добрым, но есть и другие причины. Когда-то и Алексей Адамов был обычным человеком. Имел семью, любил и был любим. Мечтал о сыне. О чем теперь мечтает прокурор, потеряв всё? Правильно, о возмездии.

Глава 3

Ну что ж, кажется, получается. И как будто язык общий нашла с учеником. Анна не спеша шла по живописному элитному поселку к дому Самойлова. Никита не подарок, и ничто его уже не изменит, но вероятно отец провел с ним воспитательную работу, и уроки проходили довольно спокойно. Холодок между учителем и учеником проскальзывал, но на личности не переходили и на посторонние темы не разговаривали. Стороны лишь выполняли свои обязательства: один учил, другой учился.

Анна даже улыбнулась, учить было легко, склонность к языкам у ученика все-таки присутствовала, как не хотелось ей это признавать, парень действительно был одаренным. М-да, ну и журналист из него получится, тут же с осуждением подумала она. Принципов ноль, наглый, и характер далеко не покладистый. А может, именно такие качества должен иметь журналист, чтобы стать успешным?

Ну и ладно, она просто зарабатывает деньги. Лишь немного коробил один аспект: она как будто продала свои принципы. Но, к сожалению, это правда жизни. Есть хочется всем, и не только есть. Ничего, она потерпит, и вовсе она не железная, как про нее говорят. В конце концов, это ее работа, и, если люди ей неприятны, это не делает их преступниками. К счастью, все это ненадолго.

Она подошла к калитке, открытой настежь, прошла по дорожке и поднялась по ступенькам. Обычно ее встречала горничная, однако на этот раз никого не было, но дверь была открыта, значит, ее ждут, поняла Анна, просто все заняты.

— Светлана, это Анна, можно войти?! — крикнула она в приоткрытую щель и на всякий случай стукнула пару раз резным дверным кольцом, заменяющим звонок. Никто не отозвался, только где-то неподалеку как будто громко хлопнули дверью.

Да, наверное, занята, решила Анна и перешагнув порог, прошла в учебную комнату, находящуюся на первом этаже.

Никита уже ждал ее. Он стоял спиной к дверям, склонив голову над столом, но, вероятно услышав, что кто-то вошел, обернулся. Увидев его лицо, Анна вскрикнула. Он был бледным и как будто напуганным.

— Никита, с вами все в порядке? — спросила она и кинулась к нему.

— Помогите… — Он смотрел блуждающим взглядом куда-то мимо нее.

Подойдя ближе, она в ужасе отпрянула: в одной руке мальчишка сжимал кинжал, а другую прижимал к груди. Под пальцами расплывалось огромное багровое пятно.

— Боже мой! Никита, что ты наделал?!

— Там, там… В рюкзаке… Телефон… — прохрипел тот и, показав куда-то позади себя, начал заваливаться прямо на Анну.

Она невольно выхватила из руки кинжал и обняла мальчишку, пытаясь удержать, но не смогла и вместе с ним рухнула на пол…

***

Это утро не было добрым, как, впрочем, и все предыдущие: все пятнадцать помноженные на триста шестьдесят пять. А перспектива снова трястись в автобусе делала это утро еще более мрачным. Надо было соглашаться на предложение Ростислава. Ведь предлагал заехать за ним. Но Адамов не хотел напрягать друга, тому пришлось бы встать пораньше и ехать на другой конец города. Да нет, не жалел он старого товарища, просто не хотел быть должным. Никому. Даже другу.

Алексей первым делом пошел в кухню, включил чайник, затем вернулся в комнату, раздернул шторы, и нажал кнопку на новом огромном телевизоре, висящем на стене. Пожалуй, это была единственная роскошь в его аскетичном жилище. Коллеги в прошлом году на сорокалетие подарили. И зачем? Его вполне устраивал старый допотопный «Шарп». Плохо показывал, чинил его не раз, но это был тот самый телевизор, в экран которого когда-то смотрела мама. Он и теперь не выбросил его, поставил в маленькой комнате и прикрыл ажурной салфеткой, которая уже пожелтела от времени и порвалась местами, ну и что? Ее вязала мама.

