Рабыня Смерти

Юлия Михайловна Герман, 2017

Она должна ему подчиняться, забыв о собственной гордости и чувствах, превращаясь в монстра на службе у Смерти. Но она уверена, что даже чудовища способны любить. Вытерпев все муки Ада, снова и снова будет пытаться пробуждать в нём чувства, вступая в борьбу за его душу, в обмен на собственную. Только он не намерен сдаваться, демонстрируя ей лишь страдания, боль и унижения. Сможет ли она покорить самого Хозяина Ада? В оформлении обложки использованы фотографии автора Illustrissima под кодом 1313610095 c сайта shutterstock и автора prometeus 44298555 с сайта ua.depositphotos.Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Дор ждал меня в машине с заведенным мотором. Распахнула дверь, молча падая на сиденье. Не сказав ни слова, Проводник тронулся с места, и мы покинули этот чёртов город. Разговаривать совсем не хотелось, как и слышать посторонние звуки. Будто прочувствовав моё состояние, блондин соблюдал полную тишину, не включив даже музыку. Но я не замечала этого. Оцепенение, в котором покинула номер, не спадало. После проблеска энергии внутри расползлась какая-то пустота, напоминающая тот вакуум, в котором болталась моя душа после смерти. Без единой эмоции смотрела в окно, раздумывая, почему нет ни угрызений совести, ни шока, ни ненависти к себе. Возможно, всё придет позже, но пока казалось, что я куда-то исчезла и осталась пустая оболочка чужого тела. Словно, сущность, испугавшись совершенного злодеяния, спряталась в пустоту, лишь бы не повторять содеянного. Даже все те вопросы, которые стоило задать Проводнику, больше не интересовали меня. Для своего состояния смогла найти лишь одно описание — я закончилась.

Обратный путь, в отличие от дороги туда, тянувшейся целую вечность, показался молниеносным. Занимался рассвет, когда мы вернулись в город, считавшийся моим домом. Как ни странно, несмотря на напряженный день, совершенно не чувствовалось усталости. Тело было наполнено энергией больше, чем когда-либо, готовое бросить вызов новым испытаниям. Проблема была в душе. После многочасового оцепенения, она выползла из своего укрытия, покрытая коркой льда. Реальность содеянного обрушилась на неё словно снежная лавина. Я совершила убийство! Сама! Более того, мне хотелось это сделать, и я просчитывала свои действия, целенаправленно двигаясь к полученному результату. Это злонамеренное убийство, которое не несет за собой никаких оправданий. Не важно, что я должна была это сделать, и якобы не было другого выбора. Он есть всегда! Может, я сделала неверный выбор, и лучше мучиться, исполняя прихоти Дьявола, чем убивать ни в чем неповинных людей. Но тот мужчина был насквозь гнилой, на него сработал радар, и вопросов в черноте его души возникнуть не могло. Но я не Бог! И не могу распоряжаться жизнями людей по своему усмотрению. И не вправе судить кого-то и тем более выносить приговор, достоин человек жить или умереть. Да и кто я теперь, чёрт возьми? Каратель? Каратель чего? Ведь не просто так охотники собирают жизни, для этого должна быть какая-то цель или миссия. Я мать его, совсем ничего не знаю об этом мире, также как и о себе. Могла ли подумать, что убийство дастся мне так легко? Нет, не могла. Неужели, была такая склонность от рождения, и не зря Охотник выбрал именно меня? Нет, это все бред. Он выбрал меня из-за радара, который указал ему на мою вонючую душонку.

Глаза первой жертвы, которые раскрылись в ужасе от осознания участи, не желали забываться. Взгляд мужчины, словно навсегда выжженный в сознании, стоял передо мной. Я не могла спрятаться от его предсмертного упрека, преследующего повсюду. Закрывала лицо руками, промывала с мылом глаза, пряталась под одеялом — и ничего не спасало. Несколько часов стояла под горячим душем, пытаясь смыть с себя всю скверну и согреться под обжигающими струями от озноба, сотрясающего тело. Но даже после этого мне казалось, что с ног до головы перемазана кровью, отдающей запахом гнили.

