Главные вещи

Юрий Серов, 2017

В сборник «Главные вещи» вошли рассказы и повести российского прозаика Юрия Серова. Произведения затрагивают актуальные темы и описывают будни современников: детдомовцев, жителей глубинки, спортсменов, аферистов, финансовых гениев и других представителей нашей страны.

Гимназия для умников

1

Единственный друг Костя Лазарь умер глупой смертью. Бежал по московскому переулку, хлюпая разбитыми кроссовками по лужам, и попал под полицейскую пулю. Пуля снесла половину черепушки и вонзилась в кирпичную стену. Лазарь, кувыркнувшись, рухнул на асфальт и притих. Без крика, как настоящий мужик.

Когда Лазаря не стало, привычный распорядок дня прекратился. В одиночку трудно доставать пропитание и одежду, а ходить с протянутой рукой Дима Шкет не привык. Украсть — да, прикарманить — легко, он был согласен жить впроголодь и питаться быстрорастворимой лапшой за семь рублей, но просить у прохожих — нет, никогда. Лазарь не простил бы ему слабости.

Они познакомились с Костей на Казанском вокзале год назад. Шкет гулял по перрону в поисках добычи (простачка, у которого легко отбить денег, или зеваки с открытым карманом) и наткнулся на шустрого паренька одиннадцати-двенадцати лет. Паренёк насвистывал песенку, ходил вдоль вагонов приехавшего поезда и выглядывал жертву. Димку он тоже приметил, погрозил кулаком и мотнул головой в сторону выхода. Дима угрозу проигнорировал и через две минуты «радовался» знакомству.

— Эй, браток, вали-ка отсюда, пока цел, — вместо приветствия прошипел Костя. — Здесь не твои владения.

— Походу и не твои, если сам скрываешься, — огрызнулся Шкет. — Большие дяди правят миром. На кого работаешь?

— Прикалываешься, да? Я сам по себе, ни под кого не ложусь. А ты на Ахмеда пашешь, наверное?

— Не видел никаких Ахмедов.

— Значит, не попался. — Лазарь спрятал руки в карманы. — Эти, брат, бизнес держат. Посмотри. — Парнишка указал на молодого азербайджанца. — Он за порядком следит, а шестёрки промышляют. Видишь, двое, шастают, приезжих обирают. Прибыл в гости пензючок или сибиряк, Москву-матушку поглядеть, денег с собой взял, а тут его — раз: ой, дружище, давай столица покажем, каждый уголок знаем, айда скорее, давай-давай! Тот естественно включает заднюю, а кошелька-то нет, тютю. Так что вали, пока шкура цела, а то наваляют.

— Они пусть боятся, — насупился Димка. — Я за себя постоять смогу. Не смотри, что шкет, дам — мало не покажется.

Лазарь улыбнулся. Скоро они сидели в кафе и наворачивали «выгодный завтрак за сто рублей». Костя рассказывал о жизни. В семь лет он сбежал из дома, бродяжничал, питался чем придётся, попал в банду домушников, лазил в форточки, добывая золото и наличность, однажды попался, был избит хозяином квартиры и отправлен в детскую комнату милиции. Дальше как в сказке — детдом, побег, улица, детдом, побег, улица, снова детдом, на этот раз строгого режима для малолетних преступников, снова побег и улица. История один в один похожая на историю Димки Шкета. Пьющий отец, пьющая мать, друзья-собутыльники, многодетная семья и никакого будущего в перспективе.

Позавтракав, катались на электричке. С Москвы до Сергиев Посада и обратно. Дремали под монотонные голоса продавцов, прятались от кондукторов, перебегая из вагона в вагон, смахнули у бородатого дядьки кошелёк с парой тысяч наличных и кучей разноцветных кредитных карт, трескали горячие беляши на станции Мытищи, бродили по базарчику, ныкая у торгашей то огурец, то помидор, то морковку, а после стояли на мосту и смотрели на поезда.

— Представляешь, Шкет, мы одни в этом мире, — сказал Лазарь. — Ты сам по себе, я сам по себе, и никого больше. Никто не обнимет, не скажет доброго слова, никто не подбодрит. Мы — сироты, Шкет. Бездомные сироты, твою налево… Знаешь, когда я вырасту и заведу семью, то отдам им всё. Веришь? Отдам всё до последнего.

Внизу грохотали вагоны, а Костя философствовал. Закурив сигарету, он представлял, как повзрослеет, устроится на хорошую работу, встретит симпатичную девушку и женится, а позже родится сын или дочка, они вместе заедут в новый дом, и жизнь наладится. Жена станет домохозяйкой, а Лазарь бизнесменом, серьёзным человеком, на котором держится фирма, добытчиком денег и любимым отцом.

— А у тебя, Шкет, есть мечта?

Была ли мечта у Димки? Пожалуй, была. Ему хотелось, чтобы в будущем, лет через пятнадцать-двадцать они встретились с отцом. Шкет стоял бы в английском костюме, поигрывая ключами от «БМВ», а отец вышел из подъезда с незаменимой «Примой» во рту. Этой встречи Дима жаждал: увидеть на лице предка удивление, что мелкий, никому не нужный, брошенный на произвол судьбы мальчишка добился всего сам, было бы пиком справедливости. Птенец, выкинутый из гнезда, прилетел вольной птицей.

Из Мытищ двинули на Ярославский, прыгнули в метро и гуляли по Красной площади. Лазарь предположил, что туристы уязвимые и слямзить у них фотик или камеру — дело пяти секунд. Шкет посмеялся, подкалывая нового друга, но Костя поставил план на вечер: один фотоаппарат и одна видеокамера. Часа полтора они доставали добрых японцев, выкрикивая не к месту «руссо туриста, облико морале», и под шумок смогли раздобыть профессиональный «Никон», который загнали в ближайшей скупке за четверть цены. Димка удивлялся виртуозному искусству Кости: Лазарь словно родился для чужого имущества, золотые руки могли украсть что угодно.

На вырученные деньги собрались в «Макдональдс». Пешком дошли до Пушкинской площади, и огромный, кишащий людьми и пахнущий жареным мясом, дом проглотил их. Шкет поразился: толпа посетителей, толпа кассиров и поваров, шум, гвалт и очередь в двести голодных человек.

— Как на Казанском, ей-богу, — сказал Димка. — Давай лучше в пиццерию или в «Му-Му», там кормят нормально.