С большого плоского экрана прозвучал знакомый сигнал, вернувший Алексея в реальность. Начались новости.

Новости он ненавидел. И не потому, что там ежедневно показывали лесные пожары, нечищеные от снега улицы или взрывы бытового газа, и даже не потому, что политические новости с каждым днем становились все напряженнее, а всего лишь по той простой причине, что практически каждый день местное телевидение восхваляло одного человека. Уважаемого. Добропорядочного. Справедливого. И, конечно, искренне заботящегося о народе. Только что небожителем не называли, но это дело времени.

Нет, Алексей не винил телевидение, репортеров, журналистов, они же не знали, кого восхваляют. А он знал. Они ежедневно превозносили и воспевали самого ничтожного человека на свете — его врага, Самойлова Андрея Павловича.

Адамов смотрел сквозь экран, крепко сжимая в руках старый бокал с отбитым краешком и потускневшим, а некогда золотистым ободком внутри. Это Алена подарила ему на двадцать третье февраля. Ровно пятнадцать лет назад.

Именно столько лет он вынашивает одну мысль: найти, растоптать и уничтожить. Пока исполнил только первую часть — нашел. А вот растоптать и уничтожить этого мерзавца, к сожалению, до сих пор не удалось. Так, по мелочи: здесь завод закрыли, там финансового директора посадили. Да, все это Адамов. Но это так ничтожно мало для негодяя, который пятнадцать лет назад отобрал у Алексея все — мать, жену, неродившегося ребенка. Семью. Счастье. Будущее.

«… Вчера, четырнадцатого апреля, — тем временем вещал диктор с экрана, — в семье известного дизайнера Натальи Керкис произошла ужасная трагедия. Ее семнадцатилетнего сына застрелила Загородняя Анна, которая являлась репетитором мальчика. Виновная была задержана на месте преступления. Что толкнуло женщину на столь жестокий поступок? Обстоятельства выясняются. Идет следствие. Отец мальчика…»

Адамов передернул плечами и, не желая слушать дальше, нажал кнопку на пульте. Экран погас, но раздражение от услышанного не проходило. Женщина убила подростка. Неужели у нее были на то серьезные основания? Вряд ли. Ни у кого нет веских оснований убить другого.

Вот он. Он ведь давно мог шлепнуть своего врага. Еще пять лет назад, когда наконец нашел. Мог, конечно. Хлопнуть из пушки и дело с концом. Ну или переехать автомобилем. Или разыграть суицид. И сделал бы это так, что ни один пинкертон не распутал дело. Но нет, Алексей не мог этого допустить. В смысле, убить так просто не мог. Правда, не убил до сих пор вовсе не потому, что был таким человечным и гуманным. Уж точно не поэтому! Просто всеми уважаемый народный благодетель Андрей Павлович Самойлов должен жить долго и в таких же муках и терзаниях, в которых уже пятнадцать лет живет Алексей Адамов.

Он сжал кулаки, пытаясь прогнать воспоминания, но они так и лезли, так и проникали в каждую клеточку мозга. Самым наглым образом…

***

— Алена! Аленка, ты дома? Мама!

Алексей наспех скинул ботинки, по обыкновению раскидав их в разные стороны, хотя мать, а теперь еще и жена, все время ругали его за это. Что поделать, привычка, все время куда-то торопится. Он потянул носом: пахло пирогами и свежесваренным борщом. Заулыбался, предвкушая вкусный обед.

Адамов вдруг выпрямился и прислушался. Из комнаты раздавался звук телевизора, больше ничего.

— Алена! Почему такая тишина, и никто не встречает? С мамой что-то?

Он быстро прошел в комнату и замер на пороге.

Мать сидела в своем любимом стареньком кресле перед тем самым телевизором, плед с колен свалился, рука свесилась.

