Мои женщины

Юрий Якунин

Убежден, что у каждого мужчины есть свои страницы о тех женщинах, что были в их жизни. Такие страницы, конечно, есть и у меня. О них, о некоторых моих женщинах, которые делили вместе со мной некоторые приятные и запоминающиеся мгновения жизни, и будет идти речь в этой книге. Книга содержит нецензурную брань.

Севастопольское лето

Шел 1971 год. Лето, год учебы в институте позади, желание оторваться и накупаться привели меня в Севастополь на турбазу ВМФ.

То лето, я провел — сказочно!

У нас сколотилась классная команда, Тим Кумиров, почти двухметровый Аполлон из северодвинского кораблестроительного института — медлительный, но обстоятельный, надежный во всем северянин. Баринов Вова, будущий дипломат, москвич-МИМОшник, в котором и без очков, за версту был виден, ботаник, но при ближайшем рассмотрении — оказавшийся отличным фруктом и я, ваш скромный слуга.

Сначала была — Яйла, крымчане знают, а не крымчанам скажу, что красота неописуемая, советую полюбоваться!

Пятидневный поход спаял нашу троицу настолько, что вернувшись на базу, мы были уже как братья, совершенно разные по характерам, темпераментам и менталитету, а понимали друг дружку с полу слова, словно родились в одних трусах. Турбаза, это то место, где условности сведены до минимума, а удовольствия — до максимума! Вокруг солнце и море, закаты и восходы, костры и девушки под гитару.

Через неделю, монотонное погружение в морскую пучину днем и хождение с подружкой и портвейном 777 как стемнеет в «ту степь», поднадоело, решили, как интеллигентный народ, сходить в театр, не в глуши же. Пригласили трех зазноб и рванули. В театре, все было тип-топ, правда здание снять не дала бдительная лоточница с мороженым, мощной грудью прикрыв объектив как Матросов амбразуру, хорошо, без милиции обошлось.

Что давали — не помню, но наспектаклевшись, перемещались к парому вальяжно и довольные, одни вразвалочку, другие от бедра и конечно к переправе в «Голландию», район Севастополя, находившийся через бухту, где была турбаза — опоздали. Добирались в обход — часа два.

Добрались до базы вперемежку с поцелуями и наблюдением звезд с тарелку, было хорошо, сексуально и романтично. Когда на горизонте забрезжила турбаза, решили искупаться, но так как театр не предполагал морских ванн, то и амуниции соответствующей не было. Ну какие проблемы, если все давно со всеми перецеловались, переобнимались, а кое-кто, раньше и переспать успел — решили купаться голяком.

К морю вел обрывистый спуск. Раздевшись, спустились к морю, разбились на пары и помогая друг дружке не утонуть дурачились под звездами в парной воде — от души. Наплескавшись вдоволь, поднялись наверх и… одежды нет, ну все унесли подчистую, вместе с ключами от коттеджей, где жили тройкам!

Были бы ключи, так можно было бы кому-то перелезть через забор и принести, что-то из одежды, а так, куда идти за одеждой и вдобавок-голяком? Сначала было смешно, потом, когда осознали всю дикость ситуации, было уже не до смеха. Бросили жребий, «счастье улыбнулось» Баринову, отправиться добывать одежду, а мы решили продолжить плескаться, так как теплая вода, и полнейший штиль, способствовал «парному синхронному согреванию».

Появился Вовка без ничего, просто перелезть через забор не смог, так как через колючки голяком особо и не перелезешь. Осталось одно — идти через проходную. Жребий пал на Тима. На проходной дежурил морячек. Я представляю, его вид, когда он увидел в 3 часа ночи 2-х метрового голого человека. Видимо, этот морячек не забил тревогу, просто оцепенев от страха. Как Тим доказывал ему, что он турбазовец, не знаю, но мы видели, как тот дал Тиму тельняшку. Вообще, покидать территорию турбазы, после 10 часов вечера, строго-настрого, было запрещено. Что подвигло дежурного не вызвать наряд, не знаю, видимо уважение к габаритам Тима.

