Дом для Лиса

Яна Белова

Ему 10 лет и он один против целого мира. В прошлом остались скитания по улицам, вокзалам, приютам, смерть отца, предательство родственников…Однако ему повезло упасть под колеса, прямиком в новую, удивительную жизнь.

Глава 4

— Почему ты такой злой? — спросила в один прекрасный вечер Франческа, остановив Лиса у дверей библиотеки.

— Я злой? — опешил Лис, лихорадочно перебирая все события прошедшего дня, гадая, что могло спровоцировать столь категоричный вывод, — С чего ты взяла?

— Кажется, — пожала плечами Франческа, — Я не знаю, как сказать.

— Не знаешь, молчи! — вспыхнул Лис, — Ты по доброте своей котенка в холодный дождь выбросила, моей злости на такое не хватило бы!

На глазах Франчески навернулись слезы, закрыв лицо руками, она бросилась бежать, споткнулась о столик у выхода на лестницу на второй этаж и, стоявшая на нем ваза с фруктами с сочным звоном разлетелась вдребезги.

— Что здесь происходит? — загремел из кухни голос Аманды.

Франческа вжала голову в плечи, в миг превратившись в загнанного зверька. Лис наклонился над осколками ровно в тот момент, когда Аманда вырулила из-за угла.

— Я уберу, не трогайте, пожалуйста, — вздохнув, заговорила она совсем другим тоном, решив, по-видимому, что осколки дело рук Лиса.

Тот не думал ее в том разубеждать.

— Спасибо, — шепнула Франческа, когда мать ушла за шваброй-пылесосом.

— Ты мне не нравишься, — смерив ее ледяным взглядом, выдал Лис, — ты ведешь себя как безмозглая овца, врешь, притворяешься, а духу открыто сказать «идите в зад» не хватает. Ты совсем своего мнения не имеешь или трусиха просто?

— Тебе хорошо рассуждать, ты богатый, тебя на дому учат, чтобы ты не сделал, все тебе с рук сходит, — Франческа проворно выскользнула из образа пай девочки, на щеках заалел пунцовый румянец, губы задрожали, — Не нравится учитель, другого наймут, хочешь обои рисовать — пожалуйста, а у меня даже комнаты своей нет! Если я заявлю, что мне не нравится математика и идите все в зад, я на зад неделю сесть не смогу!

— Меня это не останавливало никогда, — несколько тише ответил Лис, заслышав шаги возвращающейся кухарки.

Не раз он слышал подобные упреки. В интернате все в его классе боялись учителя физкультуры, ненавидели и все же признавали его право говорить гадости, а для Лиса жуткий педагог оставался лишь убогим пьяницей, о чем он в разных вариациях регулярно сообщал ему, за что в итоге получил по голове ботинком и, отлежав в больнице с сотрясением мозга положенные 10 дней, ушел бродить по свету.

Пришла Аманда и Лис, воспользовавшись этим, юркнул в библиотеку, плотно закрыв за собой дверь.

— Ты не забывай, все люди разные, нельзя требовать, чтобы все поголовно соответствовали твоим критериям, — проворчала из темноты Соня.

От неожиданности Лис подскочил.

— Ты слышала?

В камине потрескивали сухие поленья, освещая комнату неровным красновато-оранжевым светом. По потолку и стенам прыгали длинные кособокие тени. Соня сидела в глубоком кресле в углу, так, что свет от камина не доставал до нее.

— Вы так орали, думаю, Аманда тоже слышала, — усмехнулась она в ответ, — Этот дом не умеет хранить секреты.

Лис присел на поручень ее кресла, привалился к ее плечу. Соня обняла его, прикрыв концом вязаной шали, которую носила только дома. Тепло и спокойно, будто так было всегда и всегда так будет.

— Прости меня, — хмыкнул Лис, уткнувшись в ее разбросанные по плечам волосы.

— За что? Брось, ты, в самом деле. Я говорю, будь терпимей, но сама далеко не так терпима, как мне того хотелось бы. Максим, как пример, годится лучше, впрочем, он мужчина, он должен быть сильнее.

— Разве терпение — это сила?

— Не терпение, а терпимость, то есть способность принимать людей такими, каковы они есть и при этом оставаться собой. Это могут позволить себе только сильные и уверенные в себе люди.

