В паутине чужих миров

Юрий Табашников

Герою приходится перемещаться из мира в мир, чтобы исполнить задуманное. После тёплого морского тихоокеанского климата начала девятнадцатого века Оеха с помощью дружественных богов попадает в момент, последующий за временем ядерной катастрофы в своём родном мире. Преодолев множество трудностей в радиоактивной ледяной пустыне, Олег оказывается в итоге в следующем мире – параллельной реальности, населённой примитивными реликтовыми расами предков современного человечества.

Глава 1

Я проснулся. Каждую ночь, на протяжении более двух недель меня мучил один и тот же сон. Сон не хотел пропустить ни одну ночь, он не хотел дать мне отдых, и с неизменным постоянством ждал, когда я начну засыпать. Каждую ночь я слушал Макоа и каждую ночь убивал его. Я знал наизусть все слова, которые должен был произнести Макоа. Наваждение не проходило, как бы я не просил, чтобы оно оставило меня в покое, а, наоборот, становилось ночь от ночи всё чётче и реалистичней.

Сегодня я опять проснулся с непередаваемым противным ощущением присутствия на моих руках чужой крови. Я встал с постели и поспешно направился на кухню. Здесь, наклонившись над мойкой, покрутив барашек смесителя, открыл выход для воды. Потом долго стоял возле мойки, не спеша вытащить руки из-под струи воды. Холодная жидкость текла, омывая ладони, а я постепенно приходил в себя, пытаясь освободиться от магии сна. Я машинально тёр мылом с виду чистые руки, пытаясь ответить на ряд мучивших меня вопросов. Когда весь этот кошмар закончится? Скоро ли Макоа оставит меня в покое? Может, пойти и обратиться к психиатру? Уж слишком реальным кажется всё происходящее во сне.

Почему я оказался избранным для ночных кошмаров? Увольте меня, пожалуйста, от подобной чести! Чем я заслужил подобное расположение? Я обычный парень, ничем от других не отличаюсь, мне всего двадцать шесть лет. Неплохо зарабатываю. Правда, все деньги уходят на ипотеку и на различные тусовки.

Нельзя сказать, что я отхватил себе огромные хоромы. Так, однокомнатная квартирка, в которой я живу, и которая в то же время… не моя. Этакий квартиросъёмщик у банка, добровольный раб, отказавшийся от детей и семьи ради нескольких квадратных метров, которые, возможно, когда-либо будут принадлежать мне. Мой хороший знакомый Денис, болезненно интересующийся историей, несмотря на свои знания и образование работающий в торговле, недавно рассказал мне свои изыскания по поводу ипотеки. Оказывается, это довольно древнее изобретение. Во времена Византийской империи генуэзские купцы придумали гениальный лохотрон, и, продвинув путём взяток новую идею, запустили прибыльный механизм в действие на территории Византии. Словно пчёлы собирали они нектар с чужих полей в свои улья. А в Византии мгновенно подорожало жильё, и жители, не имея возможности из-за искусственной дороговизны покупать дома, вынуждены были пользоваться услугами иноземных банков. Цены на жильё всё росли и росли до тех пор, пока народ окончательно не разорился и не начал покидать столицу империи. А через пару лет пришли турки, и Константинополь остался без защитников.

Впрочем, на данный момент меня меньше всего волновала давно почившая Византийская империя. Больше всего меня беспокоил навязчивый Макоа. Его слова, произнесённые в моём сне, преследовали меня везде и всюду. Стоило включить телевизор, как тут же мне попадалось что-либо, соответствующее по духу и смыслу высказываниям старика из сна.

Вконец измотанный я решил, что нужно что-то предпринять, чтобы разобраться со всеми этими снами и с главным нарушителем покоя — Макоа. Кто мог мне помочь в таком деле? Я знал лишь одного умника, способного дать конкретный совет.

Я подошёл к телефону и набрал нужный номер. После нескольких коротких гудков услышал знакомый голос:

— Алло?

— Привет, Дениска! Не помешал? — бодро осведомился я.

— А, здорово, Олег! Да ничего, вроде как свободен.

— Всё ковыряешься в своих книжках?