Достав из бара бутылку водки, выпила её до дна, не поморщившись, в отчаянной попытке забыться, но чертов алкоголь не заглушил ни чувства вины, ни гадливости. Как бы мне хотелось, выйти на улицу, встать посреди проезжей части и получить по заслугам за свой грех. Но это не решит совершенно ничего. Я просто убью еще одно невинное тело, а моя душа продолжит также парить от одного к другому, словно паразит, забирая жизни у ничего не подозревающих смертных.

Всё это время, что я занималась самобичеванием, Проводника где-то носило. Куда он пропал, было совершенно всё равно. К тому моменту, когда я была готова уже выйти на улицу и оставить тело Марго в попытках очиститься от грязи, прилипшей к нему, дверь номера широко распахнулась. Блондин медленно ввалился в комнату, усаживаясь в кресло напротив кровати, на которой я лежала, свернувшись калачиком, уткнув пустой взгляд в одну точку.

— Отвратительное зрелище, — громко сказал Дор. Его голос заполнил все помещение, накрывая со всех сторон.

— Можешь потише, — закрыла уши руками, стараясь изолировать себя от создаваемого им шума.

— Ещё не устала жалеть себя? — услышала его приближающиеся шаги. — Поднимай эту очаровательную задницу с кровати. У нас много дел на сегодня! — мужчина схватил меня за плечи и поставил на ноги.

От неожиданности я ойкнула. Он стоял практически вплотную ко мне, испепеляя глазами, которые сейчас казались особенно зелеными. Не выдержав напора, я опустила голову.

— Детка, у нас с тобой есть время до полуночи, чтобы привести тебя в порядок и обсудить все интересующие тебя темы, — схватил меня за подбородок, приподнимая его и удерживая на месте, не давая опустить снова голову вниз. — Если хочешь, можем найти новое тело.

Идея о смене носителя воодушевила. Возможно, это поможет хоть как-то снять с себя груз ответственности за убийство.

— Хочу, — тихо сказала, посмотрев с надеждой ему в глаза.

— Что ты хочешь, Детка? — усмехнулся блондин, переведя взгляд на мои губы.

— Тело другое хочу!

— Прижаться к другому телу? — приблизил лицо к моему.

— Сменить тело хочу, идиот! — пнула Дора под коленку, отпихивая от себя.

— За что? — рассмеялся Проводник. — Я только пытался поднять тебе настроение. И поверь, я умею делать это гораздо эффективнее.

— Можешь поднимать его кому-нибудь другому, — залезла в шкаф, доставая ту одежду, в которой была Марго в торговом центре. — Сейчас я хочу лишь избавиться от этой суки.

— А жаль, я бы не прочь еще задержать эту суку на часок — другой, — подошел сзади, обнимая за талию.

— Как ты меня достал! — скинула с себя его ладони. Вышла из спальни и заперлась в ванной комнате.

Идиотский смех Дора звоном отражался от стен. До сих пор не смогла привыкнуть к его этой дебильной реакции на каждое мое слово или действие. Казалось, он просто не умеет быть серьезным дольше минуты. Как бы ни старалась свыкнуться с этим, пока выходило хреново.

Дор привел нас в популярное молодежное кафе. Ощутив запахи еды, желудок издал неприятный звук, напоминающий о том, что в него уже почти сутки не закидывали ничего кроме алкоголя. Заняв столик, первым делом начала осматривать присутствующих.

— Что тебе заказать? — уставился в меню Проводник.

— То же самое, что себе, — продолжила рассматривать девушек, которые могли бы претендовать на роль моего носителя.

Пока блондин разбирался с заказом, несколько раз осмотрела всех посетителей кафе и даже официанток. Но не увидела никого, кто смог бы заинтересовать.

— Будешь так пялиться, глаза сломаешь, — Дор достал со стола зубочистку, пожевывая её во рту вместо сигареты.

— Не могу найти никого подходящего. Либо слишком молодые, либо страшные, — обреченно вздохнула, отвернувшись от зала.

— Не напрягайся ты так. Серьезно. Самое неприятное на сегодня позади. Наслаждайся свободой.