— Да брось, — запротестовал Лазарь. — Заточим по гамбургеру, картошки-фри рубанём. Колы холодной выпьем. Или хочешь, на набережной посидим, пивка пропустим? Я кафешку одну знаю, там нальют.

— Давай просто на набережной посидим. Сами пива купим.

После «Макдональдса» взяли пива, кальмаров и устроились на набережной. Вечер выдался погожий, солнечное пекло стихло, тёплый бетон грел косточки, а холодное «Клинское» радовало душу. Костя вспоминал смешные случаи из детства, поведал о городе Владимире, где родился. Похожая судьба объединила ребят, и они пообещали выкарабкаться со дна, что бы ни случилось.

Заночевали на чердаке у Лазаря. Костя нашёл комнатку под крышей старой пятиэтажки, постелил матрас, подключил лампу, и получилось уютное жилище. С того дня Димка сменил неудобное кресло Казанского вокзала на чердак. В туалет поднимались на крышу, умывались минералкой, а мылись два раза в неделю в бане на Красных Воротах — пять минут от «дома». Лазарь попривык к Шкету, проникся доверием и открыл секрет: он запоем читал всё подряд. Подтянулся и Димка, любящий книги, и скоро они глотали тома от детских детективов до классических романов. Сверстники протирали в школе штаны, изучали ненужные науки, вроде черчения и концепций современного естествознания, а Лазарь со Шкетом учили науку жизни на Площади трёх вокзалов, набивая кулаки в драках и стычках, спина к спине, до последнего, пока враги не лягут.

Помимо чтения Димке нравилось сидеть на крыше и смотреть с высоты на жизнь мегаполиса. Километровые пробки по Садовому и Третьему транспортному кольцу, завешанные тканью реставрируемые исторические постройки, сталинские высотки, видевшие советскую элиту, небоскребы Москвы-Сити. Столица радовала глаз красотой, но Шкет знал, что внизу, за стенами вокзалов, да и просто на улицах, жизнь протекает другая — бедная и несчастливая. Люди не видят ничего, кроме серых стен офисов, экрана монитора и блестящей лысины начальника, батрачат от зари до зари и не подозревают, что свобода и есть настоящая красота. Ты делаешь, что душе угодно, отправляешься на край света — разве можно променять независимость на рабство? Если работать, то в солидной компании, решать серьёзные задачи и получать соответствующую зарплату.

На чердаке прожили до середины сентября. Лето выдалось жарким, крутились, как волчки. Лазарь учил Шкета азам ремесла, заставлял тренироваться, обирая туристов и приезжих, показывал мастерство, разводя простачков. Жизнь текла размеренно. Вставали в полдень, ложились в три-четыре утра, часто с полными карманами денег и золотых украшений, гуляли по полной, кадрили прилежных школьниц, бегали от полиции и участковых. Отдыхали по полной, пока грозный дворник, окая вологодским акцентом, не поднялся наверх и не выгнал горе-арендаторов, закрыв вход на амбарный замок. Злились, вынашивали планы мести, но новое место жительства нашлось быстрее, чем за сутки. Москва большая, предположил Костя, и вскоре ребята обживали солидный пентхауз неподалеку от метро Алексеевская, с видом на Проспект Мира.

В центре притихли. Денег оставалось прилично, неделю отдыхали от суеты. Отъедались, съездили в «Библиоглобус» за книгами, купили зимнюю одежду, ботинки и осмотрели район. В одном из дворов Лазарь приметил тачку, на которой перевозили мусор, смекнул, что да как, и придумал бизнес. Днем они приглядывали авто с литыми дисками, а ночью, опробовав на сигнализацию, скручивали колеса и везли в шиномонтаж, где за две-три тысячи продавали. До утра делали несколько ходок, прятали тачку и считали выручку. За неделю выходило примерно сорок-пятьдесят тысяч — средний московский заработок. Рискованно, но прибыльно.

Однажды чуткий хозяин разглядел в окно два сгорбленных силуэта, выскочил на балкон и пальнул из травматики. Чудом не попал, грозился убить и вызвать ворам патологоанатомов. Отдышавшись в переулке, Шкет и Лазарь услышали полицейскую сирену, спрятали тачку и затаились. Попадаться в руки фараонов в их планы не входило. Это означало одно: детский дом, надзиратели, дедовщина, драки и унижение. На экстренном заседании приняли решение прекратить ночные вылазки.

Новый год отметили на Красной площади. Пили шампанское, закусывали конфетами, отвернулись, когда транслировалась речь Президента, демонстрируя отношение к власти, грустили при фейерверке и загадывали желания.

В январе Костя предложил вернуться к колесному бизнесу. Он любил ходить по лезвию ножа и рисковать. Димка не соглашался, выдвигал контраргументы, но Лазарь не сдался. Достал где-то другую тачку, и дела возобновились. Напрасно Шкет втолковывал другу о глупости затеи, тот был непреклонен. Если Дима отказывался идти, Костя собирался один, ворчал, и приходилось одеваться следом.

Попались глупо. Везли тачку к автосервису, вывернули из-за угла и нос к носу столкнулись с ППС. Патрульные на мгновенье обомлели, но спустя секунду погоня набирала обороты. Лазарь и Шкет петляли переулками и не останавливались. Фараоны, наученные и подготовленные, настигали. Оторваться не удавалось.

— Стоять! Достаём оружие! — угрожали полицейские.

Первый выстрел в воздух восприняли обыденно: никто не мог подумать, что полиции взбредёт в голову палить по подросткам. Но когда полетели пули, Димка и Костя невольно закричали. Поняли, что шутки закончились. Вильнули в узенький закоулочек, снова грохнуло. В лицо Шкету брызнуло теплым, Лазарь упал. Эта была его последняя весна.

Как удалось удрать, Димка не помнил. Перед глазами мелькало, свистели пули, летели искры от стен. Шаги преследователей слышались гулким эхом, но Шкет выдержал марафон. У метро прыгнул в такси, прокричал водителю адрес, бросил на переднее сиденье тысячу и попросил отвезти на ВДНХ. Там растворился среди пестрой толпы, смыл в фонтане кровь и гулял весь день по Выставочному центру. Идти на чердак не отважился: перед глазами мелькал убитый Лазарь, единственный в грязном мире родной человек.

