Прощённые

Юлия Эрнестовна Врубель, 2010

Ранней весной 1834 года архитектора Иосифа Ивановича Шарлеманя посещает богатая заказчица, мать молодого офицера, погибшего на печально известной «самой кровавой дуэли 19 века». Пожилая дама предлагает Шарлеманю выгодный и интересный заказ. Но стоит архитектору приступить к работе, как его размеренная жизнь резко меняется. Шарлеманя преследует загадочный и странный незнакомец, историю которого и предстоит узнать читателю. В качестве иллюстраций использованы фотоматериалы к дипломной работе автора.

Глава 6. Авантюрист, однако же, горжусь

На утро следующего дня, старательно намытая, да умащённая до блеска колясочка надворного советника мягко пружинила на смазанных рессорах, свернув с Большой Морской на Невский, в сторону Дворцовой.

Против парадного входа гостиницы «Лондон» Шарлемань велел остановить. Встречающий гостей седой швейцар в длиннополой зелёной шинели с поклоном распахнул внушительную дверь. Шарлемань, прижав к себе бювар, со снятым при входе цилиндром в руке, вошёл в просторный вестибюль.

— Госпожа Новосильцева? Екатерина Владимировна? — переспросил портье. — Так точно, пребывает у себя.

— Попрошу доложить. — Шарлемань представился и протянул визитку.

Не более пяти минут спустя, он шёл по красному ковру гостиничного коридора к апартаментам Новосильцевой.

Екатерина Владимировна ждала в гостиной, в домашнем чёрном платье кружевном чепце на серебристых волосах. После приветствия она присела на диван, указав архитектору место напротив себя.

— Не скрою — рада вашему визиту. Скажу даже больше — ждала.

Она улыбнулась тепло, с особым умиротворением.

Шарлемань слегка смешался:

— Признаюсь, опасался не застать, либо отвлечь, застав вас не одну.

— Да ведь в столице я живу уединённо. А если и выезжаю — то по делам. Но дел, сказать по правде, у меня немного. — Она, улыбаясь, пожала плечами. — Вчера наведывалась к моему издателю…

Шарлемань наклонил вопросительно голову.

— А вы не читали моих повестей? — Она рассмеялась. — И верно. Есть перья лучше, да острей.

Смущённый Шарлемань подумал, что книжных лавок не навещал уже давно. Выписывал парижские архитектурные журналы, да младший брат слал из Италии отчёты о местных веяниях и новшествах архитектурных. А так, чтобы до чтения иного… Вот ведь конфуз.

— Но, впрочем, я вам всё же подарю…

И Новосильцева, легко поднявшись, вынесла из спальни небольшую, в скромном переплёте книгу: — Здесь я писала о войне с французом. Москва, пожар — всё то, пережитое.

Он встал и с учтивым поклоном принял подарок. Присели.

— Прочтёте — не судите слишком строго. Признаться, сочинительствую больше для себя. — (На это архитектор понимающе кивнул.) — В обществе я уже много лет не появляюсь, с визитами не езжу, салонных пустословий не терплю.

— А что родные ваши? Должно быть, часто навещают?

Она печально развела руками:

— Так нынче в Петербурге из Орловых никого и нет. Граф Алексей Фёдорович — в Константинополе послом, там, говорят, сейчас тревожно. Ещё есть племянник, Владимир Петрович…

Старая дама улыбнулась с нежностью.

— Володенька Давыдов, сын покойной сестры, — тот романтик! Три года, знаете ли, жил в Италии и свёл знакомство с братьями Брюлловыми. Ведь вы о них, поди, наслышаны.

— О, безусловно. Мой брат теперь в Италии для совершенствования мастерства. Он мне писал, что Карл Брюллов наделал шуму, выставив в Милане незауряднейшее полотно. Масштабный холст на сюжет помпеянской трагедии.

Она кивнула:

— Я даже знаю, что к началу лета этот шедевр доставят в Петербург. Володенька и в том похлопотал немало.

— Не сомневаюсь, что художника Брюллова в столице встретят по заслугам. А ваш племянник, господин Давыдов, прибудет с ним?

Екатерина Владимировна покачала головой:

— Увы, но ни Владимир, ни Брюлловы в Россию не спешат. На родине теперь им скучно. — Она печально усмехнулась. — Да ведь и правда — спят у нас Везувии. Граф Бенкендорф, по слухам, преотменный усыпитель.

— Но разве плохо, ежели в отечестве спокойно?

— Когда б не скука, всё бы ничего… Но скука разум не питает. — Она вздохнула. — Одна лишь плесень ей и кормится. Да оттого растёт, как на дрожжах.

Шарлемань, не поняв аллегории, решил вернуться к прежней теме:

— Так значит, Владимир Петрович решил задержаться в Италии?

— Владимир вместе с братьями Брюлловыми обследовали все помпейские руины. Он думал, как их заново отстроить…

При этом архитектор вздрогнул.

— Помилуйте, отстроить заново — есть не вернуть, не сохранить. Задача реставрации не в том, чтобы…

— Вы правы, — Новосильцева кивнула. — Брат Карла, Александр Брюллов (акварелист, но больше архитектор), в том проявил большую осторожность. Его проекты реставрации Помпеев с успехом публикуется в Париже и удостоены больших похвал — за глубину труда и за научность. Владимир, в силу возраста, горяч, а о Брюллове пишет с уважением. Но, честно говоря, авантюризма им всем троим не занимать. Вы спрашивали об Италии? Италию Владимир с братьями Брюлловыми покинул.

— Но для чего? — не удержался от вопроса Шарлемань.

Она ответила охотно:

— Владимир и Брюлловы, да с ними некий итальянец из учёных, отправились искать гомеровскую Трою… Авантюрист! Однако же горжусь.

Сказала — и заметно погрустнела:

— Да и покойный дед мог бы гордиться внуком. Вы знаете, Володя, сын моей сестры, осиротел и был воспитан дедом, тот с ним подолгу жил в Отраде… Теперь племянник для меня почти как сын.

Она умолкла, и, оцепенев, будто ушла в себя.

Шарлемань тактично подождал и не осмелился нарушить её молчания.

Вскоре она сама будто очнулась, даже смущённо извинилась… И чтобы снять возникшую неловкость, позвала горничную и заказала кофе. («Да что же я, ведь помню — обещала!»)

— Однако, я совсем вас утомила. Ведь вы приехали потолковать о деле. Итак, что вы решили, Шарлемань?

А архитектор вдруг замялся и смутился…

Она заметила:

— Вас очевидно что-то беспокоит. Пожалуйста, если могу помочь…

— Я вам безмерно благодарен за доверие, — начал предельно осторожно Шарлемань, — хотя, по правде, вынужден признаться, что мне покоя не даёт один вопрос…

— Да? Что такое?

— Скажите, почему вы выбрали меня?