Принц неслучайный

Юлия Климова (2015)

Однажды он приедет в деревню навестить горячо любимую бабушку и встретит там девушку, рядом с которой никогда не чувствовал себя уверенно и спокойно… «Валентина стояла около беседки — высокая, тоненькая, как тростинка, и… несгибаемая. Если бы в эту минуту на Кузёмкино налетел ураган, он не совладал бы с ней — это Сухов прочувствовал до костей. Такая она. Во всем. Хоть ты тресни!»

На планете Земля была только одна женщина, которую Андрей Сухов согласился бы носить на руках с утра и до вечера — без перерыва на завтрак, обед, ужин и сон. Она уже давно попрощалась с красотой молодости, принципиально не пользовалась косметикой, миллион лет не танцевала и не наряжалась, любила простую добротную одежду, обожала брошь (тяжелую, серебряную, в виде узорчатого овала с бирюзовым камнем посередине) и уверенно отдавала предпочтение книгам, игнорируя сериалы и болтовню соседок. Ее лицо избороздили морщины, волосы окрасила в серый цвет седина, нос стал крупнее, на шее повисла кожа, а на руках появились неровные пигментные пятна. Она вовсе не походила на маленькую невесомую старушонку из киношной сказки, ее вряд ли можно было назвать тихой, кроткой, и к одуванчикам эта пожилая леди тоже не имела никакого отношения. Но Андрей подхватил бы ее и понес, и плевать на косые взгляды, на тяжесть и недавнюю боль в пояснице, появившуюся после незапланированного похода в тренажерный зал. Плевать!

Да, Андрей обожал свою бабушку — Маргариту Анатольевну Сухову, и ради нее был готов на многие подвиги. Например, на протяжении долгих лет, каждую весну, он садился в машину, преодолевал сто километров пробок, въезжал на территорию деревни Куземкино, парковался возле ладного забора, брал лопату и перекапывал огромный огород и прилегающее к нему картофельное поле. Бодро перекапывал, лишь изредка позволяя себе ироничное: «Огурцы и помидоры, мои дорогие бабуси, можно купить на рынке. Запросто! Одно ваше слово — и овощной базар будет на вашей кухне! Ну же, решайтесь…»

Для Андрея — закоренелого городского жителя, офисного работника и человека, уважающего удобства, подобный труд действительно имел оттенок героизма. Но «бабуси» — Маргарита Анатольевна и ее подруга Лидия Ивановна — всегда отвечали одно и то же: «Спасибо, родной, но всякое мыло с московских рынков мы есть не желаем, так что ты копай, копай, драгоценный наш, не отвлекайся…» И без суеты, с достоинством и улыбкой выдавали маленькие торфяные горшочки с рассадой и ведерки с клубнями картофеля.

Собственно, деревенское хозяйство принадлежало Лидии Ивановне, а бабушка Андрея всегда была самой желанной и любимой гостьей в доме, и объяснялось это тем, что двух пожилых дам связывала многолетняя дружба, зародившаяся еще на школьной скамье. Дружба крепкая, верная, с солью и перцем, с сахарной пудрой, нежностью, заботой и одним пузырьком таблеток валерианки на двоих.

— Вот же спелись, — беззлобно ворчал иногда Сухов, выполняя просьбы и поручения «своих бабусь». То приходилось выкапывать в лесу березу («поровнее да покрасивше») и тащить ее на участок («чтобы глаз отдыхал и сердце радовалось»), то береза оказывалась не плакучей и нужно было идти за второй и сажать уже обе, то любимый кот пропал и, кажется, его видели на противоположном берегу местной реки Северки, то «колорадские жуки совсем распоясались», то просто необходимо организовать где-нибудь компостную кучу, да такую, «чтобы наша была компостнее других!». Спелись, обычно через минуту уже улыбался Сухов и брался за дело.

В Куземкино Маргарита Анатольевна проводила почти полгода (вторую половину весны, лето и начало осени), и Андрей навещал ее раза два в месяц, а то и три. Хорошо, если получалось провести субботу без родственников хозяйки, а то понаедут… Женское царство! Старшая сестра Лидии Ивановны, внучки, двоюродная племянница, золовка, крестница… Не расслабишься.