В душе зияла пустота. К потере Кости Димка отнесся ранимо, однако понимал, что мог повторить судьбу друга, и лежал бы неопознанным в столичном морге. С непокрытыми ногами, с номерной биркой на большом пальце, с закрытыми потухшими глазами.

Вокруг давил мегаполис, огромнейший, с сорокаэтажными небоскрёбами, миллионами москвичей и гостей. Шкет среди исполинов ощущал себя мелкой букашкой. Впервые за недолгую жизнь он встретил человека, помогавшего во всем, и потерял глупейшим образом. Неужели нельзя было остановить, переубедить, придумать другой способ заработка, менее проблемный, врезать Лазарю между глаз, чтобы мозги встали на место, и Костик позабыл о литых дисках. Димка корил безответственность, считал виновным не полицейских, выполнявших долг, а человеческую слабость. Он выступил перед Лазарем слабаком, позволив разувать машины, и должен был настоять на карманных кражах. Привычно и отработано до мелочей, за день можно заработать не меньше, а иногда и вовсе сорвать куш. Приезжие всегда с пачками денег, которые по простоте прячут в кошелёк, а достать для Кости не проблема. Профессор воровского дела и магистр чужих карманов, постановщик сумасшедших номеров, он вытворял кренделя, какие никому не снились.

С приходом весны отпустило. Растаял снег, из земли пробивалась трава, на солнце прибавили яркость. Люди ожидали лета и июньских отпусков, школьники готовились к экзаменам, а Димка грустил. Читал книги, гулял по городу, но радость жизни пропала.

2

Из тонированного джипа выбрался мужчина. Не мужик, не парень, а именно мужчина: представительного вида, в сером костюме, с седыми проблесками в смоляных волосах, крепкий и подтянутый даже на фоне телохранителей. Постоял, осмотрелся, кивнул, и вся делегация, кроме одного охранника, скрылась в здании банка.

Димка проводил взглядом серьёзных людей. Он давно научился отличать шушеру от бизнесменов, и эти к мелким сошкам не относились. Шкет отбросил в сторону мечты о кошельке и забрался на спинку лавочки. Мужчина, пробыв в банке минут пять-семь, вернулся в джип и уехал.

Паренёк насупился. Утро принесло разочарование: шагая по тротуару, он был облит лихачом, сходил переодеться, надеясь на удачу, но время близилось к обеду, а финансы не пополнялись. Сегодня Димке не везло. Попадались зоркие глаза, гнавшие прочь, когда он подбирался к карману. Один мужик пихнул в спину, заметив Шкета поблизости, и пообещал накостылять, если тот не уберётся. Дамочки, обычно витающие в облаках или болтающие по телефону, поблажек не давали. Дело шло к провалу.

Задумавшись, Димка засмотрелся на проспект и замечтался. Представилось, что он на заднем сиденье внедорожника, уткнулся в планшет и решает вопросы. Вокруг красуется Москва, сумасшедший город-жернова, а ему не страшно. Шкет сильный и никого не боится.

— Парень, у тебя свободно?

Димка вздрогнул и обернулся на голос. Позади стоял мужчина в сером костюме, тот, который недавно уехал на джипе.

— У тебя свободно? — повторил вопрос бизнесмен.

Шкет растерялся, слез со спинки и замер. Чего ожидать от чужака, он не знал и приготовился бежать при первой опасности. Мужчина обошёл лавочку, достал из кармана пиджака платок, постелил, сел рядом и представился Максимом.

— Мне любопытно, ты в какую смену учишься? Вроде сейчас уроки должны быть. Три часа — самый разгар учёбы, не так ли?

— У меня свободное посещение, — огрызнулся Шкет. — Не утруждайся с советами.

— Да ну, ты брось! — махнул рукой Максим. — У меня дел хватает, буду я каждого воришку учиться заставлять… Ладно-ладно, не дуйся, я не лучше был. Не веришь, да?.. Костюм смущает? Это тряпка, пусть и дорогая, а под ней человек, только умный. Если бы не мозги, не было ни тряпок, ни машин.

— Пропагандируешь? Думаешь, поведусь на цацки? Свободу за бабки не купишь!

— По твоему, воровство даёт свободу?

Димка замолчал. Разговор по душам не нравился, и открываться перед бизнесменом не хотелось. Мало ли кем работает успешный дядя? Закатает в клетку и заставит лопать баланду, гулять по расписанию и учить логарифмы. Меньше знает — крепче спит.

— Я не ворую. Я на пособие живу… На сиротское.

— Ага, — засмеялся Максим. — А я на депутатское. Ладно, парень, мучить не стану. Держи визитку, надумаешь про школу, позвони. Предлагаю бесплатный год, на следующий заработаешь сам.

Шкет убрал карточку в карман. В течение дня он стянул барсетку, глянул кино в «Каро фильме» и поел шашлыка на Смоленской площади. Злополучная визитка выпала вечером. Димка поправлял матрас, наткнулся на разноцветный пластик и повертел в руках. Ничего странного, «Гимназия для умников», директор Глотов Максим Анатольевич, адрес плюс московский номер. Вроде без подвоха. Улёгшись на кровать, Шкет размышлял. Ему выпал шанс попасть в школу, где учат бизнесу, финансам и прочим премудростям. Ни воровства, ни кошельков, никаких географий и физик — радость-то! Да ещё и год бесплатно! Димка вспомнил, что читал в журнале историю про паренька из Англии: тот подгадывал момент, вкладывал деньги в средненькие компании, ждал год-другой, пока фирма представит новинку, которая разлетится по миру миллионами проданных копий, и рубил тоннами капусту. И были гении вроде Билла Гейтса, грамотно придумавшие стратегию развития. Ошибались, но шли целенаправленно.

Шкет вскочил, не удержав эмоции. Он создан, чтобы стать финансовым гением и основать Свою компанию. Ведь Димка живёт в стране, где всё покупается и всё продаётся, а если не желаешь по правилам рыночной экономики, есть экономика серая, подпольная, там правил не существует. Шанс! Нельзя упускать! Шкет вырастет другим, не бездомным щенком, а свирепым псом-бизнесменом со стальными зубами. Вцепится — не оттащат. Завтра он начнет другую жизнь. Ради Кости Лазаря. Ради себя. Он докажет всем.