— Как можно вот так просто взять и забыть о том, что сделал? У тебя это также легко было? Или ты никогда не был Охотником.

— Был. И да, кажется, тоже мучился, — на мгновение он задумался. — Хотя нет. Думаю, не сильно парился из-за этого. Тот факт, что по-прежнему могу гулять по земле, меня волновал гораздо больше, — выплюнул зубочистку, увидев приближающуюся официантку.

Перед нами на стол опустились два больших блюда с гигантскими стейками и картофелем фри. Проводник не дожидаясь ни секунды, накинулся на долгожданную еду.

— С кровью? — посмотрела на лежащую передо мной свинину.

Вилка, с подцепленным куском мяса зависла рядом со ртом блондина. Он прокашлялся, опуская её обратно на тарелку.

— Что ты, Детка! Сырой! — засмеялся он, покачивая головой. — Я, по-твоему, похож на дикого зверя? Должен огорчить тебя, но люблю хорошо приготовленную пищу, — продолжил качать головой, отправляя мясо в рот.

Некоторое время ещё крутила головой вокруг, в надежде найти подходящее тело, но запах горячей, свежеприготовленной еды, взял верх и, наплевав на поиски, принялась за трапезу. Вкус горячего мяса и хрустящей картошки поглотил все моё внимание, отодвигая на задний план переживания и тревоги. Чёрт! Я даже забыла, какое это блаженство просто насладиться едой. Казалось бы, такая обыденная вещь, которую мы не считаем за нечто, стоящее особого внимания. И только лишившись такой обыкновенной радости, начинаешь ценить её. Есть, спать, принимать душ, стоять ногами на земле, чёрт возьми, — все это означает быть живым.

Съела горячее и разделалась с яблочным штруделем. Расслабившись, потягивала кофе, облокотившись о стол. Наполненный желудок дарил своеобразное умиротворение, и даже подобие ощущения счастья. Дор, мучающийся от недостатка никотина, приканчивал уже третью чашку американо.

— Наконец-то, на твоей мордашке, появилась улыбка. Могу считать это за свою заслугу или ты просто одержима едой? — поставил пустую чашку на блюдце.

— Спасибо тебе, что напомнил, какой еда может быть вкусной, — улыбнулась, откидываясь на спинку кресла.

— Всё что угодно, Детка! Наконец-то, я смог тебе угодить, — радостно потёр ладони друг об друга.

— Одно очко в твою пользу, — рассмеялась, почувствовав приятную негу, растекающуюся по конечностям.

— Я открыл счёт! Надо же! Наставлять тебя становится все интереснее и интереснее, — в следующую секунду он перевёл взгляд на пустую кружку, взяв её в руки. — Теперь ты готова поговорить? — посмотрел на меня каким-то грустным взглядом.

— Рано или поздно это необходимо будет сделать, верно? — возвращаться в свою мрачную реальность после момента, похожего на счастье, совсем не хотелось.

— Верно. К тому же, — Дор сделал паузу, — сегодня ночью важное событие.

— Та-а-а-к, — всё, что он мог считать важным, настораживало меня. — Для кого?

— Для тебя, — замолчал он.

— Снова выхожу на охоту? — капли холодного пота проступили на шее.

— Нет, так часто нельзя, — Проводник наклонился вперед. — Должно соблюдаться равновесие, понимаешь? Несмотря на то, что нам по херу на все законы и прочее, но если бы охотники каждую ночь выходили за добычей, то это превратилось в настоящее истребление.

За столом повисла тишина. Дор полностью погрузился в свои мысли, вопреки сложившейся традиции не делясь ими. Я рассматривала, как сошлись брови на его переносице и как нервно он крутил пустую чашку из-под кофе в руках.

— Ты должна кое-что усвоить, Саша, — первый раз он обратился ко мне так, как обращались почти все при жизни. — Тот мир, в котором находимся мы с тобой, он… как бы тебе лучше это объяснить? — поставил фарфор на место и протянул руку за зубочисткой. — Он будто является искривленным отражением того, к чему ты привыкла. В нём нет места добру или состраданию. И таких, как ты, которые даже после первой жертвы часами мучаются от угрызений совести, просто не существует!