Тим повертелся около нашего коттеджа, но пролезть во внутрь не смог, дверь — заперта, а в окнах армированные стекла. Тогда побрел к коттеджу девчат, слава Богу, окошко было приоткрыто, и эта громадина туда влез. Но не долго музыка играла, Тим в темноте свалил в коттедже все, что только мог, как слон в посудной лавке, а когда включил сват, чтобы найти одежду, то из соседнего девичьего коттеджа — завопили.

Внутренний наряд Тима скрутил. Начальник базы усатый отставник, прозванный боцманом, долго не мог успокоиться, у него от смеха начался нервный тик, и сквозь слезы, он басил:

— Вам е***ям — клистиры литровые прописать полагается!

Но солдатика с трусами и майками на берег послал, а в кухне велел вскипятить чай:

— Еще не хватало, чтобы девки родилки в воде поотморозили.

Утром дежурный по базе, принес нам нашу одежду, просто она была в 20 метрах в стороне, в темноте мы её не нашли!

Все проходит, прошло и время отдыха на турбазе

После такой севастопольской лафы ехать домой не хотелось совсем. Кумиров — по своему северу не очень скучал, Баринов — так тот и вообще, в Москву попасть не мог, так как в тот год горели подмосковные торфяники, полеты часто отменялись и билеты достать было почти невозможно, мне же — «чем дальше в лес, тем интереснее». Немного смущало отсутствие денег, но что молодым — деньги, если есть желание? Решили махнуть в Ялту, там будет видно, сели на морской трамвай и «покатили»…

В Ялте даже не сходили. На пляже не то что ногу было негде поставить — песка видно не было! Решили плыть дальше. Всё же приключение, а там видно будет. И тут Вовка признался, что батя у него генерал и отдыхает во Фрунзенском, это у Медведь-горы с другой стороны от Артека, в военном санаторий стран СЕВ. Генерал, это уже хорошо, у него можно было и деньжат стрельнуть, да и кто знает какими благами можно еще будет воспользоваться, ведь не даст же он сыну умереть с голоду и под безымянным забором.

Не знаю, как сейчас, но тогда, Фрунзенское (сегодня Партенит) был небольшой поселок. Тихий, спокойный курорт, с моря его можно было узнать по нескольким одинаковым многоэтажкам, возвышающимся над поселком, в которых жили в основном обслуга санатория. Несколько забегаловок и отличный пляж с двумя причалами, один из которых старый разрушенный, назывался итальянский, так как когда-то, во времена гражданской там причалил итальянский корабль.

Добрались мы уже поздно часам к одиннадцати. Обгоревшие, просоленные морскими брызгами и до чертиков уставшие. Бросили рюкзаки на пляже, легли на песочек и после долгой морской болтанки, наконец, почувствовали под задом земную твердь и млели, обдуваемые легким морским бризом. Устали настолько, что даже в воду лезть не хотелось. Лежать в прохладе, наблюдая звездный небосвод — это ли не расслабуха?

Недалеко щебетала группка молоденьких девиц, поэтому мне пришлось, сделав над собой усилие, пару-тройку раз с гиканьем, привлекая их внимание, нырнуть с этого самого итальянского причала. Девочки, все как по команде, охали и громко визжали, когда я выныривал. Произведенный эффект вселял надежду на дальнейшее знакомство.

На следующий день, когда увидел, куда нырял, волосы дыбом встали и понял, отчего все визжали и охали. Из воды, куда я так залихватски сигал в темноте, торчала арматура 5—6 железяк, на расстоянии чуть больше метра друг от друга! Слава Богу — пронесло!

После «экстрим-прыжков» отправились в «генштаб». Вышедший к проходной мужичок, напоминал Никулина, но что он генерал подтвердил дежурный, который встав по струнке, приветствуя его.