В восемь утра Димка позвонил Максиму и попросил записать в «Гимназию для умников». Глотов объяснил, что для начала нужно пройти собеседование на профессиональную пригодность: представить проект на словах или на бумаге: продукцию, технику, фирму, пирамиду, — что угодно, лишь бы приносило доход. Если, по мнению жюри, проект достоин внимания, конкурсант автоматически становится «умником».

— Не забывай, первый год бесплатный, — подчеркнул Максим. — Уникальная возможность. Адрес на визитке, ближайшее собеседование в пятницу. — Глотов отключился.

За завтраком в кафе Шкет размышлял над проектом. В голову лезла ерунда от магазинов до развода по смс, а толкового не придумывалось. Хотелось, чтобы зародилась гениальная идея, сродни той, что заставила Мавроди взяться за постройку «МММ» и обогатила на сотню лет. Димка прикидывал шансы, изображая на бумаге, но сосредоточиться мешала собачонка, сидевшая у ног тюнингованной блондинки. Псинка гавкала и попрошайничала вкуснятину.

— Фи. — Блондинка смешно угрожала собаке пальчиком. — Не расстраивай мамочку. Следи за фигурой, обед позже.

Шкет посмеялся над дурачествами хозяйки и питомца, и внезапно осознал, что нарвался на золотую жилу.

В пятницу Димка был среди соискателей на попадание в «Гимназию для умников». Все разместились в просторной аудитории, и каждый по очереди представлял проект. Сначала рассказывал о себе, далее о финансовых перспективах и вкратце подводил итог, подсчитывая примерную прибыль. Народ собрали разномастный: хватало и богачей, сверкающих побрякушками, и людей среднего достатка, и простых смертных с улицы: хулиганов, бродяг и воришек, пришедших попытать счастья.

Скоро позвали и Шкета.

— Добрый день, — сказал Димка. Прокашлялся, приводя связки в порядок. — Сложно было придумать новое, но, как говорится: всё новое — забытое старое. Всем известно, что в Европе и США люди помешаны на красоте и души не чают в косметических салонах. Ко всему прочему не забываем, что у большей части американцев и европейцев имеются домашние животные, хозяева которых тоже не прочь потратить денег на любимцев. — Шкет замолчал, подогревая интерес к речи. — Итак, проект. Называется он «Косметический автосалон для домашних любимцев». Суть проста: покупается дешёвый фургон за четыреста тысяч — подержанный «Пежо» или «Рено», нанимаются два парикмахера из ПТУ (эти быстро учатся), желательно парень и девушка — оптимальный вариант, внушающий доверие, дается реклама в бесплатные газеты и Интернет, через социальные сети. Нашу службу можно вызвать на дом, на любой адрес Москвы, мы окажем любые услуги: причешем, помоем с шампунем, сделаем маникюр. — По залу раздались смешки. — По желанию клиента на день рождения кошки или собаки заказывается театральная постановка, выпекается торт, комнаты украшаются шариками, проводится фото и видеосъёмка. По мере развития бизнеса в прейскурант включаются ветеринарные услуги, услуги зубного врача и так далее… Заботливые хозяева готовы вкладывать кровные каждодневно. Основатели — семейная пара из Голливуда, которая отбила вложения за неделю, а через месяц заработала первый миллион. Клиенты выстраиваются в очередь аж на месяца вперед.

Димка закончил, и Глотов, делающий пометки в планшетном компьютере, пригласил следующего. Пятнадцать-двадцать претендентов несли галиматью: перепродавали «l-Phone», покрыв его золотом, серебром и бриллиантами; открывали платные кадровые агентства; видели перспективы в лохотроне через смс — один деятель так нахваливал-рекламировал «угадай слово — получи миллион», что вступил в спор с членами жюри и закончил досрочно. Было много предложений по созданию продюсерского центра и выпускающего лейбла, на котором молодые артисты записывали бы музыку.

— Не актуально, — парировал Глотов. — В России народ диски не покупает, а скачивает музыку из сети. Вы сами когда последний раз диск покупали?.. Не помните? То-то же.

— Однако возражу, — раздался голос с последнего ряда.

Шкет обернулся и заметил мальчугана с зачёсанными назад длинными волосами.

Ярослав Венедиктов, — представился паренек. — Владелец интернет-магазина по продаже дисков. Вы считаете, что в России не покупают диски, я же могу вас уверить, что информация неправильна. Россияне не покупают диски, которые навязывают, и с неподдельной радостью приобретают то, что душе угодно. Взять, к примеру, любой магазин: человек заходит с улицы, бродит среди тонн разноцветных компактов и DVD, читает названия, ему хочется одного, второго, третьего, в результате он, посчитав наличность, решает не покупать, а скачать из Интернета. Дешевле и сердитее. Но, если бы он зашёл в магазин и сразу увидел то, что нужно, то не поскупился бы и приобрёл диск. По такому принципу работает мой онлайн-магазин: клиент вводит в поисковике запрос и делает заказ, а дальше мы находим и пересылаем диск. Грамотный подход, правильная реклама, и вы продадите дохлую мышь.

Глотов зааплодировал.

— Друзья, — обратился он к залу. — Ярослав Венедиктов, выпускник «Гимназии для умников». Три года назад запустил интернет-магазин «Найдется всё», замечательнейший проект. Если кому интересно с ним пообщаться, милости прошу. Пока прервёмся на обед. Через сорок минут собираемся.

Однако по пути в столовую никто из претендентов выпускника не побеспокоил. Возможно, считали себя умнее или стеснялись, как Шкет. Набросились на еду, сметая со шведского стола салаты, супы, котлеты и пирожные, торопились, словно никогда не видели изобилия. Венедиктов вошёл последним, ссыпал в тарелку остатки торта, налил чая и остановился, обводя зал глазами. Димка почувствовал на себе взгляд, будто просвечивали рентгеном, посмотрел на Ярослава и улыбнулся. Непроизвольно растянул губы вверх, что делал только при виде Лазаря. Встрепенулся, прячась, но опоздал: Венедиктов направлялся к нему.