— Ну да… А что прикажешь ещё делать? Они отвлекают хоть немного. Телевизор этот — «больной на голову» — давно смотреть не могу…

— Слушай, Дениска, помоги, — попросил я приятеля. А потом по памяти продиктовал несколько слов из своего сна и попросил узнать их значение. Услышав произнесённые мной слова, Денис даже присвистнул от удивления:

— Ничего себе, ты даёшь! Ты что за передачу смотрел? Или азбуку наконец-то освоил, и читать начал? Расскажи, что читаешь, ведь точно не «Репку». Прогрессируешь, Олега! А я думал, что только по своим клубам можешь шататься…

— Слушай, ты эту книжку никогда не прочитаешь.

— А почему? — по голосу Дениса я сразу определил, что его очень задело то, что есть какая-то книга, к которой его не хотят допустить.

И я, неожиданно для себя, всё ему рассказал. Про сон. Про Макоа. И про то, как я каждую ночь, много дней подряд, убиваю его. Денис некоторое время молчал после моего рассказа, наверное, пытаясь переварить услышанное.

— Типичный случай, — наконец сказал он.

— Чего? Клинического случая психиатрии?

— Да нет! Ты что! Типичный случай неосознанного путешествия во времени. Во всяком случае, я так называю подобное явление. Поясню тебе, неандертальцу. Например, когда кого-либо погружают в гипнотический транс, многие совершают такие путешествия во времени, оказываются в теле других людей, живших задолго до нас и зачастую на другом конце света. Я, практически, сразу поверил тебе. Уж слишком ты квалифицированно начал сыпать на меня понятиями и терминами, которых и я не знаю. Однако, кое-что могу сказать сразу. Действие твоего «сна», — он специально, интонацией, выделил это слово, — происходит где-то в начале девятнадцатого века, в Полинезии или Микронезии. Я помню, что Тангароа — один из основных и наиболее почитаемых богов на многих островах Тихоокеанского региона. А вот про Акульего Бога, честно, я ничего не слышал. Давай я немного покопаюсь у себя, а ты полазь по сайтам, — он назвал несколько компьютерных адресов, — составь себе представление об эпохе и её героях, так сказать. Перезвоню, пока.

Положив на место телефонную трубку, я, первым делом, включил компьютер. Пока программа загружалась, я нервно ходил туда-сюда по комнате. Честно сказать, то, что Денис отнёсся к моему рассказу серьёзно и не поднял меня на смех, порядком напугало меня. Путешествие во времени! Этого ещё не хватало!

Пока я пытался успокоиться, на экране компьютера появилась картинка. Немного позже выстроились в колонку значки на мониторе, показывая, что умная машина готова к работе. Я удобно расположился в компьютерном кресле и, оказавшись в Гугле, начал поход по рекомендованным Денисом сайтам. Иногда, чтобы уточнить что-либо меня интересующее, я задавал компьютеру вопросы, а в ответ получал полные информации колонки, где мог найти ответы.

Как всегда, погрузившись в виртуальный, компьютерный мир, я оказался в ином измерении. Время проносилось быстро, но не бесследно и бессмысленно, как бывает обычно. Я много узнал и много понял. Шаг за шагом открывал для себя и обозревал путём холодных цифр и предложений одну из самых гигантских демографических катастроф, которая когда-либо случалась. Статистические данные сухо повествовали о том, как, после появления белого человека болезни, социальная апатия, алкоголизм и проституция уменьшили коренное население островов Тихого океана за пару поколений в десятки раз. К тому же, к перечисленному убийственному набору, белые миссионеры, во многих местах, развязали религиозные войны, которые больше походили на бойню, на дикий отстрел всех инакомыслящих.

Призывно зазвонил телефон. Я машинально поднял трубку:

— Алло?

— Это я, — сообщил радостно и без того понятную новость Денис. — Что делаешь?

— Читаю, что ты посоветовал. И медленно офигеваю…

— Про твёрдую поступь цивилизации?

— Ага. Про неё, родную. Последствия шокируют.

— Это точно. Я немного справки навёл по поводу твоих словечек. Докладываю. «Хаоле» — слово, которым жители островов в Тихом океане обозначали белых людей. «Калипоуло» — название рыбацкой лодки. И так далее. Вообще, на мой взгляд, заметно некоторое смешение слов и терминов из разных регионов Тихоокеанского бассейна. Но такое явление можно легко объяснить. Это всего лишь означает, что твой остров находится на границе воздействия различных культур, в приграничной контактной зоне. С другой стороны, все описанные события могут происходить во время активного межкультурного взаимодействия, когда чужие слова легко перебрасывались моряками-переносчиками от одного архипелага к другому.

