Мир на краю пропасти. Предвоенные хроники

Юрий Житорчук, 2013

Книга представляет собой художественно-документальную реконструкцию политической и дипломатической борьбы, предшествовавшей развязыванию Второй мировой войны и ее началу. На основе большого документального материала – переписки, сохранившихся стенограмм, боевых сводок, а также мемуаров участников событий – автор воссоздает картину происходящего в кабинетах Гитлера, Сталина, Чемберлена, польских, чехословацких и других правительств. Основное внимание уделено таким ключевым историческим событиям, как Мюнхенский сговор, Судетский кризис, оккупация Чехословакии, развязывание Второй мировой войны, пакт Молотова—Риббентропа,раздел Польши, «странная война» во Франции, начало Великой Отечественной войны (первые приграничные сражения). Автор реконструирует ход мыслей властителей Европы и объясняет механизмы принятия тех или иных стратегических решений.

Предисловие

Предвоенные хроники написаны в форме авторской художественно-документальной реставрации событий 1937 — 1941 годов. В соответствии с этим при описании событий предвоенного времени автор пользуется не только историческими документами, в большом количестве представленными в книге, но и широко использует те или иные гипотезы, объясняющие мотивацию принимаемых военно-политических решений.

Для того чтобы продемонстрировать, что такое художественно-документальная реставрация исторических событий и как она была реализована в рамках данной книги, в качестве примера рассмотрим реставрацию событий, произошедших на совещании, состоявшемся в кабинете Сталина 9 июня 1941 года.

Изначально об этом совещании известен лишь список его участников и время их пребывания в кабинете Сталина. Эти данные приведены в журнале записи лиц, принятых Сталиным 9 июня 1941 года. Никаких документальных сведений о том, какие вопросы обсуждались на этом совещании, в открытом доступе нет. Отсутствуют также какие-либо сведения об этом совещании и в воспоминаниях его участников.

Однако при этом известны некоторые события, предшествовавшие 9 июня, которые, вероятно, могли быть предметом рассмотрения на совещании у Сталина. Так, например, 5 июня из Бухареста поступила информация внешней разведки НКГБ о том, что румынская армия приводится в боевую готовность. На следующий день в Одесском военном округе (ОдВО) было получено тревожное сообщение, свидетельствующее о возможной крупномасштабной провокации на границе с Румынией 9—12 июня. После получения этого сообщения начальник штаба округа генерал Захаров обратился к начальнику Генштаба с просьбой разрешить переброску глубинных дивизий 48-го стрелкового корпуса к границе.

Естественно, что решение о переброске нескольких дивизий в непосредственной близости от границы не могло быть принято без соответствующей санкции со стороны Сталина. Как следует из журнала посещений кабинета Сталина, Тимошенко и Жуков 7 июня имели лишь краткую 25-минутную беседу со Сталиным. Возможно, в этот день ими мог быть согласован вопрос о переброске глубинных дивизий ОдВО.

7 июня на территории Западного особого военного округа (ЗапОВО) на советскую сторону перешел солдат германской армии Вирт Франц Францевич, венский рабочий, член Коммунистической партии Австрии, который сообщил, что война между Германией и СССР неизбежна в ближайшие две-три недели.

В ночь на 8 июня командование ЗапОВО в связи с напряженной обстановкой на границе обратилось в Генштаб с просьбой о разрешении выдвижения глубинных дивизий округа. Дивизии ЗапОВО начали выдвижение уже утром 11 июня. Причем, судя по данным журнала посещений кабинета Сталина, решение о выдвижении могло быть согласовано со Сталиным только 9 июня, когда Тимошенко и Жуков дважды побывали в кремлевском кабинете, пробыв там в этот день в общей сложности шесть с половиной часов.

С другой стороны, нам известны решения, которые были приняты Генштабом в последующие два-три дня. Причем это были ответственные и крупномасштабные решения, поэтому они, безусловно, должны были быть предварительно согласованы со Сталиным. С большой вероятностью можно полагать, что эти согласования были осуществлены на совещании 9 июня.