— Здравствуй. — Ярослав сел напротив. — Слушал твоё выступление. На мой взгляд, неплохо, но есть минусы, примечательные для нашей страны. Если рассчитываешь на денежных клиентов, с фургончиком «Пежо» или «Рено» расставайся. Идеальный вариант — «Форд Транзит». Представь картину: приезжаешь на Рублевку, таунхаус и серьёзная мадам, жена олигарха или знаменитость, хочет припудрить носик чихуахуа, а видит дешёвый фургон. С ходу смекнёт, что с бизнесом неладно, и даст от ворот поворот. — Венедиктов хлебнул из чашки. — Идея хорошая, но не новая. В Москве десятки подобных заведений, и если брать те, которые на слуху: «Любимца» и «Китти», — то они начинали с аренды машин. Брали «Хаммеры», «Мини», клеили логотипы и отбивали вложения с утренней поездки. А сейчас у «Китти» в гараже ярко-красный «Роллс-ройс», и прокатить на нём собачку стоит приличных денег.

— Помимо фургона есть оплошности?

— Пару-тройку я отметил. Если интересно, набери в Интернете и почитай историю компании «Туз». Яркий пример, как не надо заниматься бизнесом.

— А ты с чего начинал? Интернет-магазин — дебют?

— Нет. Первое дело с другом Сашей проворачивали. Покупали болванки, перекатывали фильмы, на цветном принтере печатали обложку и продавали. Закупочная цена — десять рублей, фильм — сто. Чистая прибыль — девяносто целковых. Потом я с дисками интереснее придумал. Записывал на студии талантливых детишек (обладатели «БМВ» любят, когда отпрыски играют на инструментах), заливал их песни на болванки, придумывал названия, а папы и мамы платили капусту. Легко — главное захотеть и попробовать. Как ты говоришь, нужны два парикмахера из ПТУ. Вот я и был парикмахером, — засмеялся Ярослав. — Обычная школа не давалась, а книги из серии «Как заработать миллион» я стопками читал. Фигня полная — понял, когда финансы появились, а что с ними делать, не знаю, — тогда и перешёл на учебники по экономике, о финансах, умные журналы, вкладывал в новые проекты. Так появился интернет-магазин.

— Ты прописан в Москве?

— Это что-то меняет? — насторожился Венедиктов. — Вообще да, прописан на улице Двинцев, родителей квартира, а я у бабушки на Выхино живу. Родителей лишили прав, а бабуля нянчится, судится с предками за жилплощадь. Марьина роща метро, квартиры дорогие, Третье транспортное рядом, Сущёвский вал, до Останкино рукой подать, красота.

— Повезло, — сказал Шкет. — У меня бабушек и дедушек не осталось. Родители — алкоголики, так что детство давно закончилось. Когда я был маленький, папа занимался бизнесом и прогорел, продал квартиру в Сокольниках, переехали в Медведково в тесную двушку, он искал работу и пробовал расплатиться с долгами, но однажды кредиторы забрали последнее, переселив нас в общежитие за МКАД. В двухэтажный деревянный сарай с удобствами на улице и соседями с приветом. Там родители утратили веру и запили, а я скитался по детским домам. Нет, не жалуюсь, что дали, тем пользуюсь. Рад, что жив, что не убили.

— Максим многих с улицы вытащил. Подходил, разговаривал, оставлял визитку. Для него Гимназия — инструмент сделать другую Россию, дать шанс молодым не сесть на иглу, а выбрать дорогу успешного человека.

— Ярослав, ответь на один вопрос. Почему ты ко мне подошёл? Среди сотни подростков выбрал меня. Не кажется простым совпадением.

— Ты слышал о детях Индиго?

— Слышал. Дети-гении?

— Не совсем верно. Не гении, а дети с высоко развитым IQ, схватывающие информацию на лету. Никогда не задумывался, что ты, не осваивая школьных наук, умён и разговариваешь на равных со взрослыми, вступаешь в споры, отстаиваешь точку зрения? По-твоему, ребёнок, учащийся в школе, способен на такое? Ты — Избранный, Дима, а Избранные чувствуют друг друга… Доедай, хватит тратить время на болтовню.

Оставшиеся претенденты не впечатлили, но несколько интересных проектов рассказали. Глотов с членами жюри удалились на совещание и через полчаса огласили результаты.

Шкета в списке учеников «гимназии для умников» не значилось.

3

На улице Димка почувствовал рентгеновский взгляд, но не оглянулся и растворился в толпе. Разговаривать с Бенедиктовым не хотелось, лапши тот навешал будь здоров, а Шкет намотал её на уши. Избранный — впереди большая карьера — Димка поверил в сказки умных людей, мало того — вообразил себя одним из них, взлетел с земли на небеса и шлепнулся обратно. Он, сын спившегося неудачника и матери с холодным сердцем, вор и бродяга, сунул нос к элите.

А раньше всё было иначе…

Шкет родился в девяносто восьмом, в благополучной семье. Отец, накупив дешевых долларов, выгодно их продал и организовал бизнес, отказавшись от должности в крупной компании. Открыл фирму по ремонту отечественных машин, возил из Тольятти и Нижнего Новгорода дешёвые запчасти, держа прибыль в плюсе, и процветал. Страну трясло от экономического кризиса, люди стонали от безработицы, питались картошкой и быстрорастворимой китайской лапшой «Ми-вимекс», литрами пили «Балтику-тройку» и кололись, дабы не видеть ужасов окружающего мира.

Они жили на Русаковской улице, в трёхкомнатной квартире с высокими потолками, доставшейся по наследству от умершей бабушки. Димка заведовал отдельной комнатой, где сооружал замки из кубиков, рисовал в альбоме фломастерами и красками, играл в машинки из наборов и собирал модели из конструктора. Те дни, когда треть России страдала от нищеты, Шкет запомнил сытым и довольным. Отец приносил гостинцы: шоколадные батончики, «Киндеры», комиксы, мама находилась в декрете и занималась хозяйством. Бизнес разрастался, в дело вливались инвесторы, что-то вкладывали, что-то забирали. Здание, где располагалась фирма отца, выкупили новые владельцы и втрое подняли арендную плату. Доход стал нестабильным, Тольятти и Нижний Новгород закрыли поставки запчастей, и компания теряла устойчивость. Спасая бизнес, отец взял кредит, занял у друзей, крутился, но помогло отчасти. После нескольких неудачных недель фирма развалилась.

Не теряя надежды, родители продали квартиру в Сокольниках, чтобы рассчитаться с долгами. Купили недорогую, в Медведково. Оставшиеся от сделки деньги отец пустил на биржу, проиграл и потерял всё до копейки. От безысходности начал пить, сначала понемногу, но, когда поиски работы затянулись и привели в тупик, запил конкретно и подсадил маму. По синеве они связались с очередными кредиторами и через год за просрочки были переселены в общежитие за МКАД.