— Ну, какой же ты умный! — сказал я со всей язвительностью, на которую был способен. — В очередной раз унизил своего неполноценного товарища. И что из этого следует?

— Что из этого следует? Да то, что твой мир реальный! И что кто-то пытается настойчиво пробиться в наше время. Знаешь, я тут подумал, что пространство и время иногда создают такую условную точку в мироздании, где возможно сближение миров. И в такой точке обязательно должно случиться что-либо такое, что в принципе невозможно.

— А я здесь причём?

— А при том, что твоя квартира и ты явились той точкой излома времени и пространства.

Мне сразу стало как-то не по себе, когда я понял смысл его фразы. А Денис, будто ничего такого и не сказал, спокойно продолжал:

— Я недавно читал про такое явление. В Китае, однажды, на глазах у многих свидетелей пропал целый батальон солдат. Или дело было в Турции, во время первой мировой, не помню. Но то, что подобные случаи время от времени происходят — научно доказанный факт.

— Ну, вот, когда хочешь, можешь же обрадовать! За что я тебя люблю, так это за искусство добавить в последнюю минуту жизни приговорённого здоровый оптимизм!

— Всегда готов поддержать в трудную минуту. Так про что читаешь? Забыл уже, что ты ответил.

— Да про цивилизаторов…

— Про цивилизацию? Я называю это понятие словом — ширмой. Так же, как и термин «демократия». Насколько слово «цивилизация» агрессивно, настолько понятие «демократия» разрушительно. Во всяком случае, многие процессы, которые происходят за подобными вывесками, не несут ничего хорошего.

— Подожди, подожди, что-то тебя понесло не в ту сторону! А мне-то что делать?

— Вмешаться в сон. Не быть пассивным зрителем, как-то проявить себя, иначе может произойти что-либо крайне неприятное. Ладно, давай, я ещё кое-где покопаюсь, подумаю и перезвоню тебе.

Я положил телефонную трубку, встал и нервно походил по комнате. Потом пошёл на кухню, сотворил пару бутербродов, механически сжевал их и поторопился закурить первую сигарету. Когда огонь добрался до пальцев, я затушил бычок и закурил ещё одну. Намёки Дениса мне совершенно не понравились. Всё не давала покоя воображаемая пространственно-временная точка излома, и я, как её центр. Я не такой заумный, как Денис, и мне на ум почему-то пришла в первую очередь не научная муть, а всем известный фильм о Фредди Крюгере. В той истории тоже всё происходило во сне. Люди там так же попадали из реального сна в мир сновидений, но ведь раны-то они получали настоящие и умирали мучительной и страшной смертью. Допустим, я вмешаюсь в сон. Но какой тогда будет цена подобного вмешательства?

Притягиваемый магнитом, носящим название «компьютер», я снова погрузился в виртуальный мир. Часа через полтора позвонил Денис:

— Слушай, давай поиграем в твоём сне, — задыхалась от смеха телефонная трубка, которую я держал, — Англия, а за ней Америка безнаказанно строила своё будущее в этом регионе на чужом горе, а мы их обломаем. Ты поговоришь с этим мужиком, расскажешь ему что-либо такое, что очень не понравится его противникам….

— Не хочу слушать!

— Послушай, послушай…

На этот раз Денис не мучил меня своими гипотезами и теориями. Он, как из рога изобилия, сыпал бесконечным водопадом идей. А я слушал его и запоминал всё, что он говорил, иногда уточняя некоторые детали. Ну и голова всё-таки у Дениса! Ни мало, ни много, пусть даже во сне, мой приятель готовил мировой переворот. До наступления поздней ночи он успел ещё несколько раз позвонить мне, неизменно настраивая на решительные действия.

— Ладно, завтра созвонимся, — в конце концов, закончил он бесконечные телефонные переговоры, — расскажешь мне, что да как.

Я с облегчением положил на место телефонную трубку, и с нескрываемой радостью выключил компьютер.

На улице было темно и ничего не видно. Стоя перед окном на кухне, я выкурил ещё пару сигарет, а потом посмотрел на календарь, висящий на стене. Завтра понедельник, пятнадцатое октября две тысячи пятнадцатого года. Начинается рабочая неделя, а я опять с этими снами, с компьютерами не высплюсь, буду как варённый. Того и гляди уволят.

С такими, далеко не радостными мыслями, я направился спать.