Ларец Шкая. Мистический детектив

Юрий Еферин

Жанр мистического детектива. Действие книги происходит в 1973 году. Из Третьяковской галереи похищают картину. Несмотря на мировую известность похищенного полотна, выбор похитителей для всех выглядит более чем неоднозначным. Главный герой книги ищет картину с помощью милиции, криминала и сверхъестественных сил. В процессе расследования громкого преступления выясняется, почему была похищена именно эта картина, но эта информация приводит главного героя к ещё более загадочным поворотам… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 10. Mordens

Придя домой, Вилен включил телевизор и лег на кушетку. Он любил думать под работающий телевизор: идеологически однообразная и бессмысленная информация, из которой была сплетена сетка телевещания, словно вводила его в транс и помогала сосредоточиться на главном. По телевизору шел репортаж о сборе о подведении итогов года в Винницкой области,в колхозе имени XX съезда КПСС…» «В звене депутата Верховного Совета СССР Ивана Никитича Пасечника в колхозе имени XX съезда КПСС шесть механизаторов. Они заменили ручной труд двухсот тридцати человек. — поставленным и спокойным голосом, внушающим уверенность в завтрашнем дне и правильности происходящего, вещал советскому народу диктор. Потом диктор стал рассказывать о планах бригады по сбору 500 центнеров сахарной свеклы с гектара, но Вилен уже не слушал его, он думал о маленьком человеке со странным зеленым блеском глаз и голосом, проникающим прямо в мозг: «Странный персонаж… Хотя, наверное, и нечистая сила, как пишут, все же парень он, по-моему, совсем неплохой. Только вот почему он мне привиделся, я сроду не читал и не слыхал ни о каких анчутках-танчутках. Точно никогда», — Вилен задумался. «Федеративная Республика Германия, зал бундестага. Всеобщий интерес вызвало голосование за ратификацию договоров, ранее подписанных ФРГ с Советским Союзом и Польшей. Канцлер ФРГ Вилли Брандт обратился с призывом…» — продолжал знакомить диктор с новостями, только теперь уже из-за рубежа. «И почему вдруг Мордовия?» — Вилен подошел к шкафу и достал том Большой советской энциклопедии с буквой «М». Нашел статью про Мордовию и выяснил, что мордовский язык относится к финно-угорской языковой группе. Тут в голову Вилена пришла идея. «А ну-ка», — Вилен сел на кушетку, потянулся к телефону и набрал номер. Через минуту он услышал знакомый женский голос:

— Алло.

— Таисия Михайловна, добрый вечер! Это Вилен. Сикорский.

Таисия Михайловна была давнишней знакомой семьи Сикорских, она много лет дружила с его родителями. Вилен вспомнил, что до выхода на пенсию и переезда в Москву она преподавала на кафедре финно-угорской филологии Ленинградского государственного университета, и подумал, что, возможно, она чем-то может ему помочь.

— Здравствуй, Вилен, сколько лет, сколько зим! Как твои дела?

— Спасибо, неплохо, работаю и готовлюсь к защите. А как ваше здоровье, Таисия Михайловна?

— Да как… С Божьей помощью, скребу понемногу… Ты прав, в моем возрасте только и интересоваться здоровьем, — засмеялась она в трубку. — Ну, излагай, Сикорский-младший, зачем забрался в шкаф, пропахший нафталином?

— Ну что вы такое говорите, Таисия Михайловна, какой шкаф? — немого смутился Вилен.

— Давай, давай, Вилен, выкладывай, знаю, что по делу звонишь, чем могу, помогу, не стесняйся.

— Таисия Михайловна, вы ведь специалист по финно-угорским народам, верно?

— Верно, а тебе-то это зачем? Да еще на ночь глядя.

— Да нужна ваша консультация. Нужно кое-что уточнить.

— Давай уточним, — бодро ответила Таисия Михайловна.

— Если я не ошибаюсь, мордовский язык относится к финно-угорским языкам… — начал Вилен издалека.

— Ошибаешься, — с той же бодростью в голосе сказала Таисия Михайловна.

— Почему ошибаюсь? Я прочитал это в Большой советской энциклопедии.