Страшное общежитие долго мерещилось Димке в кошмарах. Шестилетний ребенок, вынужденный спать на измочаленном матрасе, среди тараканов и мокриц, в обществе алкоголиков и наркоманов, голодный, уставший и бледный от недостатка витаминов, жил среди ужаса и хаоса. Россия пережила кризис, а для Шкета он начинался. Просыпаясь ночью в прокуренной комнате, мальчик вслушивался в стоны продававшей тело матери и плакал. Родители совершали блицкриг вниз.

Однажды перебравший самогона отец споткнулся о матрас сына, упал и закричал. Бросился на Димку, ударил по голове, рассек висок и выбросил вместе с «кроватью» в коридор. Избитый Шкет смыл в ванной кровь, прилёг и задремал, но беспощадный холод обещал простуду. Димка побродил по общежитию, ища укрытия, потыкался в закрытые двери и заплакал от бессилия. Ночевать пришлось, прижавшись к батарее и сидя на корточках, а утром мальчик сбежал из ада.

Шкет запомнил первый день свободы. Он ходил по заснеженной Москве, дышал морозным воздухом, гулял у чебуречной, клянчил у продавщицы горячие пирожки, грелся на Казанском и был взят тёпленьким вокзальными патрульными. Димку доставили в милицию, а оттуда — в детдом, в подмосковной город Пушкино. По решению суда отца и мать лишили родительских прав, а Шкет адаптировался к суровым нравам воспитанников.

В детдоме Димка показал себя во всей красе. Каждодневные драки, ссоры с ребятами из младшей и старшей групп, воровство у учителей, — парень закалял характер и силу воли, наотрез отказывался учиться и сутками прятался в библиотеке. Библиотекарша — пожилая женщина Анастасия Филипповна поила Димку горячим какао, подкармливала котлетами, рассказывала о писателях, а Шкет внимал её словам, листал книги, выучился азбуке и открывал выдуманные миры, читая то, что она советовала. Димку пробовали остепенить, грозили расправой, но из библиотеки не вытащили. Зная вздорный характер паренька, оставили в покое.

Через год отношение к Шкету изменилось. На должность директора назначили молодого диктатора, и тот мириться с буйным воспитанником не пожелал. Наказывал карцером, лишал ужина и выходных других ребят, а те ополчились и срывали обиду, поколачивая Димку. Шкет обозлился, подкараулил директора тёмным вечером и столкнул со скользкой лестницы. Директор сломал руку, получил в подарок сотрясение мозга и двухнедельный больничный. У Димки появилось время, чтобы обдумать побег.

Паренёк смотал удочки из Пушкинского детдома утром, когда все, включая сторожа, спали. Выбил заранее подпиленный прутик в заборе, протиснулся в проём и был таков. Добежал до станции, опасаясь погони, сел в автобус и уехал в Москву.

Помня прошлые неудачи, Димка схитрил. Украл у школьника ранец и из беспризорника превратился в прилежного ученика, который не гуляет по улице, а спешит ко второму уроку или опаздывает на физкультуру. Шкет обрадовался, применил выдумку в метро, попросив пропустить без билета и пользовался ею каждый день. Грелся в тёплом вагоне, дремал после бессонных ночей, проведённых на чердаках и вокзалах, и мечтал о светлом будущем: доме, семье, компьютере. Изредка хотелось вернуться в общежитие, верилось, что родители не пьют и ждут его, но Димка отгонял мысли.

Обедал он на Ярославском вокзале, в кафе. Полдня помогал по кухне, мыл полы, посуду, подметал в помещении или чистил снегу входа, а потом ел горячий суп и второе и уходил. Завтракать и ужинать получалось редко.

Зима выдалась морозной, Димка простудился и заболел. Сидел в кресле на Казанском, пил горячий чай, сбивая озноб, но температура ползла вверх. Появились кашель, насморк, недомогание. Парень залипал и просыпался в поту, люди вокруг косились и перешёптывались. Шкет сдался и через час ехал на скорой помощи в больницу.

Врачи обнаружили воспаление лёгких и прописали строгий покой. Димке кололи уколы, промывали кровь капельницами, парень отъедался и размышлял, как вернуться на улицу. Если в детдоме были возможности шататься по двору и по корпусу, то в больнице с дисциплиной оказалось строже. Палату запирали на ключ, на окнах красовались решётки, а контингент составляли найденыши с улицы, сироты и малолетние преступники. В туалете и ванной окна отсутствовали.

В конце недели в гости наведался фараон с полицейской фамилией Кротов. Поставил табуретку и начал допрос: кто, откуда, что делал на вокзале, где родители.

— Ничего не помню, товарищ рядовой, — сумничал Шкет. — Замёрз, память отшибло, склероз развился.

Кротов улыбнулся и влепил Димке по ушам.

— Я с тобой, щенок, не шутить пришёл, — сказал рядовой. — А дело закрыть, понял? Фамилию, имя, год рождения — быстро.

— Вася Иванов, девяносто девятый, — соврал Димка. — Сирота, родителей нет.

— Место жительства?

— Не имеется.

— Сводка на тебя пришла из Пушкинского детдома. По приметам подходишь.

— Мало ли похожих людей? А что за Пушкинский детдом?..

Вернули обратным рейсом. Директор-диктатор опознал воспитанника, и по выздоровлению за Шкетом приехала машина. Посадили между воспитателями на заднее сиденье, прижали и до Пушкино Димка не шелохнулся.

В детском доме его закрыли в карцер — стандартное наказание для беглецов, и двадцать восемь февральских дней Шкет провёл в спокойствии и читал принесённые Анастасией Филипповной книги. Кормили скудно, но Димка не жаловался. Что еда, когда в романах Толстого происходят битвы, в повестях Яна Чингисхан с ордой завоевывает чужие земли, а поляк Томек с командой друзей путешествует по миру, охотясь на животных, взрослея, влюбляясь в Салли и споря с неподражаемым Боцманом. Серые стены карцера превращаются в непознанные пустыни Африки, где пасутся стада печальных антилоп и прячутся коварные львицы. Хлопок глазами, и беспощадный монгольский предводитель ведёт войско к победе. Еще хлопок — и война, война, вокруг война, кровь убитых и стоны раненых, взрывы пушек и крики командующих.