Речь идет о том, что 11 июня была выпущена директива Генштаба о выдвижении глубинных дивизий ЗапОВО. На следующий день выпущены еще две директивы Генштаба о выдвижении дивизий Киевского особого военного округа (КОВО) и Прибалтийского особого военного округа (ПрибОВО). Кроме того, 10 июня последовала директива Генштаба о перенаправлении воинских эшелонов, перевозящих 16-ю армию резерва Главного Командования (РГК) с территории Орловского военного округа (ОрВО) ближе к границе на территорию КОВО. А также были внесены изменения в дислокацию 21-й и 22-й армий РГК.

Следующий элемент исторической реставрации относится к совещанию у Сталина, состоявшемуся 11 июня. Опять-таки нам практически ничего не известно о его содержании, кроме состава участников и времени проведения совещания. Однако среди его участников присутствует командующий ПрибОВО генерал Кузнецов и член Военного совета ПрибОВО корпусной комиссар Дибров.

В отличие от совещания, состоявшегося 24 мая, когда к Сталину было приглашено руководство всех западных приграничных округов, на этот раз такой чести удостоились лишь представители ПрибОВО.

Дело в том, что только в ПрибОВО к 1941 году сохранились остатки национальных армейских частей бывших независимых Прибалтийских государств, которые в 1940 году были преобразованы в территориальные стрелковые корпуса Красной армии. Всего перед войной было три таких корпуса, каждый из которых состоял из двух стрелковых дивизий.

Все дело в том, что руководством Наркомата госбезопасности была запланирована операция по аресту и выселению антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР в количестве более 40 тысяч человек. При этом советское руководство допускало, что в создавшихся условиях, возможно, может быть поднят мятеж национальных частей. Для того чтобы исключить такой вариант развития событий, было принято решение о приведении части воинских частей округа, включая и некоторые приграничные дивизии, в состояние полной боевой готовности.

В результате на совещании у Сталина 11 июня командованию ПрибОВО на случай контрреволюционных выступлений было поручено разработать план приведения ряда частей округа в состояние боевой готовности. Здесь надо четко оговорить, что приведение войсковых частей в боевую готовность было проведено до 21 июня только в ПрибОВО. В других приграничных округах ничего подобного не происходило. Причем изначально директива о приведении частей ПрибОВО в боевую готовность не имела прямого отношения к сообщениям разведки об ожидаемом нападении Германии на СССР 22 июня.

13 июня Сталин запустил пробный шар в виде известного сообщения ТАСС. Тем не менее немцы на него так ничего и не ответили, и даже не напечатали его в своих газетах. Это еще раз показало советскому руководству, что Гитлер не намерен соблюдать советско-германские договоры и готовит нападение на СССР.

Однако, судя по тому, что советское военно-политическое руководство запланировало завершение целого ряда крупномасштабных предмобилизационных проектов к началу июля 1941 года, в Кремле ожидали, что ранее этого срока Германия не будет еще готова к нападению на СССР.

Здесь надо сказать, что именно к 1 июля в СССР планировалось завершить: дислокацию армий РГК на территории приграничных округов; формирование первой очереди частей для вновь строящихся укрепленных районов линии Молотова в количестве 45 тысяч человек; переброску глубинных дивизий приграничных округов в соответствии с планом прикрытия.

Даже 19 июня был выпущен утвержденный Сталиным приказ наркома обороны Тимошенко «О маскировке аэродромов», согласно которому рассредоточение и маскировка самолетов должны были быть завершены лишь к 1 июля. Однако если бы Сталин и Тимошенко, принимая это решение 19 июня, были убеждены, что нападения немцев нужно ожидать 22 июня, то приказ о рассредоточении и маскировке самолетов должен был бы иметь сроки исполнения не позднее 20—21 июня.

Еще один пример на ту же тему. 19 июня командир приграничной 125-й стрелковой дивизии генерал-майор Богайчук, чувствуя приближение войны, приказал начать эвакуацию семей начальствующего состава дивизии. На следующий день генерал Жуков направил в его адрес возмущенную телеграмму:

«Приказать командиру дивизии Богайчуку дать шифром личное объяснение народному комиссару обороны, на каком основании он произвел эвакуацию семей начальствующего состава дивизии. Народный комиссар считает это актом трусости, способствующим распространению паники среди населения и провоцирующим на выводы, крайне нежелательные для нас».