— Скажем, не совсем научно выражаешься. Не существует никакого мордовского языка, — пояснила Таисия Михайловна.

— Как не существует? Народ существует, а языка не существует?

— Строго говоря, и мордовского народа как такового не существует.

— Может, вы скажете еще, что и территории, на которой живет этот несуществующий немой народ, тоже нет? — улыбнулся Вилен, на ум ему пришли строчки из его любимой британской группы «Битлз»:

He’s a real nowhere man

Sitting in his nowhere land

Making all his nowhere plans for nobody.

— Ну, территория, конечно, есть, но в каком-то смысле ты прав, потому что это относительно недавно искусственно созданная административная единица — Мордовская АССР.

— Ну, они же не на Луне до этого жили. Где-то же была территория их компактного проживания?

— В том-то и дело, что нет. До образования автономной республики мордва проживала на территории 25 губерний.

— О, как! — удивился Вилен. — Любопытно.

— Да, поэтому в конце 20-х годов пришлось «слепить» республику из кусочков четырех губерний, где жило большинство мордвы.

— Это, видимо, сразу после окончания Гражданской войны, когда решался вопрос об образовании национальных автономий народов, — предположил Вилен.

— Верно, коллега, и вы как историк все и так лучше меня знаете, — засмеялась в трубку Таисия Михайловна.

— Ну, все не все, — немного смутился Вилен, — а что же с названием «мордва» и языком?

— Ну, тут история такая: сами они себя мордвой никогда не называли. Мордва, выражаясь научно, это экзоэтноним, то есть имя, коим их называют другие народы, но не сами себя, а на самом деле объединяет он две этнические группы — эрзя и мокша. Это близкие друг другу по языку и культуре этносы, но разные по этническому самосознанию. Ты не поверишь, у них даже паспорта в республике выдают на трех языках — русском, эрзянском и мокшанском, и страниц в паспортах там поболе, чем у остальных наших граждан СССР.

— Да ну! Вот это да! — снова удивился Вилен.

— Да, а могли быть даже и на четырех языках.

— На четырех? — переспросил Вилен.

— Да, ты не ослышался, на четырех. Есть в Мордовии еще одна небольшая этническая группа — шокша. Относится она к этнической группе эрзян, но на них сильное влияние оказал мокшанский этнос. Короче говоря, в планах было официально закрепить этот субэтнос.

— Что же помешало это сделать? — Вилену становилось все интереснее и интереснее.

— Ну, потом подумали и решили, то ли народу этого мало, чтоб в паспорта еще один язык добавлять, то ли все же отнесли их к эрзянам, и я с этим абсолютно согласна — шокшане считают сами себя эрзянами, лишь говорят на другом диалекте. Вот так, коллега.

— А почему их все-таки их называют «мордва»?

— Ты знаешь, Вилен, единого мнения по данному вопросу в науке до сих пор нет, потому что как историк сам понимаешь: нет никаких достоверных документальных подтверждений. Большинство ссылается на некоего готского историка Иордана, который в VI веке упоминает о народе Mordens. Но так ли это на самом деле — никто не знает. Хотя есть довольно устойчивая гипотеза, что этноним «мордва» происходит из древнеиранского корня и означает «человек» или «мужчина», но это только предположение и, как я уже сказала, документальных подтверждений на этот счет никаких, а гипотезы… — она помолчала, — была даже гипотеза, что мордва происходит от другого древнеиранского слова, похожего по звучанию, и означает «людоед».

— Мордва что, были каннибалами?

— Это вряд ли. Такие факты в науке отсутствуют. А что касается мордовского языка, про который ты спросил, теперь, я думаю, ты и сам ответишь на свой вопрос: это как раз языки двух этнических групп — мокши и эрзи, они относятся к волжской ветви уральской языковой семьи, из которой в IV тысячелетии до нашей эры выделилась финно-угорская языковая праоснова, куда, собственно говоря, входят финский, венгерский, эстонский, марийский, удмуртский и… Так ты все это можешь в библиотеке найти. Чего старушку тормошить, спать не даешь, заставил целую лекцию прочитать! — раздался в трубке смех.

