Игры рядом

Юлия Остапенко

Так себя ведут трёхлетние дети. Каждый занимается чем-то своим, хотя рядом с ним сидит другой. Никаких общих действий, контакта, чувства, взгляда – потому что невозможно понять другого. Это называется – игры рядом. Люди вырастают, а игры не меняются. Даже если это люди из фэнтезийного мира. Особенно если это люди из фэнтезийного мира…

ГЛАВА 1

Кони тихо всхрапывают в густой тишине леса. Негромкие разговоры, напряжение в руках, стискивающих оружие, в губах, сжатых суровыми полосками, в глазах, устремленных на забросанную ветвями хижину. Кряхтение, почесывание, недовольство. Верность присяге, слепое подчинение вышестоящим. Зверство комаров.

— Вы в самом деле думаете, что они его выдадут, милорд?

— Не выдадут. Он выйдет сам.

— Да ему же тогда конец. Он не может этого не понимать!

— Чем вы так обеспокоены, капитан? Я сказал — мы ждем до рассвета. Если ничего не изменится, потешите ваших головорезов. Но попробуйте только упустить его или убить при атаке. Не мне рассказывать, что с вами будет.

— О да, разумеется, милорд.

— Зря злорадствуете. Он выйдет.

— Сомневаюсь…

— Хотите пари?

Покашливание, натужные смешки. Звонкий шлепок ладонью по истерзанной комарами шее. Мокрые от пота рукояти мечей. Стальные ободки шлемов поблескивают в ярком свете факелов. Плотное зеленое кольцо ощерившихся оружием тел вокруг забросанной ветвями хижины.

— Ты не пойдешь!

Я взял кувшин, стоящий посреди стола, перевернул, потряс над кружкой. Всё вылакали, мерзавцы. Хоть бы глоток оставили.

— Не игнорируй меня! Эй! — раздраженно выкрикнул Роланд.

Я поднял на него глаза.

— Ты что-то сказал?

— Проклятье, да! Я сказал, что ты никуда не пойдешь!

— Роланд, — мягко проговорил я, — мне слышатся в твоем голосе командные нотки. Возьми себя в руки и потерпи еще немного. Скоро я уйду, и ты вполне законно займешь мое место. Не торопи события. А пока ответь на вопрос, который я задал: осталась в этой гребаной дыре хоть капля пойла?

Он вспыхнул, быстро отвел взгляд. За что я всегда любил старину Роланда, так это за искренность. Пятилетнему ребенку легче скрыть свои мысли, чем этому парню. Его тщеславие ни для кого не было тайной. И именно поэтому нисколько меня не беспокоило.

— Эван, он прав, — неуверенно сказала Флейм. — Мы не отдадим тебя Зеленым.

— Верно. Я сам к ним пойду, — согласился я. — Мне в третий раз повторить вопрос?

Она посмотрела на меня в замешательстве, окинула взглядом скудную обстановку хижины.

— Я… не знаю… — она запнулась. — Вроде что-то еще было…

— Ну так пошевелись и принеси мне выпить.

— Я принесу, — сказала Арлетт, вставая.

— Спасибо, родная, — умилился я такой заботе. Линнетт, конечно, тут же встала тоже, хотя обшарить полки вполне можно было и в одиночку. Но они всё делали вместе. Пока близняшки гремели пустыми черепками по углам хижины, я осмотрел свою приунывшую команду. Они отворачивались, прятали глаза, боясь выказать беспомощность, которую чувствовали едва ли не впервые в жизни. Даже Юстас, заткнуть которого обычно можно только хорошей затрещиной, молчал, словно безъязыкий, уткнувшись взглядом в пол.

— Ладно, — сказал я наконец, когда их немая растерянность начала действовать мне на нервы. — Помнится, мы собрались здесь для того, чтобы обсудить план действий на ближайшее время. Вот давайте этим и займемся.

Произнося эти слова, я небрежно прижал к столешнице скрещенные пальцы левой руки. Ребята быстро переглянулись, опасливо посматривая на окна, а я кивнул. Голову даю на отсечение, снаружи дом облеплен Зелеными, отличающимися особенно тонким слухом. Небольшая доза дезинформации им не помешает.

Это понравилось не всем.

— Эван! — возмущенно вскинулся Роланд.

— Да? — мягко отозвался я, поворачиваясь к нему. — Ты будешь говорить первым? Что нового в твоем районе?