Блондин повысил голос, но, заметив оборачивающиеся в нашу сторону головы посетителей, перешел на шепот, наклоняясь еще ближе ко мне.

— Если хочешь знать, я до сих пор не понимаю, какого хрена охотник выбрал тебя, — выдохнул, отстраняясь, зажал зубочистку между губ и перевел взгляд на посетителей.

Последние слова Проводника показались какой-то злой шуткой. Не может быть, чтобы я чем — то отличалась от тех гнилых душ, которые забирают подобные мне. Да и как можно говорить о чистоте, когда практически никто из моих знакомых, бывших при жизни, не вспомнил обо мне ничего хорошего. Ну, если не считать секса…

— Зачем ты все это говоришь мне? — Дор вводил меня в заблуждение, и требовалось понять намеренно это или нет.

— Готовлю к тому, что тебя ждет сегодня ночью, — вопреки моим ожиданиям на лице блондина не появилось хорошо знакомой ухмылки. Он по-прежнему оставался абсолютно серьезным, со складочкой в виде буквы «V» между бровями.

— Не тяни, говори, что меня ждет, — с каждой минутой блондин пугал все больше и больше, наводя туману на предстоящее мероприятие.

— Сегодня в полночь будет обряд посвящения.

— Что это означает?

— Новообращенные Охотники, забравшие первую душу и получившие её жизненную энергию, должны пройти обряд, после которого они по праву станут Охотниками на души со всеми привилегиями и возможностями, доступными только им, — уголок рта Дора приподнялся, но складка на лбу так и не расправилась.

— А разве убийство не включает в себя этот самый обряд?

— Оно даёт тебе только доступ. Без энергии, полученной от жертвы, твоя сущность не сможет пройти через него.

— Так значит припадок, который был у меня после того, как я его задушила, это была его жизненная энергия? — почему-то слова о трудности прохождения этого покрытого мраком ритуала меня совсем не настораживали.

— Да, это была энергия твоей жертвы, — усмехнулся Дор.

— И она каждый раз будет разрывать меня на части? — он хотел, чтобы я задавала вопросы, пусть теперь отвечает.

— Это будет зависеть от жизненной силы убитого, — блондин пристально смотрел на меня до тех пор, пока из его груди не вырвался смешок. — Поразительно, Детка! Это все что тебя интересует? Не суть ритуала, ничего больше? Только интенсивность боли?

Проанализировав всю его речь о безобразности того мира в котором теперь буду жить вечно и о предстоящем ритуале, поняла, что не хочу пугаться раньше времени тому, чего, совершенно очевидно, не смогу избежать.

— Да. Только это, — пожала плечами, допивая капучино.

— Тогда нам стоит поторопиться с выбором тела и подготовкой к ритуалу.

Из кафе я вышла рыжей длинноногой девицей, которая, слава Небесам не относилась к накаченным силиконом куклам. Обыкновенная симпатичная студентка, забежавшая перекусить между парами. Как и обещал Дор, о приключениях Марго город не забудет. Интересно было бы посмотреть на то, как она будет объяснять Андрею, где пропадала больше суток, после того, как половина персонала её отца видела дочь босса, гуляющую под руку с неизвестным мужиком. Что касается убийства, то, как объяснил блондин, никто из присутствующих в том отеле и ресторане не вспомнит о её пребывании там. Это к лучшему. Независимо от моей глубокой антипатии к ней, вешать на бывшую соперницу убийство, совсем не входило в мои планы.

Запрыгнув в серебристый BMW, мы через три часа прибыли в мегаполис, встретивший нас гирляндами и новогодними надписями. Оставалось несколько часов на подготовку к обряду. В гостинице Дор вручил мне чехол с одеждой и отправил наряжаться. Длинное шелковое белое платье на тонких бретельках напоминало больше ночную рубашку, чем вечерний наряд. Открытая спина и глубокое декольте не позволили надеть лифчик, так как сидящее вплотную платье демонстрировало на показ все белье. Поэтому пришлось лишиться и этого предмета гардероба. Туфли на высокой шпильке и уложенные крупными волнами волосы превратили рыжую простушку в настоящую актрису, сошедшую с обложек глянцевых журналов.