— Да у меня немного необычный вопрос, уверен, что в библиотеке ответ на него так сразу не разыщешь. У меня на самом деле вопрос про мордовскую мифологию был. Вы, Таисия Михайловна, что-нибудь знаете про мордовскую мифологию?

В трубке на несколько секунд повисла пауза.

— Кое-что знаю, — немного обиженно ответила Таисия Михайловна, — более того, в Ленинградском университете я читала цикл лекций по духовной культуре угро-финских народов, где я подробно касалась в том числе их мифологии и устного народного творчества, и в частности мифологических представлений мокши и эрзи. Ты знаешь, очень любопытная и необычная у них мифологическая система. А что это тебя, историка, и вдруг на фольклор потянуло? — поинтересовалась Таисия Михайловна.

— Да нет, Таисия Михайловна, работаю в том же направлении, это просто товарищ попросил кое-что уточнить.

— Ну, присылай товарища, я его проконсультирую. Я ведь долго занималась этим вопросом, даже в свое время несколько раз ездила в Саранск на научные конференции по финно-угорским народам, встречалась с их местными учеными-этнографами, профессурой, краеведами, даже с художниками. Они серьезно относились к моим исследованиям, хотя и не во всем со мной соглашались, но в библиографиях обязательно до сих пор делают ссылки на мои публикации по данному вопросу.

— Это как раз, то, что надо, Таисия Михайловна! — обрадовался Вилен.

— Ну, давай, сформулируй вопрос, — Таисия Михайловна была явно рада появившейся возможности окунуться в мир науки и преподавания, несмотря на поздний час.

— Как я понимаю, в древности они были язычниками, — начал Вилен издалека.

— Я тебе больше скажу, коллега, христианизация мордвы началась довольно поздно. Только с XVI века на территории, где жила мордва, начали воздвигаться православные церкви. Мордва сопротивлялась христианизации отчаянно. Столкновения на этой почве носили порой весьма кровавый характер.

— Даже так? Не хотели, значит, креститься? — улыбнулся Вилен.

— Ну, скорее, я думаю, бились за свою свободу и независимость, против присоединения. Представляешь, они даже убили архиепископа рязанского Мисаила, который приехал туда с царской грамотой. Ну, а массовое крещение мордвы завершилось аж к середине ХVIII века.

— Боевой, видать, народ, — сделал вывод Вилен.

— А какой хитрющий! — засмеялась Таисия Михайловна.

— Это еще почему?

— Да потому, что как только уезжали священники и царевы приставы, так новокрещеные снимали с себя кресты и продолжали жить по-старому.

— Вот жулики! — засмеялся Вилен.

— А я о чем говорю! Умудрились в обмен на крещение и согласие носить кресты выбить у царя льготы от податей, от рекрутской повинности и от работ на казенных заводах. Вот ведь как. Так что говорить о христианизации мордвы можно довольно условно. Я считаю, что это была всего лишь ширма, на самом деле они продолжали следовать глубоко укоренившимся верованиям, которые оказались очень живучими. Расставаться они с ними не спешили, да и не спешат, — подытожила Таисия Михайловна. — Ладно, так что конкретно ты хотел узнать, раз про мифологию завел разговор?

— А ведь есть наверняка у них какие-то значимые мифологические существа? — аккуратно подводил к нужной теме Вилен.

— Ну конечно, есть, только лекцию про мифологических существ по телефону я уже не осилю, да и поздно уже.

— Лекцию, Таисия Михайловна, читать и не надо, просто скажите, не встречали ли вы… — Вилен почему-то слегка заволновался перед тем как задать интересующий его вопрос, прокашлялся и спросил как можно нейтральнее: — А не встречался ли вам такой мордовский мифологический персонаж, как Анчутка, — Вилен сознательно использовал название, прочитанное в книге по славянской мифологии вместо имени персонажа из сна, чтобы не нарушать «чистоту эксперимента» и выяснить, было ли это имя плодом его воображения или нет.

— Нет, у эрзи и мокши такого существа точно нет, — словно приговор прозвучали из трубки слова филолога. Вилен был явно разочарован, если не сказать больше. Наверно, он все же хотел, чтобы его болезненные видения оказались более реальны. Возможно, в них была логика, был некий сюжет, за который можно как-то зацепиться в расследовании. А может, просто откуда-то из потаенных глубин детства на него пахнуло сказкой, чем-то таинственным. Он явно был расстроен ответом Таисии Михайловны.