— Какого хрена! У нас сейчас есть заботы поважнее!

— Какие? — поинтересовался я.

Он осекся, потом неуверенно сказал:

— Ну, надо решить, как нам выбраться из этой западни…

— И как же? — все с тем же искренним интересом спросил я. — Кое-кто засветил наше укрытие, и теперь там, — я ткнул большим пальцем за плечо, — собралось две сотни Зеленых. А может, и три, Жнец их знает. Они стоят вокруг поляны, как частокол, и, судя по всему, уходить не собираются. Что ты предлагаешь делать в такой ситуации? Я жду конкретных идей.

Роланд посмотрел на меня с отчаянием, но я был безжалостен.

— Нет? В таком случае прекрати дергаться и займись делом. Расскажи, что происходит в твоем районе.

— Эван, так нельзя, — сказала Флейм.

— А как можно, Флейм?

Она не ответила. Вернулись близняшки. Арлетт поставила передо мной бутылку. Я горячо поблагодарил, счистил с горлышка клейкую массу, откупорил, отпил не глядя и даже не нюхая. Горло ожгло огнем, но это было именно то, в чем я сейчас нуждался.

— Блеск, — утерев рот, хмыкнул я и поднял глаза на сидящих в гробовом молчании соратников. Они смотрели на меня с ужасом, отчаянием и… да, жалостью, Жнец подери. Это меня просто взбесило, но я держал себя в руках. Не время размениваться на такие мелочи.

— Роланд, я жду.

Он глубоко вздохнул и начал говорить. Его люди выяснили, что Зеленые собирают большие силы к южной части лесов. Нет, ему не известно, насколько большие. Вероятно, не меньше трех тысяч, потому что двигаются они крайне медленно.

— Дураками родились, дураками и помрут, — с презрением сказал Грей. Я кивнул одобрительно. Парень явно понимает что к чему. Возможно, пришло время доверить ему подразделение. Должен справиться.

— Дуглас, что у тебя?

Этот бесстыжий проходимец мялся и заикался, не решаясь поднять на меня глаза. Это он привел хвост, опрометчиво воспользовавшись старой, давно вышедшей из употребления тропой. Теперь, успев вдоволь на него наораться, я чувствовал, что он нуждается в поддержке больше, чем любой из нас. Я подбадривал его взглядом и кивками, но до конца рапорта он дотащился с видимым трудом. Кажется, все вздохнули с облегчением, когда он закончил.

— Паулина?

И даже наша радость, услада очей наших, сладкоголосая шлюшка, которую мы ретиво подкладывали в постель людям Шерваля и которую ничто в мире не способно было вогнать в краску, отчиталась с видом школьницы, не выполнившей домашнее задание. Это уже становилось просто смешно. Я продолжал выдергивать их по одному, тормошил, заставлял думать. Им придется многое сделать без меня. Не то чтобы я не был в них уверен, но мне будет спокойнее подниматься на виселицу, зная, что дело моей жизни цветет и ширится. А всё проклятое тщеславие. Никто из нас его не лишен…

Через полчаса, выслушав всех, я вроде немного их расшевелил: глаза снова заблестели, голоса стали громче, увереннее, мои ребята уже перебивали друг друга, предлагая варианты, то и дело перемигиваясь и беззвучно смеясь в паузах между репликами, — похоже, игра их увлекла. Впрочем, до обычной бурной дискуссии, не раз заканчивающейся рукоприкладством, по-прежнему было как до неба.

— Ладно, — сказал я наконец и положил на столешницу пальцы правой руки, давая понять, что скажу правду, — Грей, я думаю, тебе пора взять подразделение.

Он резко выпрямился, Паулина восторженно захлопала в ладоши. Послышались одобрительные возгласы.

— Возьмешь пять человек, — продолжал я. — Отберешь сам. Займетесь… северо-западом. Там уже почти чисто, но еще три или четыре деревни остаются под местным лордом. Разберетесь.

— Да, Эван, — с восхищением сказал Грей.

— Роланд, — я повернулся к нему, хлопнул по плечу. — В мое отсутствие ты остаешься за главного.

Все разом притихли. Я понял, что действительно заставил их на время забыть о ситуации, в которой мы оказались, и они только теперь вернулись к реальности. Эх, а жаль. Выйти бы сейчас на поляну, потянуться, хрустнуть позвонками… Развести костер, послушать песни Юстаса, утащить Флейм в кусты… Я поймал ее растерянный, бегающий взгляд и понял, что она думала о том же.