Уезжал наш генерал на следующий день и денег он Вове не дал:

— Выкручивайся сам, пригодится.

А вот санаторную книжку оставил, как потом оказалось она не хуже денег была.

В одной из пятиэтажек, в трехкомнатной квартире мы сняли одну комнату — спальню. В зале жили педагоги-хозяева, страстные любители животных, коими оказались тараканы:

— Если одного убьете — выгоним! Божьи твари и давить их грех!

В другой спальне — четыре студентки кулинарного техникума из Донецка, практиковавшие в местной забегаловке-пельменной. Кроватей в нашей комнате было две, и кто-то должен был спать на полу. Удовольствие спать в обнимку с прусаками доставалось по жребию. Оплата жилья съела почти все излишки денег, «дорожные» были табу. После близкого знакомства с соседками мы были обеспечены пропитанием в виде бульона, в котором варились пельмени, так как бульон ничего не стоил, все равно его выливали. Вечером же, прилично одевшись шли в санаторий. Вот где пригодилась санаторная книжка. Господам офицерам, просматривавшим по вечерам кинофильмы к окончанию сеанса, подкатывали тележки с кружками кефира и булочками. Кино мы, конечно, не смотрели, но пока его смотрели другие, по паре булок с кефиром уминали. Потом делали променад по территории, где преобладало два класса женщин — стройные симпатичные «любовницы» и дородные, всем недовольные «жены».

Санаторный пляж, это было маленькое чудо, длинной метров 50 и шириной около 20-ти, словно плавательный бассейн. Лежаки, зонтики, вальяжные тела восточноевропейской военной номенклатуры, обильно сдобренные, скорее всего «советницами», исходя из возраста. Наши же офицеры окружали себя пивом и картами, полностью забыв о вымершем в сегодняшней России классе, «жена военного».

Эти дамочки, иногда с детьми, лежали на пляже с небритыми ногами, без педикюра и с высокими прическами, с которыми, видимо, щеголяли еще у себя, не то в N-ске, не то в Дрищеве, фланируя мимо марширующего плаца.

Они лежали как «стендовички», сбивая глазами любую мишень противоположного пола, бросившую на них взгляд. Главная же достопримечательность пляжа была медсестра, притягивавшая к себе одинокое офицерьё.

Закрытость пляжа имело много плюсов, но и один громадный минус, в виде отсутствия женского контингента нашего уровня. Поэтому между заплывами мы играли в шахматы, так как те, на ком останавливались наши взгляды были заняты «тюленями», а те, кто жадно пытался поймать наши взгляды, нас не интересовал. Расплачивались за проигрыш щелбанами, деньги все равно были общие. Крен в мастерстве был явно на стороне будущего, скажем, дипломата и так как щелбаны он бил неожиданно отменно, то в шахматы играть охота у нас с Тимом пропала быстро. Проголосовали, и так как нас было двое, решили играть в преферанс, но на всякий случай щелбаны заменили приседаниями. Преферанс не шахматы и вдвоем мы отыгрывали своё с лихвой. Вовка теперь нам столько проигрывал, что иной раз давали перерывы на отдых, а иной раз и амнистировали, так как иной раз число приседаний могло повредить его хилому здоровью, задавленного спецкурсом иностранного. Весь пляж подтрунивал над Вовкой, то предлагая фрукты, чтобы подкрепиться, то набивались в тренеры. Пацаны со всего пляжа, как шакалята приседали вместе с ним громко считая. Но, никакие наши ухищрения привлечь внимание красавицы-медсестры не помогали, не реагировала она на нас пацанов, тогда и предложил Тим облегчить муки Вове:

— Пусть проигравший 2 минут лежит голяком!

