Трущобы во дворце

Юлия Лангровская

Юная подёнщица Сашенька, осознав, какую выгоду может ей принести её незаурядная красота, решает выбраться из душившей её нищеты и любой ценой стать процветающей, уважаемой дамой. Для этого она сначала пишет донос на собственного отца и, когда того сажают в тюрьму, благополучно выходит замуж за графского мажордома. Живя в доме хозяина, Сашенька соблазняет его племянника и с его помощью подстраивает гибель старого мужа. Впереди эту коварную особу ждёт множество приключений на её тернистом пути в высшее общество.

ГЛАВА 5

— Что так долго? — спросила Наталья, зайдя в курятник, где Саша возилась уже третий час.

— Все. Уже закончила. Вы поужинали?

— Нет еще. Надя только сняла платье. Сейчас сядем. Поторопись.

Женщины и дети расположились за столом. Саше подумалось, как хорошо все-таки без мужиков. Спокойно. Свободно. Чувствуешь себя человеком, а не рабыней. Вот бы так теперь всегда. Только самой все решать относительно своей жизни, не подчиняясь глупому деспотизму.

Она ела с особым наслаждением, хотя еда и не была вкусной. Мысли ее надолго опережали текущие события, любопытство не давало покоя. Интересно, как сейчас у Боташовых? Ведь, если арестуют всех, то никакой свадьбы не будет. Получится, что и Надя останется в выигрыше, никуда из дома не уйдет, и Саше не надо будет нагружать себя лишними делами. Можно будет гулять, а главное, завтра же уволиться с завода. Деньги у нее есть, на конфеты ушло совсем немного и если жить экономно, то их хватит не на один месяц.

Наталья начала поглядывать на часы. Ее лицо становилось тревожным. Саша наблюдала за матерью. Действительно, стрелки уже приближались к десяти, а мужиков все не было. Обычно они возвращались с собраний в девять или половине десятого. Саша тайно ликовала и сдерживала всеми силами улыбку, готовую, словно яркий свет, прорваться в эту мрачную кухоньку.

Неужели, сработало? По идее — должно. Предполагать, что может быть иначе — просто не логично.

— Что-то их долго нет, — протянула Надя, перенимая беспокойство матери.

— Где папа? — захныкал Дима, потеряв аппетит.

Маленький Николай давно посапывал в своей кроватке, но тут вдруг проснулся и заплакал.

«Интересно, сколько им могут дать?» — рассчитывала Саша, не обращая внимания на остальных.

Часы тикали и тикали. Детей отправили спать, а женщины, сев у порога, стали прислушиваться к малейшему звуку.

«Их точно взяли» — радовалась Саша, когда часы пробили одиннадцать. — «Вот только, не отпустили бы».

— Девочки, идите спать, — произнесла, наконец, Наталья дрожащим голосом. — Вам завтра на работу. Я сама их дождусь.

Надя принялась плакать, за ней разрыдалась и мать. Они прижались друг к другу. Саша не считала нужным их утешать, но осталась сидеть рядом. От предвкушения победы у нее пропало желание спать.

Половина двенадцатого. Полночь. Час ночи, два. Наталья находилась в полусознательном состоянии. Надя прикладывала ей на грудь мокрое полотенце и поила валерьянкой, хотя сама чувствовала себя не лучше. Саша также изображала беспокойство, металась по кухне и, заламывая руки, причитала:

— Господи, что случилось, что случилось?!

Она глядела на мать и сестру, не понимая, какой резон им убиваться. Ведь теперь все должно наладиться. Или они и впрямь любят Андрея и Михаила, несмотря на их деспотизм и грубость? Как такое может быть? От этой мысли у Саши только прибавилось презрения к Наталье и Наде.

Так, в стенаниях и тревогах прошла вся ночь, и едва рассвело, Наталья собралась уходить.

— Может, Боташовы что-то знают? — заметила Надя.

— К ним и иду, — от нервов у матери почти не было голоса. — Посидите с детьми, я сейчас же вернусь, чтобы вы не опоздали на работу.

— Я с тобой! — рванулась Надя.

— Я останусь, — сказала Саша. Она принялась планировать сегодняшний день. «Первым делом, пойду с Надькой на завод и попрошу расчет. Она пусть остается, если хочет, а с меня этой гадости хватит. Потом схожу на рынок и куплю себе пару приличных платьев, вместе с обувью, конечно. Может быть, еще какое-нибудь недорогое украшение, просто так, для привлекательности, поем еще немного конфет и заодно поспрашиваю о работе… но, надо оставить денег на черный день. Хотя, прежде стоит, все же, убедиться, получилось ли все как надо или не совсем…» — Саша так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как проснулись братья. Они захныкали, прося покушать, на что сестрица ответила, махнув рукой:

— Ай, отстаньте! Век бы вас не видеть!

Тем временем Наталья и Надя, подойдя к дому Боташовых, наткнулись на запертую дверь. Ставни также были наглухо затворены, и ничто не указывало на присутствие там кого-то живого. Это было странно, у женщин подкашивались ноги.

— Может, еще не проснулись? Может, папа с Мишей вчера напились, обо всем забыли и остались у них ночевать? — понадеялась Надя. — Ну, конечно, мама, они наверняка спорили часы напролет о свадьбе, ведь осталась всего неделя. Вот и не заметили, как время пробежало.