— Мам! Мама, тебе плохо?

Он подбежал к ней, заглянул в лицо и отпрянул.

Глаза смотрели куда-то вдаль, а по виску стекала струйка крови прямо по седой пряди волос, медленно и неизбежно окрашивая ее в бордовый цвет.

— Алена-а-а!!!

Алексей бросился в маленькую комнату, затем в кухню, на ходу доставая телефон. Вдруг споткнулся обо что-то и непроизвольно сделал несколько шагов назад.

Она лежала на полу, прямо посреди кухни…

— Нет, нет, нет!!!

Алексей кинулся на колени и схватил ее тоненькое запястье в надежде услышать жизнь. Две жизни… Совсем недавно, еще утром его милая Аленка была не просто женой, не просто его жизнью, она была двумя жизнями сразу.

Он смотрел на ее тонкую руку, на голубые венки, просвечивающие сквозь нежную кожу, на длинные, изящные, еще теплые пальчики, и боялся смотреть ей в лицо. И в глаза. Особенно в глаза! Такие любимые, зеленые, но теперь неживые. Все также не глядя, он провел рукой по ее векам и, не сдерживая рыданий, прижался губами к запястью. Ей было всего двадцать два…

***

Адамов снова мотнул головой, пытаясь вытряхнуть ядовитые мысли-змеи, без дозволения проникающие в мозг, выдавить их из памяти навсегда! Но вот уже пятнадцать лет изо дня в день эта тонкая безжизненная рука с венками всплывала в памяти, не давая забыться ни на секунду. Огонь в душе разгорался все сильнее, а сердце все больше леденело.

Убийцу не нашли. По извлеченным пулям удалось выяснить, что стреляли из старого раритетного пистолета. Следы привели к владельцу — пожилому интеллигентному антиквару, который сообщил, что давно продал оружие кому-то в частную коллекцию, в доказательство он даже нашел запись в журнале. Данные покупателя оказались фальшивыми.

Но Алексей и без того догадывался, кто убийца. В то время они как раз разрабатывали одну банду, дислоцировавшуюся в небольшом городке под Питером. По слухам верховодил там местный воротила Андрей Самойлов. Умный, хитрый и изворотливый. Капитан Адамов вел дело о нескольких убийствах и ограблениях, собрал улики и почти достал этого гада. А накануне как раз взял папку с делом домой, там были показания свидетелей и даже случайно сделанные снимки нескольких лиц, на одном из которых засветился Самойлов. Но в тот день папка исчезла.

В итоге улик оказалось недостаточно, потом нашлись случайные свидетели, давшие показания в защиту подозреваемых. В общем, привлечь убийцу к ответу не удалось, ускользнул он от правосудия, а вскоре бесследно исчез. Было понятно, что в отделе предатель, но и его вычислить не получилось.

Вскоре подразделение расформировали, и он уехал учиться в город, а еще через несколько лет милиция стала полицией, многие старые дела были утеряны, случайно или нарочно, теперь уже не разобрать. Но сути это не меняло — преступники остались преступниками. После всего случившегося Алексей решил посвятить свою жизнь борьбе с преступностью и поиску своего врага.

Адамов еще раз тряхнул головой, прогоняя воспоминания, встал, вышел в прихожую, скинул тапки, надел ботинки, плащ и, открыв дверь, шагнул за порог. Вернулся, поставил аккуратно тапки, взял забытый портфель и снова вышел.

Ступая по тротуару размашистым шагом, он с силой сжимал ручку портфеля и думал, думал, думал. Самойлов должен ответить! Он должен получить по заслугам! Нет, Алексей не хотел отомстить, он просто мечтал лишить счастья человека, который когда-то отнял у него все. Это не месть, это простая человеческая мечта, много раз убеждал себя Адамов. Месть по его мнению — нечто мелкое, пакостное и глупое, а вот мечта — это возвышенно, где-то даже поэтично.