— Я не совсем понял, — задумчиво протянул Лис.

— Смотри, — Соня посмотрела ему в глаза, — к примеру, тебя назвали дураком, что ты сделаешь?

— Смотря кто назвал. Пацану в репу вмажу, девке пару ласковых отвечу и взрослому тоже.

— А если это будет ребенок, вроде Кристины.

— Наверное, внимания не обращу, что с него взять.

— И это будет значить, что ты проявил терпимость. Ты знаешь, что ты сильнее, что сказавший тебе гадость так на самом деле не думает, а если думает, то ты легко докажешь ему обратное. Ты знаешь это, ты не притворяешься, ты действительно не обратишь внимания на его слова. Это и есть терпимость. А вот, когда тебе не все равно, но ты делаешь вид — это называется стерпеть. Так понятнее?

Лис кивнул.

— Я подставил ее, да? Теперь Аманда разозлится.

— Думаю, нет, — поразмыслив, вздохнула Соня, — Аманда не злая и дочь свою любит, жизнь у нее не складывается, вот она и лезет в бутылку.

Какое-то время Лис смотрел в окно.

— А снег здесь бывает? — спросил он.

Танцующие в камине языки пламени отражались в его глазах зелеными всполохами.

— Я взяла три билета до Цюриха, там есть снег и елки настоящие.

— Макс приедет?

— От него это мало зависит. Даже если не сможет, лучше мы там отдохнем, здесь без нас обойдутся, — она ощутимо вздрогнула и, резко сменив тон, добавила, — Крис снега никогда не видела, согласись, не порядок.

Конечно, Лис согласился. В Цюрих или Тимбукту не имело значения, и нежелание Сони оставаться на праздники дома казалось вполне естественным. Какой новый год без снега, в самом-то деле!

— На какой день ты договорился с приятелями? — вдруг вспомнила Соня, очнувшись от невеселых своих раздумий.

— На послезавтра, — улыбнулся Лис.

Он совершенно не был уверен, что приедет хоть кто-то. Его приглашение встретили с воодушевлением, но, услышав, где он живет, моментально сникли. Оказалось, все знали этот район, он считался весьма престижным и удаленным от жилищ простых смертных. Изабэла сразу окрестила Лиса «мажором», а Рик, горестно вздохнув, заметил, что это обстоятельство «многое объясняет», при этом отказываться в открытую никто не стал.

— Придут, не переживай, — словно прочитав его мысли, сказала Соня и, привычным жестом потрепав его по загривку, встала и подошла к камину.

Отсветы пламени запрыгали на ее волосах, окутав ее хрупкую точеную фигурку волшебным сияющим ореолом. Поправив прогоревшее с одной стороны полено, она взяла с каминной полки его тетради с примерами и вернулась на прежнее место, включила висевшее над креслом бра.

— Кстати, о математике, чего тебе собственно непонятно?

Лис выразительно поморщился, но она не обратила на него ни малейшего внимания и, только пролистав все решенное и нерешенное, удивленно посмотрела на него:

— Если ты сам решал, я ничего не понимаю, где проблема?

Лис приставил палец к виску на манер пистолета, дернул головой, изображая выстрел.

— И что сие значит? — усмехнулась Соня.

— Скучно и тупо, — буркнул он, — и ничего у меня не получается.

— Чего не получается? — переспросила Соня, листая тетрадь, — Судя по тому, что я тут вижу, все получается.

— Я считаю в уме, а надо расчленять десятки и единицы, а так, я путаюсь и сбиваюсь и дроби эти распроклятые. Зачем писать одна вторая, когда проще поделить и написать нормально 0,2. С площадями еще хуже, как можно считать то, что и предметом не является?

— Знаешь, я сначала удивлялась, что ты так быстро читаешь, согласись, ты два года читал очень мало, по идеи, ты должен был бы читать как во втором — третьем классе, — задумчиво обронила Соня, — Ты в каком классе был, когда ушел бродить?

— В третьем. Я вначале отличником был в своей школе, а когда в богадельню попал, сразу двоечником стал, мне неинтересно стало.

— Тебя, поди, по какой-то спец системе учили в младших классах? Читать ты когда научился?