— Ах, твоими бы устами, дочка… — плакала несчастная женщина. — Таня! — крикнула она, прорезав рассветную тишину. — Тань!

— Татьяна Даниловна! Володя! Николай Гаврилович! — помогала ей дочь своим слабоватым от природы голосом.

Никто не откликался на их отчаянный зов. Они кричали и кричали, цепляясь за малейшую надежду, но тщетно. Наталья вконец извелась и повалилась на бордюр, возле калитки.

Вдруг заскрипела дверь соседнего домика и на крыльцо вышла пожилая женщина.

— Степановна! — кинулась к ней Наталья.

— Ах, дочка! — всхлипнула старушка. — Ты бы не голосила впустую. Нету там никого. Их вчера еще вечером всех до одного уволокли. Облава была. Кто-то донес, видать. Сейчас они в комиссариате сидят, говорят, суд будет.

Саша пила чай на кухне, продолжая планировать свое ближайшее время, и ничуть не обращая внимания на братьев, что уже изошлись в криках и просьбах их накормить, когда двое мужчин и Надя внесли во двор бессознательную Наталью.

Девушка возликовала, едва бросив взгляд на мать и сестру, не сомневаясь уже ни в чем.

— Где они?! — кинулась она со ступенек, изображая тревогу.

Через пару часов все прояснилось. Когда женщины втроем пришли в комиссариат, им изложили все подробности произошедшие вчера.

— Собрание носило явно выраженную бунтарскую наклонность, звучали призывы, крики, лозунги. Когда дом окружили, несколько человек пытались сбежать через задний двор, и были ранены. Ваш муж является одним из организаторов, мы давно это предполагали и теперь доказательства налицо. Он понесет заслуженное наказание, сударыня, — протараторил Ярофеев с таким видом, будто делает одолжение.

Наталья и Надя принялись умолять его о свидании с задержанными, но комиссар был непреклонен:

— Никаких свиданий до суда. Там увидим.

— А когда же суд?

— Скоро, надо полагать. На той неделе.

— А Боташовы… тоже…

— Тоже. Вся семья бунтарей. Даже женщина!

— Таня?! Как же так?!

— Татьяна Боташова кричала наравне с остальными мужчинами, известные вам, должно быть, лозунги.

— Нет…

— Увы.

— Так значит, свадьбы не будет? — вмешалась, молчавшая до сей поры Саша.

— Какой такой свадьбы? — нахмурился комиссар.

— Володя Боташов… мой жених, — Надя потупила взор.

— О, мадемуазель! Вы, может, и выйдете замуж за этого юношу, но не скоро. Могу вас заверить.

«Конфеты сегодня будут с коньячком!» — Саша победно вскинула голову и сжала кулачки в карманах платья.

Сбегая по лестнице комиссариата, ей казалось, что она летит, что за спиной выросли крылья, которые отныне унесут ее от всех прежних бед в совершенно другую жизнь, где она забудет все, что было раньше и никогда больше не увидит тех, кто заставлял ее страдать.

— Идите на работу, девочки. Вы и так уже сильно опоздали. Попросите расчет за папу и Мишу, нам понадобятся эти деньги. И сами объясните все так, чтобы вас не уволили. Теперь не знаю, как мы заживем.

— Пошли, — Надя обняла сестру за плечи и чуть повисла на ней, убитая горем.

— Успокойся! — буркнула Саша. — Иди сама. И попроси расчет за меня тоже. Ноги моей больше не будет в этом заведении!

— Как же так? Что ты будешь делать?!

— У тебя все в порядке с памятью? Ты не забыла, где я всегда хотела работать? Уж точно не на заводе. Я способна на большее, чем ткать идиотские коврики. Я наймусь, наконец, в прислуги, в богатый дом и уйду от вас. Вы сами будете жить в своей убогой конуре, с кучей детей, которых, я уверенна, потом прибавится. Мне надоело спать на тесном топчане вместе с тобой, надоело носить только серые платья и стоптанные башмаки, надоело нянчиться с братьями и уж точно, я не хочу через пару лет быть сосватанной за такого же тупого бугая, как твой Володя. Имею я право на свои собственные мысли и желания, а не навязанные отцом? Если я умнее, способнее и красивее вас, зачем влачить то же убогое существование? Мало ли, что думает отец? Если хочет, пусть отречется от меня. Но я не повторю судьбы мамы и тебе не советую. Неужели, ты не можешь быть потверже? Тебе себя не жаль?

— Ты никогда так не говорила… боже мой, и ты все время жила ненавидя нас?! За что?!

— Ты никогда ничего не поймешь. Мне кажется, ты боишься жизни. А раз так, то зачем тебе вообще жить? — осклабилась Саша, сверкая глазами.

— Господь с тобой! — перекрестилась Надя. — Да, здорова ли ты?

— Я здоровее вас всех. В том числе и на голову. Что ты от меня хочешь? Я уже все тебе объяснила. Теперь для меня начнется другая жизнь.

— Куда ты?

— На рынок.

— Зачем?

— Мне нужна приличная одежда, а это платье я отдам тебе. В утешение.

— А деньги?

— Неужели ты думала, что я все отдавала этим горе-фанатикам? Для чего? Для их собраний? Одними идеями сыт не будешь, — и Саша, пристукнув каблучками, зашагала прочь от сестры, нагловато задрав голову и качая бедрами.