Это явное нарушение распорядка и уж тут она ОТРЕАГИРУЕТ! Вова наотрез отказался и предложил просто повеселиться и раздеться всем. Пошли поплавали, вернувшись сняли плавки, выжали их, повесили на зонт и… голяком легли на лежаки. Вокруг сразу образовалась «нейтральная полоса». Мужики посмеивались решив, что это спор. Они за несколько дней привыкли к нашим постоянным хохмам. А вот женщины, многие повставали с лежаков, и отчаянно стали махали кому-то вдалеке, надев темные очки, чтобы всем видом показать, что не причиндалы Тима их заинтересовали.

И, наконец, голосок в рупоре:

— Молодые люди, спрячьте свои организмы в плавки, не то вызову милицию.

Минут через пять пришел наряд. Молоденький сержант и лет под 40 женщина-лейтенант. Лейтенант выписала штраф 10 руб., заставила нас одеться и потребовала у Тима паспорт. Какой паспорт на пляже… и за его отсутствием стала Тима уводить. Тут мы, конечно, встали горой на защиту сказали, что денег у нас нет и что мы отработаем на уборке пляжа.

— Пляж тут есть кому убирать, а вот мой кабинет вашему другу убрать не помешает.

Тим хлопал глазами, постепенно краснея. Проходя мимо медички, уже улыбающаяся лейтенант мимоходом сострила:

— А ты Катенька, собрала бы по трояку с «курочек». Произведения искусства — даром не показывают.

И обратившись к нам:

— Мальчики, подождите тут, не съем я вашего друга и благодарите его, что вас в кутузку не берут.

Лейтенант увела Тима, забыв получить с нас десятку.

С Вовкой мы шутили — не то отрежет, не то откусит, так как этот здоровенный парень, с «Гаишным жезлом», отличался крайней «скромностью» и в Севастополе в «боевых действиях» нами замечен не был. Мы даже шутили, чтобы он нам «прибор» сдавал на прокат, Тим добродушно посмеивался.

К вечеру уже стали волноваться и потащились в участок. Там о Тимке и не слышали. Рассказали про лейтенанта в юбке. Дежурный куда-то позвонил и сообщил, что у задержанного «уборка территории», через час-два отпустят. Какая уборка, какая территория?

— Идите, сказал отпустят — значит отпустят!

Наконец, в квартиру ввалился Тим, с коробкой яств и пива, в сопровождении «суровой блюстительницы порядка». По её глазам было понятно, что «девственный бастион» пал, а глядя на рябое лицо лейтенанта было понятно, что ради друзей Тиму пришлось поработать изрядно. Уходя, «красотка» кинула через плечо:

— Проголодаетесь, присылайте «Луку», — видимо намекала, что читала Баркова.

Гуляли мы на всю катушку пару дней.

Частые «уборки» у Марии — трёхзвёздочного, как армянский коньяк милицейского лейтенанта, полностью изменили не только наш рацион, но и основательно расширили взгляд Тима на отношение полов, добавив к его нордическому характеру, силе, смелости, любви к родине и партии, сопромату, физмату и обыкновенному морскому мату, какие-то новые, потаенные знания. Если раньше от пристальных и бесстыже-раздевающих взглядов офицерских жен, видевших в объёмности Тимыных плавок, скорее возможность пофантазировать, прорисовывая контуры «буйства природы», то теперь Тим позволял себе открытым взглядом бросить им вызов, приглашая проверить себя на «прочность», Тим почувствовал себя нашим секс-кормильцем и было видно, что эта новая роль ему нравилась.

Однажды Тим прибежал на пляж и скороговоркой:

— Юра, спасай, там Оля приехала, помнишь в Севастополе… Она с подружкой, договорился встретиться вечером и показать озеро.

Я, конечно, помнил крупную красивую девицу, которая вгоняла Тима в краску, но так ничего и от него и не добившаяся.

В другую сторону от моря было озеро с лесочком, как раз, что надо Тиму. Я сразу все понял, понял и роль отведенную мне.

— Ты на себя возьмешь подружку, а то, я умру, если и сегодня Оля надо мной посмеется.