Дор был чрезвычайно молчалив на протяжении всего дня. Даже увидев меня в таком откровенном наряде, не скрывающем практически ничего, он не сделал ни одного грязного намека. Молча довез меня до огромного особняка в готическом стиле, находящегося в пригороде. И так же не проронив ни слова, помог выйти из машины на морозный воздух.

Музыка, доносящаяся из особняка, разносилась на всю округу. Оказавшись на улице, почувствовала, что кожа покрылась мурашками от звуков, которые доносились из этого не то дома, не то замка. Мрачные, и в то же время прекрасные, звуки заманивали внутрь. Не увидев причин для промедления, направилась к лестнице, но рука Дора обхватила моё запястье.

— Александра, что бы там не происходило, помни, что это только одна ночь, ничто по сравнению с целой вечностью, которую ты сможешь прожить в свое удовольствие, — если бы я не знала, что Проводник не человек, то подумала бы, будто он боится. Его зрачки расширились, а между бровей снова пролегла тревожная складка.

— Всё будет хорошо, — накрыла его руку ладонью, чуть улыбаясь. — Я помню.

Блондин шумно выдохнул и подставил локоть, облаченный в черный фрак. Когда мы подошли к дверям, они открылись перед нами, словно по волшебству, приглашая внутрь. Нас приветствовал огромный зал, освещенный тысячами свечей. В дальнем конце помещения, играл оркестр. Зал рябил от черного и белого. Дамы и мужчины, облаченные в черное, сопровождали пару противоположного пола в белом. Девушки в белом были одеты точно в такие же платья, которое дал мне Проводник. Мужчины, в отличие от девушек, одеты в белые шелковые фраки, под которыми также не угадывалось никакого белья, даже рубашки. Значит, это те люди, которых будут посвящать. Сопровождающие наряжены в дорогие платья и массивные бриллианты, дорогие дизайнерские фраки и кожаные перчатки.

Люди в черном громко смеялись, общаясь между собой, совершенно не обращая внимания на тех, с кем пришли. Несмотря на шум и показное веселье, на лицах присутствующих читалась скука. Стоило нам оказаться внутри, как Дора облепили дамы с хищными лицами и плавными движениями.

— Илиодор, ну наконец-то! — промяукала брюнетка с заостренными чертами лица. — Мы уже думали не застать тебя сегодня.

Он освободился от моей руки, превращаясь из серьезного и угрюмого, плохо знакомого для меня мужчину, в того, к кому я привыкла за эти дни. Блондин хмыкнул, улыбнувшись так, как он делал это лучше всего.

— Ну, что ты, Софи! Это зрелище я ни в коем случае не мог обойти стороной, — он осмотрел без доли стеснения женщину с ног до головы, задерживая взгляд на её декольте.

— Я всегда знала, что на вас в этом плане можно положиться, — последовала его примеру брюнетка, призывно облизывая губы.

Мне было дико до жути наблюдать за их брачными играми. Они что, серьезно? Еще чуть — чуть, и она задерет подол платья и запрыгнет на него! Мы даже не успели толком войти, как эта нимфоманка предлагает ему себя. П-ф-ф-ф-ф! Даже я не доходила до такого.

— Не торопись, Софи, — положила ей руку на спину эффектная блондинка с шикарным бюстом. — Дай нам для начала насладиться обществом Илиодора. Мы так долго скучали по нему, — она опустила ладонь вдоль выреза платья на спине брюнетки, прикрывая веки и, кажется, рассматривая ширинку на брюках моего Проводника.

Да что за чёрт с ними творится? Они возбудина накушались? Да и как он, Дор, обсмеивающий всех и вся, может вызывать такую реакцию у этих течных сучек?!

— Я бы рассказал вам парочку шуток, пока не началась основная часть, — засунул руки в карманы брюк блондин, — но тогда вы знаете, что у нас будут крупные неприятности.