— Еще в саду, не помню, — пожал плечами Лис, польщенный ее высокой оценкой, — и считать тоже там. С почерком у меня всегда проблемы были.

— Так, так, — прицокнула языком Соня, — в какой школе ты учился, ты не помнишь?

Лис покачал головой.

— Проехали. Вот что мы сделаем, с испанским ты освоился быстрее, чем мы ожидали, давай попробуешь в школу обыкновенную походить, может тебе так даже проще будет.

— А Семен Валерьянович?

— Он само собой, не каждый день, раза два три в неделю. С ним общий язык нашел?

Лис кивнул.

— Так я не совсем дубина?

— Ты совсем не дубина, наоборот, на редкость талантливый.

Лис готов был замурлыкать от этой неожиданной похвалы. Мнением Сони, в отличие от мнения сеньориты Васория он дорожил.

На кушетке у камина зашевелилась во сне Кристина, тем самым выдав свое присутствие. Соня накрыла ее своей шалью и вновь вернулась на прежнее место.

— Значит послезавтра у нас 23, день принятия гостей, а 24 с утра мы отваливаем, идет?

— Идет, — согласился Лис.

На следующий день Фернан установил в холле искусственную елку, радости Кристины не было предела. Мария достала из закромов цветные гирлянды, мишуру, золотые шары и целое море серебристого дождя и сверкающих снежинок. В Семье Марии все были католиками и отмечали Рождество в ночь на 25 декабря. Приближение праздника смягчило Аманду, помогая украшать дом, она ни разу не накричала на суетящуюся под ногами Франческу. Для Кристины происходящее было предзнаменованием череды веселых дней, наполненных весельем и подарками. Судя по всему, вопросы религии Соню совершенно не волновали, она не принимала участия в подготовке к торжеству, но при этом не мешала Франческе, Марии и Фернану рассказывать Кристине библейские истории, связанные с рождением Христа.

— Мы седьмого января отмечаем рождество? — на всякий случай уточнил Лис.

— Строго говоря, мы его не отмечаем, — усмехнулась Соня, — Я сама путаюсь во всем этом, не вникай, вырастешь, сам выберешь, во что и как верить.

Не взирая на царящее повсеместно нерабочее настроение, Соня уехала в город по делам. Вернулась она под вечер, рассерженная и усталая, но с ворохом разнокалиберных красочных упаковок с подарками.

— Вам звонит сеньорита Анастасия, — сообщила донна Мария, окончательно испортив Соне настроение. В карих глазах вновь застыл лед, плотно сжатые губы побелели.

Лис взглянул на нее и понял, что вечер они с Кристиной проведут вдвоем.

— Да, спасибо, Мария, я возьму в кабинете, — преувеличено спокойно ответила она и быстро зашагала туда.

В замке громко хлопнул ключ. Мария тяжело вздохнула, но, заметив стоявшего неподалеку Лиса, воздержалась от явно вертевшегося у нее на языке комментария, лишь пригласила его к ужину. Соня ужинать не пришла. Чтобы не портить настроение Кристине, Лис сказал, что ее маме кто-то позвонил с работы, и ей вновь пришлось уехать.

— Вот так всегда, — картинно вздохнула та, — Впрочем, ладно, мы скоро уедем, туда не будут звонить, — смешно сдвинув брови, добавила она по-испански и убежала играть в холл.

Следом за ней припустила рыжая бестия Фелиска, которая не признавала никого кроме Лиса и Кристины. С Крис она играла днем, но каждую ночь приходила в комнату Лиса, укладывалась рядом с подушкой и засыпала почти всегда одновременно с ним, до того же пристально наблюдала за всеми его перемещениями по комнате.

Этой ночью кошке пришлось бодрствовать особенно долго. Лис не мог заснуть, бродил из угла в угол, вслушиваясь в завывания ветра за окном и отдаленный не смолкающий рокот прибоя. В конце концов, он не выдержал, спустился вниз, но никого там не встретил. Дом спал, свет горел исключительно на лестнице, ведущей на кухню, на случай, если кому-нибудь придет в голову светлая мысль ограбить холодильник на пару бутербродов или стакан сока. В холле же было тихо, холодно и темно. Лис на ощупь поднялся по парадной лестнице обратно на второй этаж, заглянул в комнату Кристины, а затем в комнату Сони. Обе безмятежно спали, но ощущение безотчетной тревоги все же не ушло. Фелиска промурчала ему все лучшие песни, прежде чем он, наконец, успокоился. Будто что-то щелкнуло, он провалился в темный колодец без дна и пока летел, твердо верил, что впереди его ждут лучшие времена.