— Что за подружка? — заинтересованно спросил я.

— Нормальная, в вашем кавказском вкусе, не откажи, как брата прошу…

Я припоминал вертевшуюся вместе с Олей невысокую толстушку, но конкретно вспомнить её не мог, не тот «пейзаж», что бы глаз остановился и зафиксировал.

Вечером, Тим одевался как будто, отбывал в Париж, а не обжиматься с Олей в кустах. Вова, как настоящий друг, повязал ему на рубашку с попугаями, свой «счастливый» галстук, в котором он поступал в МИМО.

Тиму он ничего не сказал, а вот мне предложил просветить Ольгу, дабы не попасть в милицию за групповуху, заодно поинтересовавшись, почему для него нет подруги.

У меня, настроение конечно было не «парижское», да и вообще внутренний голос нашептывал:

— Юрочка, дружба, дружбой, а бабы врозь!

— Вов, я вроде поел, что-то не то, подташнивает, может, вместо меня пойдешь ты?

— Ты, что генацвале, Вовка все испортит, там кавказский темперамент нужен.

Польщенный и пнув ногой предчувствия, отправился с Тимом на встречу с неизвестным.

Ольгу, я заприметил сразу, видная бабец, где-то за 180, с крупными формами и осиной талией, ноги у Ольги росли сразу из подмышек, а волосы, как у Марины Влади в кинофильме — «Колдунья». Я знал, что красивые женщины любят «дружить» с простушками, серыми мышками, чтобы на их фоне оттенять своё великолепие, а те, что мышки, конечно, старались как-то подставиться под сияние, исходящее от избранниц божьих, да и ждать, когда что-то перепадет. Ну примерно, как прилипалы с акулами.

— Здравствуйте мальчики я Лиза.

Конечно, я предполагал, что подружка, не будет столь высока, это да же грело, так как мой рост ограничивался стандартными 175 см, я даже был согласен не на 90х60х90, на что не пойдешь ради друга, но то что я увидел, не только не могло уложиться в рамки нормальных сексуальных раздражителей, а можно было описать обычной русской фразой: «Столько не пьют!»

Лиза была, что «Кубик Рубика». Её, с одинаковым успехом, можно было ставить на любую из шести поверхностей! Я был явно расстроен. Конечно, я друг и не отказываюсь лечь на рельсы, под поезд Тима страсти, но тому дружку, что ниже пояса и которому совершенно плевать и на Олину подругу, да и на Тима тоже, особенно — не прикажешь.

Я было собирался ретироваться! Упасть, «сломать» ногу или руку, получить сотрясение мозга, на худой конец сыграть по системе Станиславского эпилептический припадок, но молящие глаза Тима, который понял, что его Оля, затмевающая милицейскую Марию, как Солнце затмевает Луну, из-за какой-то, интеллигентской разборчивости друга, может «не заглянуть к нему в штаны»:

— Юра, ну ты даешь — ты же профи! Закрой глаза и представь, что она Брижит Бардо, ну не смотри ты на эту пигалицу, ты же понимаешь, кроме тебя — некому…!

Купили картошку, хлеб, еще какой-то снеди, портвейн. Мне, по ситуации, портвейна казалось мало, но на водку денег не было. Впервые в жизни я был столь неразговорчив, и все бразды правления отдал «начинающим».

Про «умные» разговоры у костра, говорить не буду, так как тематика была ясна, воздух эрогировал, глаза горели ожиданием. Когда всё съели и выпили, то трое из четверых были на старте! Я же, в душе клял, на чем свет стоит, своего яйценосного друга, за бездушие и не понимание важности момента для Тима. В голове так и носились унизительные его тирады, в случае моего провала:

— Эстет, чертов, «Викторию Федорову» ему подавай, а дружба, а за того парня, а уважение к пылкой «тростинке», где кавказская гордость, — и наконец, самое невыносимое, — А когда я, за вашу жратву, ложился на лейтенанта, вас угрызения совести не мучали и, вообще, свой «невставатит», свиньей под дружбу не подкладывай!