Естественно, что такой реакции со стороны начальника Генштаба не могло быть, если бы к этому моменту он обладал информацией, что Германия готовит нападение на СССР 22 июня.

В этой связи возникает резонный вопрос: почему военное и политическое руководство страны пренебрегло многочисленными предупреждениями советской разведки о том, что Германия намерена напасть на СССР 22 июня? Ведь, по подсчетам некоторых историков, до 22 июня в Москву поступило аж сорок семь таких предупреждений.

Все дело в том, что убедительными эти сообщения разведки кажутся нам лишь постфактум. Для начала придется напомнить, что у советской разведки не было агентов в непосредственном окружении Гитлера или высшего немецкого генералитета. Поэтому разведка так и не смогла достать документального подтверждения директив и приказов Гитлера, в том числе и приказов, касающихся сроков нападения на СССР.

В этой ситуации советские разведчики были вынуждены пользоваться слухами о решениях Гитлера и руководства вермахта, которые доходили до наших агентов через третьи и даже четвертые руки. Зачастую в Москву поступали противоречивые сообщения, которые часто содержали грубую дезинформацию. Это задним числом мы знаем, что из данных разведки соответствовало действительности, а что было ложью. Советское руководство на тот момент этого знать не могло. И поэтому относилось к такого рода сообщениям с большой долей скептицизма.

Судите сами: до 13 июня в Москву поступило более десятка сообщений разведки, согласно которым нападение Германии на СССР должно было состояться 15 июня. Тем не менее прошло 16 июня, никакого нападения так и не состоялось, однако с этого дня начали поступать новые сообщения о том, что немцы нападут 22 июня. Естественно, что у Сталина, Тимошенко и Жукова не было особых оснований для того, чтобы доверять этим сообщениям больше, чем предшествующим сообщениям о дате нападения 15 июня.

Особый интерес представляет вопрос, связанный с сообщениями разведки об ожидаемой дате нападения немцев 15 июня. Поверил ли Сталин в то, что нападение Германии может состояться в этот день? Судя по всему, не поверил. Иначе бы директива, аналогичная той, которая была послана в приграничные округа 21 июня, была бы направлена туда еще 9 июня. Вероятно, здесь сыграла большую роль точка зрения Генштаба, согласно которой немцы должны были для нападения на СССР сосредоточить до 180 дивизий, в то время как военная разведка к 1 июня насчитывала у советских границ «только» 122 немецкие дивизии.

Так или иначе, но ответом на данные разведки об активизации в первой половине июня немцев в приграничной зоне, а также на сообщения о 15 июня как дате вероятного нападения Германии на СССР явились приказы Генштаба о выдвижении глубинных дивизий. Надо полагать, Генштаб исходил из того, что предпринятые им контрдействия были соразмерными и достаточными для того, чтобы нейтрализовать угрозы, выявленные советской разведкой.

Такое решение Генштаба могло быть результатом ошибочного анализа сложившейся ситуации, в результате которого, вероятно, был сделан неверный вывод о том, что активизация немцев в приграничной зоне явилась результатом усиления немецким командованием войск прикрытия. Соответственно в ответ на это Генштаб предпринял, с его точки зрения, симметричное решение об усилении войск прикрытия за счет выдвижения глубинных дивизий.

Здесь нельзя не сказать еще об одной грубейшей ошибке, допущенной разведуправлением Генштаба (РУ ГШ) и сыгравшей громадную роль в трагедии начального периода войны. Дело в том, что с 1 по 20 июня немцы с Запада и с Балкан перебросили к советским границам 44 свои дивизии, а РУ ГШ за этот же промежуток времени зафиксировало увеличение немецкой группировки всего на 7 дивизий. В результате Генштаб фактически прозевал фазу оперативного развертывания вермахта. Именно это обстоятельство явилось основной причиной того, что советское военное и политическое руководство своевременно не приняло решения о начале мобилизации Красной армии и введении в действие планов прикрытия.

