Дерево игры

Юлия Комарова, 2022

В сборнике рассказов Юлии Комаровой «Дерево игры» вас ждёт несколько ярких и вдохновляющих человеческих историй. Герои этого сборника совсем не похожи друг на друга – городские и деревенские жители, старики и дети, влюблённые и расставшиеся друг с другом. Русские, англичане, греки. Но все они словно прошли сквозь очищающий дождь из песни Саши Башлачёва «Время колокольчиков», и «оказались разные, большинство – честные, хорошие». Конечно, каждая эпоха и каждая географическая локация требуют от людей соответствующих слов, реакций и поступков – будь то Балаклава времён Крымской войны, советская «провинция у моря» или глухая вятская деревня в России девяностых. Тем не менее, интонация и стиль повествования неизменно отражают колорит и культурные традиции древней земли Крыма, родины автора. В рассказах из этого сборника тонкий психологизм и поэтическая проза удачно сочетаются с верой в способность человека проявить свои лучшие качества независимо от исторического времени и житейской ситуации.

Бездонная бочка

— Эй, мать, иди принимай бочку!

Петро прогрохотал по двору и поставил большую гулкую жестяную бочку к стене дома. На порог вышла, вытирая руки рушником, полная седеющая женщина. Марийка осмотрела бочку со всех сторон и одобрительно кивнула:

— Отож! Оттащи ее в огород, поставь рядом с теплицей — буду огурцы поливать отстоянной водой.

— И придумала же…

— Не придумала! Говорю тебе — мучнистой росы в этом году у меня не будет. Огурцы не любят воду из-под крана! Зинаида в прошлом лете так делала, ни один огурчик не пропал!

— Поглядим…

Петро работал на шахте всю жизнь. Терриконы и тоннели — вот его ландшафт и пейзаж. Утром жена собирала ему тормозок — четвертинку хлеба, луковицу, крутое яйцо и кусок сала. Тратить время и силы на выход из забоя, чтобы пообедать в столовой, у шахтеров не принято. То ли дело присесть на отвал породы и закусить своим домашним. Главное, чтоб крысы твой тормозок не оприходовали до обеда. Но тут уж у каждого свои приемы, как защититься от грызунов.

Петро не был героем или энтузиастом, не стремился к рекордам, он просто рубил и рубил породу спокойно и упорно, изо дня в день. И неожиданно перевыполнил норму без малого в два раза. Чуть не получил от своих Орден Сутулова — мужики вырезают его из старого рештака* и крепят на спину. Но никто не решился на эту шутку, уж больно силен был Петро, несмотря на свой возраст. Когда кто-то из молодняка заикнулся было об этом, старик посмотрел на него своим тяжелым взглядом, сплюнул и выдохнул:

— Понабирали пингвинов* в шахту. У меня нах прогулов больше, чем у тебя стажа.

Полученную премию он отметил так же, как и каждую получку — пил молча и много, а потом встал и на ровных ногах дошел до дома, упал на койку и тут же отключился на ночь и весь следующий день. Марийка смирилась с таким ежемесячным ритуалом и давно уже не скандалила, тем более что Петро никогда не пропивал больше четверти всех денег, а получал прилично.

— От же бездонная бочка! — приговаривала она, снимая с бесчувственного мужа сапоги и штаны.

Старшая дочь давно не жила с родителями, да и вообще уехала с мужем после окончания Медуниверситета. Любочке было три годика, когда Таня привезла ее к бабушке и дедушке и оставила на целый месяц. Девочка оказалась смешливой и понятливой — никогда не лезла без толку под руки, но зато сразу приходила со старым стетоскопом и целым набором пластиковых шприцев, чтобы «обследовать деду», когда он ложился вечером на диван в большой комнате. Она внимательно слушала ему грудь, качала головой и серьезно говорила:

— Хрипы в легких! Но вы не расстраивайтесь. Сейчас сделаем вам укольчик, и будете, как новенький! — и доставала самый большой шприц со стертыми мерными делениями на боку, набирала в него воду из пузырька, прицеливалась в потолок и выпускала воздух со струйкой жидкости. В чудодейственную силу горчичников девочка не верила:

— Понимаете, пользы от них нет. Но и вреда тоже. Если только у вас нет аллергии. Так что, если настаиваете, я могу поставить.

— Такая разумная! — восхищенно рассказывал дед своим товарищам, когда они добирались на бабе лене на-гора*. — И в кого такая? Марийка-то у меня простая.