По выходу из карцера директор запел старую песню: нужно учиться, получить аттестат, поступить в институт и вырасти достойным человеком.

— Чтение литературы ума не прибавит. Ты должен знать географию, математику, русский язык, — заключил он.

Димка согласился, сделав вид, что уступил, и ходил на уроки. Спал на истории, киснул на математике, зевал на географии и оживлялся на литературе. Вступал с учителем в полемику, писал сочинения и стихи, отвечал на вопросы. Отставал по русскому языку, но за неделю подтянулся, и в один прекрасный весенний день, когда никто не ожидал подвоха, спрыгнул со второго этажа на крышу грузовика, который привёз в детдом хлеб, и уехал в город.

Москва приняла беглеца в объятия. Снова появился ранец и вид уставшего ученика, ноги ступили на брусчатку, а руки искали денег, еды и счастья. Наглый малец воровал всё, что плохо лежало, познакомился с перекупщиками часов и обменщиками, тащил с прилавков хорошие книги, прочитывал и продавал недорого у метро, зарабатывая на ужин; не гнушался черновой подработкой в кафе, но красть было легче и прибыльнее.

На лето Димка уехал в Пирогово, на водохранилище, где познакомился со спасателями и попросился в помощники. Он помогал посетителям: надувал лодки, мыл машины, жарил и разносил шашлык, следил за детишками, чтобы не заплывали за буйки, готовил команде обеды из принесённых ими продуктов. За июнь и июль к Димке привыкли, а он жил без забот и хлопот. Загорал, купался до самозабвения — так, что зубы отбивали чечетку, по утрам занимался зарядкой, бегал, отжимался и подтягивался на турнике, ходил на руках по брусьям и полноценно питался. Старший спасатель дядя Шура обучал Шкета приёмам самбо и ставил правильный удар — парень рос, крепчал на глазах и скоро боролся, как заправский олимпиец.

В злополучном августе пьяные подростки угнали с берега катер, не справились с управлением и врезались в группу купающихся людей. Дядя Шура скомандовал к боевой готовности и объявил чрезвычайное положение. В операции участвовал и Шкет. Помогал нести изрубленных винтами людей и сдерживал рвотные позывы, перемалывая во рту кислые леденцы. Люди кричали и плакали.

Утром пляж закрыли. Следствие запретило пускать посетителей до выяснения обстоятельств, спасатели разъехались по домам, а Димка с разрешения старшего остался в домике. Купался, следил за хозяйством, изредка готовил, налегал на физическое развитие и чтение, благо времени хватало. В день Шкет прочитывал по книге: садился спозаранку, с перерывами на обед и занятия на турнике, чередовал классику и современную прозу, научную фантастику и приключения, психологические тренинги и юмористические произведения. Если раньше он читал всё подряд, без разбора, то сейчас сделал упор на разносторонность, интересуясь одинаково как художественной литературой, так и серьёзными исследованиями.

В середине сентября запасы продовольствия иссякли, а ветер пронизывал домик насквозь. Кутаясь в теплую одежду, Шкет гулял по побережью, наслаждаясь прекрасными деньками, и понимал, что выбор невелик: либо улица, либо детский дом. Димка выбрал первое.

Москва! Москва-столица! Казанский вокзал, как и вчера, как и год назад, напоминал неорганизованный муравейник. Грустили гастарбайтеры: по двое, по трое сидели на тюках и молчали. В толпе блуждали карманники, резали куртки, сумки. Рекламируя услуги, кричали таксисты. Восточные шавермщики нахваливали мясо в лаваше, предлагали отведать горячего чая. Чинно и неспешно прогуливались по вокзалу хозяева — постовые милиционеры, молодые и жадные до денег (триста рублей, и ночуй на кресле, никто не тронет), приставали к азербайджанцам и киргизам, проверяли паспорта и регистрацию. Получив положенное, успокаивались.

Димка, привыкший к летней сытости, успокаивал желудок и готовился голодать. Руки отвыкли и потеряли ловкость, и пару раз Шкет прокололся: первый — когда вытащил кошель у сибиряка, за что получил в солнечное сплетение и минут пятнадцать восстанавливал дыхание; второй — когда украл барсетку у армянина: убегая, свернул в тупик и попал в ловушку. Армянин приложил паренька о стену и бил ногами, пока не оттащили прохожие. Димка пришёл в себя, сплюнул кровью и осколками зубов, ощупал тело и пообещал действовать аккуратнее.

Зимой Шкет попал в переделку. Исхудавший и поколоченный жизнью, он прибился к банде малолеток. Исполнял черновую роль, кричал «шухер», когда близилась опасность, ломал замки, пролазил в форточки и получал насмешки. На очередном деле банда столкнулась с конкурентами. Все крепкие, здоровые и наглые — конкуренты гнали их по площади, поймали и отметелили.

От встречи с недругами Шкет пострадал сильнее, чем от стычки с армянином. Ныли зубы, дергался правый глаз, болели ребра и спина, в туалет он неделю ходил кровью, но повезло. Организм оправился и окреп, и Димка снова стал Димкой: одиноким, печальным, но радующимся жизни.

В апреле Шкета задержал патруль, и судьба определила паренька в детский дом строгого режима в городе Подольске. Встретили, как положено. Устроили «тёмную», получили отпор и оставили в покое…

Димка же отжигал: буянил, дрался, запугивал воспитателей, отказывался учиться, гулял по крыше, рискуя сорваться, курил самокрутки, устраивал ночные рейды на кухню. Наказывали строго, пугали колонией, но Шкета ничего не брало.

Воспитатели и директор забеспокоились. Контролировать малолетнего бузотёра не получалось, и на помощь вызвали специалистов-психологов. Шкета проверяли на адекватность, проводили тесты и игры, заставляли разгадывать ребусы и загадки. Димка, заметив подвох, вёл себя примерно, на вопросы отвечал грамотно, повествовал о любимых книгах и героях, пересказал вкратце «Войну и мир», поведал о необычном хобби Гоголя — щегольстве, решил задачи, хотя математика ему не нравилась, но выглядеть глупцом, повёрнутым на литературе, не хотелось.