***

День выдался солнечный и теплый, ветер сменил направление и задул с юга. Лис с удивлением обнаружил, что выходить на улицу можно в одной футболке и джинсах. С самого утра Соня собрала все его теплые вещи в чемодан, равно как вещи Кристины.

— Здесь вообще зимы нет? — спросил за завтраком Лис.

— Вот такая тут зима, — пространно развела руками Соня, подливая себе чаю, — во сколько гости твои придут?

Лис не успел ответить, в столовую вошла Мария, сообщив, что в ворота въехала машина приглашенных господином Алисандэром сеньоров Гальдо. Соня посмотрела на часы, не удержавшись от смешка. Стрелки показывали без четверти 12.

— У нас утренник?

Лис осторожно кивнул.

— Сегодня же выходной.

— Ах, ну как же я забыла, — засмеялась Соня, — иди, встречай, я сейчас.

Первой в холл ворвалась Фелиска, выгнув спину, нахально пробежала по спинке дивана и нырнула под лестницу. Шедший следом за ней Лис успел заметить, как дернулась то ли от неожиданности, то ли от испуга сопровождавшая Гордона женщина, видимо няня. У нее было белое моложавое лицо и потухшие безразличные ко всему бесцветные глаза. Лис вежливо поздоровался и на том церемонии с его стороны иссякли. Схватив одноклассника за руку, он утащил его наверх к себе в комнату, оставив няню в полном замешательстве. Уже, будучи на верхней площадке, мальчишки услышали голос Сони, приглашавшей гостью выпить чашку чая.

— Пойдем, я покажу тебе мои обои, — предложил Лис, — я думал никто не приедет.

— Приедет Тори и Барбара тоже, — просипел Гордон, задохнувшись от быстрого подъема по лестнице.

— Откуда знаешь?

— С Барб мы в одном классе в школе учимся, а с Тори в одном доме живем. Ее семья домовладельцы, мы у них четыре комнаты снимаем, наши с Тори окна друг напротив друга.

— Я не знал.

— Конечно, не знал, иначе не пригласил бы меня.

— Дурь какая, почему ты так думаешь?

Из-за шторы, занавешивающей дверь на верхнюю террасу, на них вылетела Кристина, за ней выпрыгнула кошка. Обе, как по команде замерли в нерешительности.

— Кристина, познакомься, это Гордон, мы учимся вместе, — поспешил представить спутника Лис, — Гордон, это Крис, моя сестра.

— Очень приятно, — с недетской официальностью кивнула Кристина, — я буду у себя, с вашего позволения, — и, развернувшись, она вновь припустила по коридору, Фелиска бросилась ее догонять.

Лис готов был рассмеяться, но, взглянув на Гордона, явно принявшего эту тираду за чистую монету, сдержался, слишком сконфуженный был у того вид.

— Вы аристократы, это сразу видно, по дому, по обстановке, по твоей сестре и по тебе тоже, хоть ты и пытаешься изображать простого парня.

— Чушь, — фыркнул Лис, — идем обои смотреть.

При виде кота и монстров Гордон позабыл о своих сомнениях и тревогах, жаль не на долго.

— И все-таки, зачем тебе это? — вновь спросил он, когда первый восторг и удивление улеглись, — Ты мог бы учиться в какой-нибудь художественной академии.

— Объясни толком, что такого в том, что я живу именно здесь? — перебил его Лис, которому стали надоедать намеки.

— Среди твоих соседей звезды Голливуда и ты спрашиваешь, что в этом такого? — скептически хмыкнул Гордон, присев на диван.

— Я не знаю никого из соседей, Фернан говорит, что многие дома поблизости пустуют большую часть года.

— Конечно, пустуют, их хозяева снимаются в очередном блокбастере. Один дом в этом районе стоит дороже всех домов в моем квартале и вообще, здесь живут либо очень богатые и знаменитые либо люди с длинной родословной.