Но то, что дальше услышал Вилен, лишило его дара речи.

— Ты, наверное, имел в виду Танчутку, — поправила его Таисия Михайловна, — так? Вилен, ты меня слышишь, алле, у тебя там все в порядке?

— Да, Таисия Михайловна, слышу, — еле выговорил он. — Наверное!

— Что «наверное»? — не поняла Таисия Михайловна.

— Наверное, Танчутка, — Вилен был потрясен. Как такое могло быть? Он мог поклясться, что до вчерашней ночи никогда не слышал такого имени. Как оно могло привидеться ему во сне?!

— Алле, Вилен, у тебя точно все в порядке? Ты чего опять замолчал?

— Все в норме, Таисия Михайловна! Я просто… Просто вспоминаю, что товарищ меня просил узнать про это существо.

— Так твой товарищ спрашивал про Анчутку, а не про Танчутку.

— Возможно, когда он говорил, я просто не расслышал первую букву, — быстро нашелся Вилен.

— Возможно, — с легким недоверием в голосе согласилась Таисия Михайловна.

— Ну, так что это за чудище?

— Это не чудище вовсе. Это что-то типа духа, бесенка или чертенка.

— То есть нечистая сила, недобрая, так?

— Ты знаешь, я бы так не сказала. В мордовской мифологии, конечно, четко определены понятия добра и зла, но вот относить их богов и духов откровенно к добрым или злым я бы не стала. Они, как люди, творят и зло, и добро.

— То есть относить Танчутку к злым духам будет неправильно, верно?

— Абсолютно верно, — по звуку ее голоса Вилен понял, что она улыбается. — Да и вообще, как в жизни, не все так однозначно, нет только белого или черного. Вот, например, есть у них женское божество — Вирява, мать леса.

— Вирява? — Вилен не поверил своим ушам. Да, абсолютно точно, он уже слышал это имя, и слышал его в своем сне от Танчутки, оно сразу показалось ему необычным.

— Ну, да, Вирява, богиня леса, или, точнее, хозяйка леса.

«Надо вспомнить, что же там Танчутка говорил про Виряву, — думал Вилен о своем ночном сне. — Кажется, он говорил: „Тише, а то Виряву разбудишь…“ Да, точно, а потом добавил: „Это сейчас нам ни к чему“. Выходит, он и Вирява вряд ли из одной компании».

— Алле, Вилен, ты где там опять? Уснул?

— Что вы, Таисия Михайловна, очень интересно, я просто записываю, чтоб ничего не забыть. А Вирява, как следует из ваших слов, значит, доброе божество? — попытался разобраться в мифологических хитросплетениях мордвы Вилен и понять, к миру света или тьмы все же относится Танчутка.

— По-разному, коллега. Мордва считала, что ночью это злая и страшная старуха, а днем — добрая и красивая девушка. Ты ночью в глухой лес забреди и сам поймешь, кто такая Вирява, — засмеялась Таисия Михайловна.

«Уже забрел недавно», — подумал про себя Вилен и улыбнулся. А вслух добавил:

— То есть этот самый Танчутка тоже и не добрый, и не злой?

— Я, молодой человек, с ним в жизни не встречалась, хотя, наверное, было бы любопытно. Но судя по сказкам и легендам, дух как дух, в меру озорной, но справедливый, ловит людей на глупости, наказывает за подлость и жадность.

В дверь позвонили.

— Таисия Михайловна, извините, кто-то звонит в дверь, пойду открою!

— Давай, и будем прощаться, а то, похоже, уморила я тебя своей лекцией.

— Ну что вы, было очень интересно и познавательно, я даже кое-что записал, — соврал Вилен.

— Для друга? — опять недоверчиво спросила Таисия Михайловна.

— Для друга. Спасибо вам большое за помощь!

В дверь опять позвонили.

— Рада была помочь, Вилен. Все, давай иди открывай дверь, слышу, трезвонят. Будет время — забегай, не забывай старушку, спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Таисия Михайловна.

Вилен повесил трубку и пошел открывать дверь.