— Перестань, — резко сказал Роланд. — Ты никуда…

— Слушай, хватит, ладно? — устало попросил я. — Ты же знаешь… вы все знаете, что другого выхода нет.

На этот раз никто не возразил. Они сидели полукругом: лучшие мои люди, близкие друзья… все тут — почти все, кроме одного. Самого близкого, пожалуй. Но сейчас я был рад его отсутствию.

— Мы можем принять бой, — вдруг сказал Юстас. Я вздрогнул от неожиданности, за какой-то час успев привыкнуть к его молчанию. Наши взгляды встретились. Он смотрел спокойно, судя по всему, непоколебимо уверенный в том, что говорит дельные вещи, и меня вдруг охватила дикая злость.

— Можем! — резко ответил я. — Еще как можем! Пойдешь в первых рядах, будешь крушить черепа Зеленых своей лютней! А? Что скажешь?

— Не думаю, что это даст ощутимый результат, — невозмутимо ответил он, похоже, ничуть не задетый моим тоном, — но я готов попытаться.

Мгновение я не сводил с него глаз, потом, врезав кулаком по столу, поднялся.

— Знаете что… — начал я и осекся. Они стали подниматься: все, почти одновременно. Неизменные арбалеты уже были в руках, Роланд, Уинтер и Сайрс положили ладони на мечи. Флейм достала кинжал и, попробовав пальцем кончик лезвия, спрятала в ножны, по-прежнему сжимая рукоятку.

— Мы тебя не отдадим, — мягко прошелестел сладкий голосок нашей Паулины.

Я окинул их взглядом, внутри как-то странно защемило: то ли смеяться захотелось, то ли плакать. Знать бы, что они потом не пожалеют, если останется кому жалеть… Знать бы.

— Сядьте.

— Эван… — начала Флейм.

— Сесть, я сказал!

Они поколебались, потом неохотно вернулись на свои места. Я остался стоять, хотя ноги охватила слабость.

— А теперь послушайте меня. Да внимательно послушайте! Бравада — это хорошо, но вы должны думать о том, ради чего мы всё это делаем. Важен результат, а не средства, понимаете?

— Ты не можешь быть средством, — сказал Дуглас.

— Кто угодно может быть средством! — отрезал я, — Хватит бахвалиться! Кто вы такие, Жнец вас подери? Вы арбалетчики, партизаны, вы бандиты с большой дороги. Вы привыкли бить изподтишка, из засады, под прикрытием листьев. Молчать! — резко сказал я, когда Роланд и другие мечники гневно зароптали против такой клеветы. — Как бы то ни было, нас здесь всего десять человек. А там, за стенами, — две сотни солдат. Как вы собираетесь с ними справиться?

— Мы умрем с честью! — пылко сказал Юстас. Мне захотелось врезать ему со всей силы, но я сдержался, только холодно посмотрел мимо него на сжавшихся близняшек.

— Линнетт, иди сюда, — приказал я. Она тут же вскочила. Арлетт вскочила тоже, но я рявкнул:

— Сиди! Я позвал Линнетт!

Она растерянно опустилась на место. Линнетт подошла, смущенно улыбаясь. Я шагнул к ней, рывком схватил за волосы, дернул, повалил на колени, выхватил ее кинжал и приставил к горлу, запрокинув ей голову назад. Линнетт шумно вдохнула, хватая воздух широко раскрытым ртом. Все ахнули, повскакивали с мест, Арлетт ринулась ко мне. Я наотмашь ударил ее по зубам, а когда она рухнула на пол, придавил ее шею носком сапога.

— Хороши воины, нечего сказать, — с отвращением проговорил я, отпуская обеих. Девчонки отпрянули, тесно прижимаясь друг к дружке. Линнетт всхлипывала.

— Ты что, сдурел?! — заревел Роланд. — Они ведь женщины!

— А ты думаешь, Зеленым не плевать, женщины они или нет? Для солдат они в первую очередь легкие жертвы! И все вы знаете, что девчонки далеко не худшие из здесь собравшихся, — я безжалостно посмотрел на Юстаса. — Вас перережут как свиней. А меня возьмут все равно.

Линнетт заплакала. Арлетт гладила ее по голове. Роланд сверлил меня свирепым взглядом, многие хмурились. Юстас глядел с укором. Флейм смотрела как-то странно, я не мог понять смысла ее взгляда.