— А Танька? Танька, вишь, ученая у тебя, врач!

— Да, Танька сурьезная баба.

Однажды Любочка заболела — рвота, понос, температура под сорок. За день она сдулась, как воздушный шарик — из пышечки превратилась в белесую тряпочку. Весь день в забое дед не находил себе места, а вечером едва успел помыться и переодеться, и бегом домой. Любочка была еще слаба, но уже обрадовалась деду, обняла его за шею и прошептала:

— Сегодня ты будешь меня лечить.

Петро достал из кармана припасенный стетоскоп и приладил его к ушам. Руки подрагивали от напряжения, когда он аккуратно касался холодным металлом разгоряченного тельца.

— Ну как? Хрипы есть? Жесткое дыхание? — голосок у девочки был слабенький, еле слышный.

Дед сосредоточенно помотал головой.

— Все в норме, — твердо сказал он. И внучка выздоровела.

По утрам в свой выходной дед любил набрать Любочке ковшик клубники или малины на огороде и смотреть, как она жмурится от удовольствия, сжимая во рту красную сочную ягоду.

— Вкуусно! А ты хочешь? — и протягивала ковшик.

— Не, не люблю я. Баловство одно. И молоком запивай! Это самое оно, — советовал дед.

Внучка улыбалась и послушно отпивала глоточек парного молока. Щечки у нее розовели.

— Размяк батя с Любкой-то, — говорил Серега матери, осторожно посмеиваясь.

— Отож, размяк. А чего не размякнуть? — соглашалась Марийка, раскатывая тесто на пельмени.

— С нами, небось, не возился. Меня-то знай порол только.

— И мало порол, — вскидывалась мать, — Ишь! Не зубоскаль тут. Положь булку-то, нечего кусочничать! Сейчас обедать будем.

И гнала его из кухни, как ту назойливую муху.

Сын Серега у Петро, в отличие от дочки Тани, всегда был шалопаем — предводителем уличных банд. Через пень-колоду окончил школу и загремел в армию. А после дембеля остепенился. Устроился на работу — автомехаником, надумал жениться. И то сказать, девочка ждала его все это время, писала письма и даже один раз ездила к нему в отпуск. Красивая, умная. Училась в педагогическом.

Свадьбу, как водится, сделали деревенскую: во дворе накрыли столы, Марийка наварила самогонки, Петро заколол порося. Танька на свадьбу не приехала — у нее отпуск начинался на следующий день, поэтому ждали ее утром после гулянки.

Любочку нарядили, как принцессу. Марийка целый день шила белое кружевное платье из нового отреза тюли. Серегина невеста в шутку позавидовала:

— Кто на свете всех милее?

А Любочка обняла ее и радостно уверила:

— Ты! Ты самая красивая!

Свадьба была шумной и веселой, как и положено. С песнями и плясками. Гостей набилось столько, что пришлось выносить из дома круглый прабабкин стол и ставить его отдельно — для детей. Малыши часам к одиннадцати утомились и заснули, где пришлось. Любочка привыкла на ночь беседовать с дедом, подошла к нему и удивилась перемене: Петро смотрел в одну точку невидящим взором и молчал на все ее уговоры пойти с ней.

— Деда, я тебе что покажу! Там в бабушкиной бочке — шарик светится. Ты же можешь его поймать? У меня не получается, он утонул глубоко…

Уже под утро Марийка хватилась Любочки. Ни среди спящих детей, ни среди пьяных взрослых ребенка не было. Марийка метнулась на улицу, но опомнилась и стала искать во дворе и на огороде.

— Аааааа! — вопль разбудил всю округу. — Петроооо!

В калитку вбежала Танька — только что с вокзала. В большой жестяной бочке кружевным кругом вздымался подол праздничного платья. Любочка лежала в воде лицом вниз. Всю ночь.

Шахтерский жаргон

Баба лена — ленточный конвейер или поездка на нем.

На-гора — выехать на поверхность из шахты.

Орден Сутулова — символическая награда, которую обещают особо рьяным работягам. По преданию вырезается в мехцехе из рештака. Либо отпиливается кругляк от чурки и крепится с помощью закрутки на спине

Пингвин — ученик.

Рештак — шахтерский автобус. Он же скотовоз

Тормозок — обед, еда, которую берут с собой в шахту. Обычно — хлеб и сало (колбаса).