Да, ситуация, хоть топись!

Пока хаханьки да хаханьки, еще теплилась надежда, что Оле не понравятся кусты, или у неё, как его там, не то МЧС, не то ПМС, или там дождь с громом, или метеорит, я был согласен на все, лишь бы не видеть «голый квадрат».

Но, как говорится, если в первом акте герой заговорит о кустах, то в четвертом, он обязательно окажется в них.

И гром грянул, но не тот, которого я ждал как спасительную соломинку:

— Мы с Олей пойдем помоем руки, от золы, в озере, а вы тут не скучайте!

Тут, я понял:

— Назвался «груздем полезай в кузов», но видит Бог — кайф за Тимын секс — неадекватен. Это в сказках лягушки и толстушки превращаются, как их потрогаешь в красавец-царевен, а тут не сказка, тут как на войне! Враг вероломен, коварен, весь облик его страшен и мерзок, но ты должен устоять и… победить! Тут за красивые мысли и фразы не спрячешься, тут — вынь, да положь! Надо набраться смелости и поскорее поднять боевой дух и в бой! Где-то там, на самом дне души, все же скребла обида, что Тим не Лизу выбрал.

Сидим, ковыряем палочками в костре, хорошо думаю, так и проскочить можно. Не тут-то было, вдруг кубик, таким тоненьким голоском, видимо от предвкушения дыханье сперло:

— Ну, «грузинёнок», правду говорил Тимочка, мол ты горазд соблазнять баб. И меня таки соблазнил проказник. Давай, люби — уговорил усатик, а то — Ольгу кликать начну.

Лиза, навалилась на меня всей своей массой, какой тут секс, она, как сумоист, может удавить массой. Ребра пока не трещали, но часть выпитого портвейна тут же оказалась во рту. Надо было срочно что-то придумывать, а то полный конфуз.

Желание отсутствует полностью, эрекции не то что нет, в штанах вообще ничего не ощущается!

Вытек из-под неё как ртуть и предложил, заняться сексом, после зажигательного стриптиза. Подумалось, пока буду её раздевать или ишак заговорит, или визирь умрет. Может под медленный стринго-блюз, глядишь или резко возникнет консенсус, или Тима «отбойный молоток» сломается, или в конце концов, отстреляется. ПО любому плюс мне.

Пожамкал я несколько раз ей где-то в районе медианы под одеждой, как застывшую манную кашу, лучше бы не лез. Воздух так и был наэлектризован Лизыным либидо, но ни Визирь, ни ишак — не дохли, да и отбойный молоток Тима, видимо, работал исправно. Лиза нетерпеливо помогала мне в стриптизе, на удивление резво оголяя капусту. Повернув ей спиной, я расстегнул лифчик, в котором её грудь, стояла, так же, как и мой консенсус, зачем был нужен этот гамак не понятно. Лучше бы, я её не раздевал. При параде, хоть была надежда, когда же она стояла голая и живот, и груди бились о колени, и все это покачивалось в такт какой-то напеваемой ею мелодии. Это был — ШОК!

Немного постояв, уже без всякой надежды, полностью раздавленный полным отсутствием эрекции на эту мощную квадратно-желатиновую женственность… сказал:

— Одевайся, кина не будет!

Визг:

— «Оля» — огласил округу.

Подошли «недовольные» Ольга с Тимом. Ольга еле передвигалась, молодо — зелено!

В общем обе девицы остались недовольными, одна от избытка, другая от недостатка!

На всю жизнь мне запомнилась фраза толстушки, когда она оделась:

— Ты, что думай, я блядь какая? У меня парень есть, моряк дальнего плавания»!

И подумалось, вот она романтика морячка и понял, что от «большой земли» никогда не оторвусь.