— Ты намекаешь, что мы хреновые бойцы, да? — наконец проговорил Дуглас.

«Конечно, нет. Нет, вы самые лучшие», — хотел сказать я, и не покривил бы душой. Но если бы я сказал это, они бы стояли за меня стеной, и Зеленым пришлось бы разгребать гору трупов, чтобы выволочь меня из-под нее. А эти ребята слишком хороши, чтобы умирать вот так.

— Слышали? Это слова Дугласа, не мои, — холодно сказал я.

Все молчали. Я чувствовал нарастающую враждебность и в который раз удивился тому, как легко управляю их настроением. Сейчас мне нужно было вызвать у них злость — если немного повезет, они сами вытолкают меня за двери. Во всяком случае, их преданность под влиянием оплеванного самолюбия дала временную слабину.

— Вы отличные стратеги, — сказал я, делая вид, что пытаюсь утешить их. — Сопротивлению нужны ваши головы, а не руки.

— Твоя голова нужнее всех наших вместе взятых, — проговорила Флейм, и я быстро, чтобы не дать им времени осмыслить ее слова, ответил:

— Глупости! Каждый из вас отвечает за серьезную часть работы, а я всего лишь координирую ее. Роланд прекрасно справится… Да, Рол?

Он молчал и только сопел, видимо, еще не отойдя от оскорбления, которое я нанес ему, а заодно и всем остальным. Мне вдруг стало стыдно перед ними, но только на миг.

— Так что прекратите маяться дурью, — резковато сказал я, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Мы всё обговорили, заместитель назначен. В следующий раз соберетесь… без меня. Только место смените.

— Ты и за дураков нас тоже держишь? — проревел Роланд. Юстас метнул в него пристальный взгляд. Я понял, что недолго смогу удерживать среди своих соратников враждебное настроение, и поспешно отступил.

— Нет. Я знаю, что вы справитесь. Иначе бы…

— Иначе бы что? — тихо спросил Грей.

Я запнулся, мотнул головой. Мой взгляд упал на початую бутылку ядреного пойла. Я схватил ее, жадно присосался к горлышку и пил не отрываясь, пока из глаз не потекли слезы. Потом со стуком поставил на место, шумно выдохнул, вытер глаза и поднял голову. Спирт ударил в виски, с силой погнал кровь по сосудам. Я взглянул в окно. Зыбкий лесной воздух, еще совсем недавно напоминавший цветом сажу, теперь походил на сырой пепел. Скоро рассветет.

— Ну, пора прощаться, что ли? — хрипло проговорил я.

Юстас сорвался с места, подскочил ко мне, крепко обнял, тут же отстранился. Роланд смотрел на него ошалело. Я сглотнул, стал остервенело пропихиваться к двери, на ходу пожимая руки и хлопая по плечам. Паулина повисла у меня на шее.

— Мы тебя вытащим! — в отчаянии выкрикнула она, метнув умоляющий взгляд па Грея. — Отобьем по дороге! Ты ведь сам сказал: из засады мы кого угодно сделаем!

— Это верно, — с легким удивлением согласился я.

— Точно, — оживился Роланд, его суровое лицо просветлело. — Так и сделаем! Ну всё, парень, недалеко тебе ехать, не расслабляйся.

— Будьте осторожны, ребята, — серьезно сказал я, и они усердно закивали. Уже у самой двери меня догнала Флейм, обняла за плечи. Я обхватил ее за талию, притянул к себе, впился ртом в податливые губы. Мы целовались долго, исступленно, я беззастенчиво лапал Флейм за мягкие места, не смущаясь чужих взглядов. Потом оттолкнул ее от себя, силой расцепив упрямо сжавшиеся на моем затылке руки.

— Ну, прощайте, — неловко усмехнулся я, кладя мокрую ладонь на ручку двери. Уронил взгляд на арбалет, сиротливо лежащий рядом с полупустой бутылкой. Внезапно внутри всё скрутилось тугим холодным узлом, и я заторопился, боясь, что он затянется еще туже.

— До встречи! — угрожающе поправил Роланд. Я кивнул, криво улыбнулся и не в силах больше видеть их лица, на которые снова возвращалось беспомощное отчаяние, толкнул дверь.