Отсутствие информации об интенсивных перебросках немецких дивизий привело к тому, что с 12 по 17 июня ни Сталин, ни военное руководство страны, судя по всему, не были сильно озабочены возможностью нападения Германии на СССР в ближайшие дни. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что после совещания, состоявшегося в Кремле 11 июня, Сталин не встречался с Тимошенко и Жуковым в течение почти недели. За исключением состоявшейся 17 июня короткой и, по-видимому, чисто технической встречи с генералом Ватутиным, Сталин встретился с военным руководством страны только 18 июня.

Судя по последовавшим после этого совещания директивам Генштаба с приказом о переводе штабов ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО на фронтовые командные пункты и об их преобразовании в штабы Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов, именно эта тема и явилась предметом обсуждения на встрече военного руководства страны со Сталиным, состоявшейся 18 июня.

Однако перевод ЗапОВО на фронтовой командный пункт планировалось осуществить уже после 22 июня. Этот факт свидетельствует о том, что непосредственной связи между называемой разведкой вероятной датой нападения немцев 22 июня и решением о формировании фронтовых штабов не было. Скорее всего, директивы Генштаба о переводе штабов приграничных военных округов на фронтовые командные пункты являлись составной частью мероприятий, направленных на подготовку к отражению немецкой агрессии, ожидаемой где-то в первой половине июля 1941 года.

Следующие два дня, 19 и 20 июня, Сталин вновь не встречался с Тимошенко и Жуковым, что трудно себе представить, если бы кого-то из этой троицы посетили бы сомнения по поводу того, что уже 22 июня возможно нападение Германии на СССР.

Тем временем 19 июня Жуков отменяет приказ командующего ПрибОВО о проведении затемнения прибалтийских городов. На следующий день Жуков отменяет распоряжение командира 125-й дивизии об эвакуации семей начальствующего состава дивизии. 21 июня член Военного совета Приб ОВО корпусной комиссар Дибров, в соответствии с устным распоряжением Тимошенко, приказал немедленно отменить им же утвержденные мероприятия, а именно отобрать у бойцов патроны и разминировать минные поля.

В 19 часов 21 июня Сталин начинает совещание, на котором, судя по составу приглашенных, обсуждались вопросы, связанные с намеченным переходом оборонной промышленности на мобилизационный режим работы. Во всяком случае, начальник Генштаба на этом совещании не присутствовал.

Таким образом, вплоть до примерно 20 часов 30 минут 21 июня никакой особой тревоги, связанной с возможным нападением немцев в ближайшие часы, у высшего военного и политического руководства страны не наблюдалось.

Вся ситуация мгновенно изменилась после того, как Сталин получил сообщение от Герхарда Кегеля — советского разведчика, работавшего в немецком посольстве в Москве в ранге советника по экономике, о том, что война начнется в ближайшие сорок восемь часов.

В результате уже в 20 часов 50 минут в кабинете Сталина было собрано совещание с участием военного руководства страны, где была сформулирована директива, согласно которой в течение 22—23 июня возможно внезапное нападение немцев на СССР. В этой связи войска западных приграничных округов должны были быть немедленно приведены в полную боевую готовность. К сожалению, эта директива дошла до большинства войсковых частей приграничных округов уже после нападения немцев на СССР.

В заключение считаю своим приятным долгом поблагодарить всех своих многочисленных оппонентов на военно-историческом форуме ВИФ-2 NE, дискуссии с которыми стимулировали написание этой книги.

Особую благодарность хотелось бы выразить историку и знатоку архивных документов, связанных с оперативным планированием Генштаба РККА в предвоенные годы, С.Л. Чекунову, а также руководителям финансово-производственного холдинга «Сканд» С.Н. Рогачевскому и Р.Г. Нагулину, без активной поддержки которых автор не смог бы реализовать свои творческие замыслы по написанию этой книги.

Свои вопросы к автору и замечания по поводу содержания настоящей книги вы можете направлять по адресу

[e-mail]