Не в силах больше слушать этот похотливый бред, прошла внутрь зала, осматривая присутствующих. Озноб, появившийся на улице от звуков музыки, не желал исчезать. С каждым проведенным внутри мгновением дискомфорт и дрожь становились всё сильнее. Безэмоциональные хищные глаза людей в черном, их плавные движения и чувство превосходства царили в этом зале. Растерянность и восхищение, с которыми наблюдали за этими пантерами те, кто собирался разделить мою участь, заставляло сердце быстрее биться в груди, предчувствуя надвигающийся кошмар. Именно кошмаром заполнятся стены этого особняка. Другого более подходящего слова не могла подобрать. Но и рационального объяснения для своих ощущений тоже не находила. Я бродила между гостей этого… приёма? Что это вообще? На вечеринку не сильно похоже. Если всё же приём, то где хозяин всего этого действа? Или это просто ритуальное сборище? Мысли о последнем красными сигналом тревоги зажглись в сознании. Мимолетные взгляды сопровождающих на тех, кто пришел в белом, напоминали то, как обычно смотрят на хомячков в клетке, от которых нет совсем никакого толка.

В глубине зала, на большом столе стояли сотни серебряных бокалов с темной жидкостью. Но ни один из гостей не притрагивался к ним. Подойти ближе, чтобы лучше рассмотреть, не решилась. От того стола буквально веяло холодом. Развернулась, стараясь не смотреть на Хищников в черном, оценивая только тех, кто в белом. Но все они были буквально приклеены к своим Проводникам, внешне не испытывая и доли дискомфорта.

Странное поведение Дора в течении дня и жуткие предчувствия, не отпускающие ни на секунду внутри этого дома, постепенно складывались в единую мозаику, полная картинка которой так и не желала соединяться воедино. Обняла себя руками, стараясь разогреть заледеневшее тело. Снаружи кожа была теплой, холод шел изнутри. Не спеша прогуливалась по залу, ища глазами хоть одного похожего на меня. Но каждый из присутствующих обдавал холодом и равнодушием, либо раболепным трепетом перед черными пантерами.

Оказалась у огромного оркестра, играющего гипнотизирующую мелодию. Повернула голову к основному залу, и первобытный страх жадными щупальцами пробрался до самых скрытых уголков души, окрашивая её в багровый цвет. Льдисто-голубые глаза — прожекторы пронзили насквозь. В одно мгновение меня сковало по рукам и ногам, а дыхание затруднилось. Все вокруг превратились в кишащую массу, оставляя только мужчину с темными волосами и гипнотизирующими глазами. Дышать становилось все сложнее, будто на этот раз его рука сомкнулась вокруг моей шеи, перекрывая кислород, выжимая последние проблески жизни. Я физически ощущала, как из меня уходит та энергия, которую получила прошлой ночью. Безвыходность и отчаяние вонзались в тело вместе с тем, как энергия покидала дух. Вот и всё. Сегодняшняя ночь превратится в мой собственный ад.

— Что, мать твою ты делаешь, — зашипел Дор, подлетевший со спины. — Бл***, ты вообще понимаешь что творишь? — схватил меня за предплечья, резко разворачивая к себе, выводя из оцепенения в которое ввел Незнакомец.

Глаза блондина горели красным, а под кожей, как и в прошлый раз, проползало нечто. Не обращая внимания на его жуткий вид, выдохнула с облегчением. Еще несколько секунд, и мою душу вынули бы из тела, заставив корчится в агонии.

— Не смей и шага делать в сторону от меня, поняла? — продолжал скалиться Проводник. — Ты не имеешь права просто прогуливаться по залу и пялится на гостей и их души! Тебе повезло, что никто из Высших не решил проучить тебя, заставив испытывать такие муки, что даже участь рабыни показалась бы тебе Раем.

Дор дернул меня за руку и, вернув себе человеческий вид, повел к столу с напитками. Против воли, словно притягиваемая магнитом, повернула голову туда, где стоял мой убийца. Но вместо него была лишь пустота. Надев ухмыляющуюся маску, Дор кивал и приветствовал очередных хищников, прервав тактильный контакт. Больше он не сказал ни слова.