Свет факелов ослепил меня. Я замер, слушая внезапно поднявшийся шорох: солдаты распрямляли одеревеневшие от долгого сидения спины, вскидывали луки и арбалеты. Зазвенела сталь, заскрежетали мечи, вытягиваемые из ножен. Я пошел вперед, глядя ниже уровня пламени факелов и пытаясь рассмотреть того, кто возглавлял эту ораву. В самом деле ораву: кажется, их было еще больше, чем я решил сначала. Никак не меньше двух сотен, и это только те, кто окружил поляну. Наверняка лес на милю вокруг нашпигован солдатней.

— Стоять! — звонко крикнул кто-то со стороны оцепления. Я остановился, поднял руки, демонстрируя миролюбивые намерения.

— Бросить оружие!

— Да какое на хрен оружие? — внятно сказал я, старательно выискивая в толпе одинаковых, словно близнецы, немытых и небритых солдат, того, кто непременно должен был устроить мне торжественную встречу. Увидел — за миг до того, как презрительно поджатые губы шевельнулись, отдавая приказ, к которому я морально был почти готов.

— Взять его!

Ко мне ринулась целая толпа, сопя и звякая железом, и это меня почти восхитило. Учитывая то, что я вышел сам, был безоружен и явно не собирался сопротивляться, вполне хватило бы двух человек. Так нет же, набросилось не менее шести, и мне это немного польстило. Пока они связывали меня, я апатично размышлял, не ходят ли уже среди Зеленых легенды о моей невиданной силе, о которой ну никак не догадаешься, глядя на мою не слишком внушительную комплекцию.

Потом меня поставили на ноги и подтащили к предводителю, отличавшемуся от своих подчиненных как солнце от булыжников. Изящный, стройный, аристократ с головы до пят, в до блеска начищенных латах из белого металла, с, как ни странно, отнюдь не безвкусным плюмажем на шлеме. Плюмаж, естественно, зеленый, но, судя по осанке, его обладатель как минимум генерал, хоть и вассал Шерваля. Надо же, какая честь.

Он медленно оглядел меня с ног до головы, и в его глазах читалось желание прикоснуться ко мне, дабы убедиться, что я настоящий. Наконец, удовлетворенно кивнув, он негромко проговорил:

— Эван Нортон, вы арестованы по обвинению в мятеже.

— Чьим именем? — немедленно спросил я. Изящный лорд уставился на меня с изумлением, словно понятия не имел, что я умею говорить.

— Именем его высочества герцога Шервальского, — поколебавшись, наконец ответил он.

— С каких это пор его высочество обладает правом арестовывать? Насколько мне известно, он сам разыскивается войсками нашего августейшего монарха.

Глаза изящного лорда забегали.

— Всё равно, — неловко ответил он. — Вы нарушили законы королевства и будете препроведены в Арунтон для суда и следствия.

Арунтон. Ближайший отсюда город, лояльный к мятежному брату короля. Суд и следствие, как же. Вздернут, небось, на первой же достаточно высокой ветке. Если повезет. Могут и четвертовать.

— Я требую, чтобы меня судили в столице. С предъявлением обвинений именем короля. По всем правилам. Иначе это просто разбой, — продолжал издеваться я, наслаждаясь ситуацией. Изящный лорд смотрел беспомощно, чувствуя, как позорно слетает с него незримый венец исполнителя воли высшего закона. Наконец он присмотрелся ко мне внимательней, пригнулся ближе, с отвращением отпрянул.

— Да вы пьяны! — потрясение воскликнул он.

— Вас это шокирует? — улыбнулся я, прекрасно осознавая правоту его слов.

— Уберите, — поморщился изящный лорд, отворачиваясь. Меня стали оттаскивать в сторону, и я крикнул:

— Эй, а как насчет моих людей? Вы обещали дать им уйти, если я сдамся!

Изящный лорд обернулся, сдержанно улыбаясь, и меня замутило от этой улыбки.

— Граф Гленован держит свое слово, — вкрадчиво сказал он. — Ваши люди смогут уйти, как и было обещано. Но не сейчас. Им придется посидеть в этом укромном местечке до завтрашнего утра, ибо мне не слишком хочется терпеть лишние хлопоты, защищаясь от их попыток отбить вас по дороге в Арунтон.

Я представил лица моих несчастных соратников, прильнувших к щелям в заколоченных окнах, представил глупую, отчаянную надежду в их глазах и усмехнулся. Бедняга Роланд изведется муками совести, когда поймет, что замещает меня отнюдь не временно. Странно, что люди столь отчаянно нуждаются в оправдании собственных слабостей.