Психологи, сделав выводы, написали заключение, что воспитаннику уделяют недостаточно внимания, он — полноценный член общества, грамотный, сообразительный и адекватный, без отклонений в развитии. Директор, получив бумагу, разозлился и выкинул её в ведро, посчитав вердикт оскорблением.

В Подольском детдоме Димка провёл полтора года. Сбежать не удавалось: высокие стены, строгий надзор, доносы одноклассников и старших, — препятствий оказалось много, а Шкет был один-одинёшенек. Заставляли учиться, но паренёк проявлял характер и держался выбранного курса. Карали ремнём и карцером, однако Димка не сдался. Восемнадцать месяцев он боролся и выжидал момента.

Сторож закрывал ворота, не заметил, что ставня не захлопнулась, и отправился спать. Шкет, прогуливающийся по двору перед сном, вышел за пределы детского дома и побежал по лугу в лес. Поднялся шум, но пока разбирались, Димка достиг опушки. Потеряться он не боялся, примерную дорогу до станции знал, а там до Москвы рукой подать. А где Москва, там и Пирогово.

Лето пролетело среди спасателей во главе с седеющим дядей Шурой, тихо и размеренно, без драк и избиений, сыто и счастливо. Поздний сентябрь навеял грусти, но Димка подготовился к зиме заранее. Припас денег на чёрный день, положил на дно рюкзака две пачки сухарей, сверху зимнюю куртку, сапоги и свитер, и в очередной раз «покорял» столицу.

Зимние месяца прожил без осложнений. Простуда не доставала, хотя ночевал в подвалах и на чердаках. Голодать не приходилось: обедал горячим супом, а к ужину удавалось наворовать и денег, и продуктов. Вокзальные постовые привыкли и не трогали.

Единственное, что беспокоило — тоска. С грустью Димка смотрел на проходящих мимо улыбающихся детишек. Пареньку не хватало жёсткости отца и ласки матери, он вырос дикарём и сиротой, без поддержки и любви, московский озорной гуляка. Часто вечерами и бессонными ночами Шкет размышлял, что было бы, если б отец не обанкротился: они жили бы вместе, семьёй, как миллионы людей в России.

Растрогавшись, Димка съездил домой. Добрался до Медведково, оттуда маршруткой, плутал среди домов, вспоминая дорогу к общежитию, отыскал и застыл на пороге подъезда. В памяти проплывали фрагменты из детства: отец, мама, гости с красными перегарными лицами, десятки бутылок на столе, сизый дым над потолком, крики, битые стёкла и поножовщина, ухмылки на лицах милиции, — всё пронеслось за секунду. Димка заплакал, чего давно не делал (жизнь закалила, или слёзы высохли), но в ту минуту накопилось на душе, и будто плотину прорвало по весне паводком: текли они и не останавливались. Шкет сел на лавку, уткнул голову в колени и зарыдал.

Освободившись от груза, отдышался. Вытер рукавом лицо, по-пил воды из бутылки, поглядел на распускающиеся почки на деревьях, на небо и успокоился. Что он накрутил, зачем поехал? Здесь его не ждут, здесь другая жизнь — дно, куда не надо опускаться, и пусть лучше улица и безразличие окружающих, чем дом, где ты не нужен, где ты чужак, как приходящие собутыльники, мусор, мешающийся под ногами, заноза в пальце, которую — фить — выкинул и не заметил. Впереди лето, Пироговское водохранилище, а прошлую жизнь нужно забыть. Поставить точку. Они — сами по себе, он — сам по себе.

С разломанной душой дожил до конца мая и на четыре месяца окунулся в рай. Потом пришла осень, пролетела в борьбе за выживание зима, а весной Димка встретил Костю Лазаря. Встретил, чтобы потерять.

4

Венедиктов настигал. Димка чувствовал рентгеновские лучи, проникающие сквозь толпу, прятался, убегал, но у Ярослава словно был детектор: он находил повсюду. Когда Шкету надоело бегать, паренёк остановился, поплевал на ладошки и встретил «приятеля» хорошим хуком в челюсть. Венедиктов, не ожидавший подарка, перекосился от боли и присел.

— Чего ты за мной трёшься? — налетел на преследователя Димка. — Чего надо?

— Ты ушёл, не успел с тобой поговорить. — Говори, я слушаю.

— Не здесь. Прохожие смотрят.

Они пошли по улице, и Ярослав рассказал, что произошло. Когда огласили результаты, он поспешил к Максиму и спросил, почему в списке не оказалось Димы, но тот ответил, что проблема с документами. Когда разговор закончили, Шкета и след простыл.

— Пришлось искать на ощупь, — сказал Ярослав, потирая раскрасневшуюся скулу. — Хоть ты и закрывался.

— Я закрывался? — удивился Димка.

— Ещё как. Я сканирую, чувствую — рядом, направление держу, но минут пять и потерял бы.

— Ничего не понимаю.

— Придёт время — поймешь. А пока по порядку. Во-первых, поздравляю. В Гимназию для умников ты поступил. Во-вторых, как я понял, с паспортом у тебя беда, поэтому необходимо покумекать. Достать сложнее, чем свидетельство о рождении. В-третьих, с жильем, Максим сказал, тоже проблемы, поэтому без разговоров переезжай ко мне. Я с бабушкой поговорил, поживёшь у нас, а потом снимешь комнату или квартиру. И в-четвертых, я доверяю тебе, ты доверяешь мне. Из дома пропадать ничего не должно, в том числе и ты сам. Второго шанса Максим не дает никому, даже Избранным. Я хочу, чтобы мы процветали, а не крысятничали. Договорились?

— Договорились.

— Хорошо, — кивнул Ярослав. — Поначалу я помогу, но ты вольёшься и смекнёшь, в чём дело. Погнали!

Они спустились в метро и поехали к Бенедиктову. Димка косился на спутника, подмигивал отражению в окне и не верил в случившиеся. Как человек без дома и семьи оказался Избранным? Как попал в сказку? Почему именно он, а не кто-то другой? Вопросы сыпались, однако Шкет не искал ответов.

На Выхино они пошли в сторону Вешняковской улицы. Димка изучал район, глазел на дома, запоминал дорогу, а Венедиктов непривычно молчал, погруженный в раздумья. Вокруг царил хаос, напоминавший будни Казанского вокзала. С огромного щита вещал президент, обещая доступное жильё и достойную жизнь россиянам.

Конец ознакомительного фрагмента.