А я никак не могла отойти от того, что тот, по чьей вине я впуталась в этот мрак, находился под одной крышей со мной. Он видел и меня, и я больше чем уверена, узнал, не взирая на другую внешность. Стараясь не оглядываться, прислушивалась к ощущениям, пытаясь понять рядом ли он.

Раздался бой курантов, отбивающих полночь. В зале воцарилась гробовая тишина. Сопровождающие по очереди забирали бокалы со стола и возвращались к своим душам. Центр зала освободился, освобождая место для гигантской каменной чаши, которую вынесли фигуры в черных плащах с лицами, скрытыми капюшонами. С промежутком где-то в минуту, звучал новый гонг. На тринадцатый раз Дор встал передо мной, вытянув в руках бокал, но не давая его. На секунду посмотрела на стоящих рядом. Черно — белый контур замыкался вокруг чаши. Гонг снова пробил тринадцать ударов, и Проводники протянули бокалы посвящающимся. Не сгибающимися пальцами обхватила серебро, прижимаясь к нему ртом. Темная вязкая жидкость полилась в рот. Горечь с металлическим привкусом втекала в тело. С каждым новым глотком, голова становилась легче, а из души исчезали все страхи и холод. Выпив все до последний капли, отдала ёмкость.

Странная истома, напоминающая сексуальное возбуждение, зарождалась вместо холода. Жар, эйфория и похоть затмили все мысли. Тело зудело, требуя разрядки. Я хотела унять эту жажду, не важно как, не важно с кем. Потянулась к бретельками платья, скидывая его с плеч, оставаясь полностью обнаженной. Руки, подчиняясь зову тела, начали сжимать возбужденные до боли соски, гладить тело, изнывающее от желания получить желаемую разрядку. Затуманенным взглядом увидела, как бокал в руках Проводника сменился огромным кинжалом. Мне было плевать, что это значит, хотелось только совокупляться, дико, жестко трахаться как животному. Фигуры в капюшонах расползались по залу. Почувствовала чужие руки, ласкающие моё тело. Звук наслаждения вырвался из груди, когда сильные пальцы дотронулись до пульсирующего комочка плоти. Со всех сторон слышались сладострастные стоны, вызывающие еще большее желание. Пальцы на теле разжигали страсть сильнее, поглощая последние проблески разума. Желание разрывало на части, требуя утолить голод любой ценой. Воя как раненное животное, терлась о ласкающие пальцы. В следующее мгновение в мое лоно ворвалось нечто огромное, разрывая изнутри. Боль вперемешку с блаженством пронзило тело. Огромный фаллос снова и снова разрывал лоно, подкармливая страсть еще больше. Долгожданная эйфория так и не наступала. Похоть, сводящая с ума, не получая того, что ей требовалось, выворачивала сознание наизнанку.

Избавить себя от этого мучения. Руки потянулись к кинжалу, за которым следила мутным взором. Сжав крепко в ладони металлическую рукоятку, резко вонзила клинок в сердце. Как только острие пронзило плоть, моя сущность вылетела из тела, сквозь туман наблюдая за происходящей оргией. Фигуры в плащах насиловали тела посвященных, издающих последние вздохи. Их родные сущности сгустками зеленой энергии, висели рядом с бьющимися в агонии жертвами. Тело за телом совершало последние движения, высвобождая на свободу голубые сгустки, стекающиеся в огромную чашу.

Черные Хищники, один за другим, черпали из гигантского сосуда бокалами голубую субстанцию, выпивая её до дна. На глазах, вместо чопорных мужчин и женщин, появлялись чудовища с горящими глазами, коричневатой кожей, исполосованной сетками вен. Вместо рук появлялись лапы с острыми когтями. Эти монстры накинулись на мертвые тела, разрывая их на части и сжирая ещё тёплую плоть по кусочкам.

За всем происходящим я наблюдала словно сквозь мутную призму, не дающую разглядеть подробностей. Не замечая вокруг ни страха, ни ужаса, только какое-то совершенное умиротворение, вслед за которым меня снова поглотила темнота.