«Каждой бы тяпку в руки — и на огород!» — раздражался Сухов от трескотни, доносившейся то из кухни, то из беседки, то со стороны яблонь, где в тени деревьев пряталась кривоногая скамейка. И, конечно же, везде белье развешено, точно объявлен всемирный день стирки!

— Лучше бы пожрать чего-нибудь приготовили. — Андрей сдвигал брови и отправлялся дальше «поднимать целину».

А еще к Лидии Ивановне иногда приезжала Валентина с дочкой Марусей — беленькой семилетней попрыгуньей, любительницей мультиков, пирожков и варенья. И эта парочка отлично подходила под определение — седьмая вода на киселе. Кто-то там тридцать лет назад согрешил с кем-то, и сначала случился грандиозный скандал, затем не менее грандиозный развод, а уж потом на свет появилась Валентина Скворцова. Все семейство девчушку проигнорировало, а Лидия Ивановна приняла, разогнав родственников по углам.

— Закройте немедленно рты, сороки! Наша кровь — и точка! — твердо заявила она.

— Наплачешься ты с ней, — шипели сестры и тетки, — ох, наплачешься… У нее, между прочим, своя родня есть…

— А плевать мне на вас и на ту родню, — легко отвечала маленькая худенькая Лидия Ивановна и улыбалась. — Плевать с высокой колокольни. Хочет девочка приехать — пусть приезжает!

Андрей знал, что «война» тянулась долгие годы и особенно обострилась, когда Валентина родила Марусю.

— В подоле принесла, — стандартно с удовольствием охарактеризовали злопыхатели случившееся. — И немудрено. Вся в мать!

— Пошли к черту, балаболки, — парировала Лидия Ивановна и распахивала дверь дома еще шире.

Благодаря разговорчивости бабушки Андрей волей-неволей узнавал подробности жизни Валентины, но в памяти оставалось немного — не очень-то ему нравилась эта высокая худая сероглазая девушка: держится в стороне, взгляд иногда быстрый, иногда холодный или острый, а иногда и равнодушный. Неуютно как-то, неспокойно становилось при ее появлении. «Обожглась по молодости и теперь, наверное, всех мужиков ненавидит», — издалека думал Сухов и отворачивался. А Маруська ее вроде шебутная, жизнерадостная, но от матери далеко не отходит — маленький хвостик.

Маргарита Анатольевна целиком и полностью поддерживала подругу и солидарно осуждала всех инакомыслящих родственников Лидии Ивановны. «Душа за Валентину болит, — говорила она, — ох и намаялась девочка… То дочка очередную простуду подцепит, то из съемной комнаты попросят, то саму кашель бьет, то еще какая напасть приключится — тяжело одной».

Девочка! Андрей лишь хмыкал. Какая еще девочка? Почти тридцать лет — большая уже. Должна была как-то привыкнуть к обстоятельствам, пристроиться, что ли, чего уж теперь…

Но Валентина не жаловалась, и он это знал. А не знал бы — почувствовал, такие всегда терпят, не плачутся, вот только от «бабусь» не скроешься: разведают, буквально унюхают беду.

В конце февраля Сухову пришлось чуть ли не впервые сказать горячо любимой бабушке «нет», правда, потом он все же пошел на попятную… Маргарита Анатольевна попросила помочь устроить Валентину на работу.

— Только не ко мне, — замотал головой Андрей, не желая дополнительного неудобства и в офисе.

— А куда ж еще? Она одна дите воспитывает, ей по знакомству нужно, чтобы из-за больничных не слишком донимали и вообще поспокойнее было. Образование-то у Вали подходящее есть — экономическое, а с опытом плохо… Зато она хороший секретарь. — Ровно, точно дело уже было решенным, говорила Маргарита Анатольевна и добавляла: — Ты, Андрюша, будь любезен, устрой к себе, а мы с Лидой тебе спасибо скажем.

Конечно же, бабушка с Лидией Ивановной скажут спасибо, не Валентина же придет благодарить!

И Сухов сдался, хмурясь, скрепя зубами и нервами, сдался. Но устроил не в свой отдел, а подальше — в бухгалтерию. «Пусть там бумажки перебирает и образование свое экономическое вспоминает…» — подумал он и с тех пор лишний раз мимо двадцать третьего кабинета не проходил, чтобы не пересекаться, не чувствовать на себе пронзительный взгляд, не топить потом в душе непокой.

Конец ознакомительного фрагмента.