— Ладно, с этим понятно, — Лис пару раз развернулся на крутящемся стуле, — Я тут при чем? Ну, живу я тут, дальше что? Почему я не могу ходить с вами в одну школу, а вы не можете приезжать ко мне домой?

— Это странно, — пожал плечами Гордон, — Моя мама так говорит.

В приоткрытую дверь просунулась белокурая голова Барбары, затем появилось все остальное, облаченное в нарядное шелковое платье.

— Привет, можно войти? Твоя мама сказала, что вы здесь.

— Ой! Ты давно приехала? — обрадовался Лис.

— Только что. Папа сидит чай пьет с твоей мамой и нянькой твоей, — кивнула она Гордону, — тут она заметила чудо обои и замолчала на полуслове, — Круто! — в итоге резюмировала она, падая на диван рядом с Гордоном, — Что, толстячок, не жалеешь, что приехал?

— Нет, конечно, — выдохнул тот

— А ты, правда, потомок русских князей?

— Еще одна! — всплеснул руками Лис и вдруг вспомнил рассказ Макса про прадеда, эмигрировавшего из России после революции, сопоставил этот факт с тем, что слышал от Семена Валерьяновича об истреблении русского дворянства большевиками и добавил несколько другим тоном, — Вполне возможно, я точно не знаю.

— Ничего себе! Такое нельзя точно не знать, — недоверчиво покосилась на него Барбара, — мне мама все уши прожужжала, как я должна себя вести, они с папой даже поругались из-за этого. Он-то сразу сказал, что все будет неформально, вы ведь в демократичность играете.

— Так, давайте договоримся, — Лис чувствовал, что начинает злиться, но особого повода для того не видел и портить настроение себе и другим не хотел и потому старался говорить как можно сдержанней.

В дверь осторожно постучали.

— Заходите, кто там! — крикнул он, раздосадованный, что почти сложившаяся в уме речь рассыпалась.

Вошла Тори, против обыкновения одетая в светлый элегантный костюм. Обычно она предпочитала темные цвета в одежде и уличный, мешковатый стиль.

— Привет, заходи, — улыбнулся Лис, — кто-нибудь еще придет, не знаете?

— Катарина уехала, Изабэла тоже, мальчишки, наверное, тоже не придут, — пожала плечами Тори, озираясь по сторонам, — Ты классно это делаешь, — кивнула она на загадочно ухмыляющегося кота над кроватью, — Здорово, когда умеешь и можешь себе позволить.

— Не понял, — скривился Лис, предчувствуя новую серию полунамеков, полу упреков.

— Мне не разрешили бы такое сделать, даже если б мы могли каждую неделю ремонт делать и обои менять. Мама бы в ужас пришла, я уже слышу — «Ты так депрессивна! Монстры в детской, какой кошмар!» Я давно не ребенок, но ее это не волнует.

— Ты и правда всегда мрачная, — заметила Барбара.

— И что? Может, мне так нравится, — огрызнулась Тори и, обернувшись к Лису, с жаром проговорила, — У тебя классные родители, не давят в тебе творческий потенциал!

Лис передумал доказывать, что он не князь, остро пожалев, что на самом деле не сын столь замечательных родителей.

— После каникул я в школу пойду, — буркнул он, решив сменить тему разговора, — расскажите немного о ваших школах, я учился в России, здешних порядков не знаю.

— В какую школу ты пойдешь? — с видом знатока осведомился Гордон, — Я читал в Интернете обо всех местных школах, когда мы переезжали из Мадрида, там я учился во французском лицее.

— Я еще не знаю, — вздохнул Лис, — потому и прошу рассказать.

— Переходи в нашу с Гордоном, — оживилась Барбара, — учителя у нас не плохие, пять языков, иностранцев много, тебе будет проще и ты будешь популярен, я уверена.

— Как это?

— Как, как, девчонки будут по тебе сохнуть, а мальчишки завидовать, ты будешь законодателем моды и стиля, ты очень стильный и сильный, — с удовольствием пояснила Барбара.

— Ага, заодно, Федерико Гарсиа на место поставишь, — хихикнула Тори, покосившись на надувшегося Гордона, — некоторые с синяками перестанут домой приходить и болтать о занятиях в спортзале.

— Я предпочитаю мирный способ разрешения противоречий, — буркнул Гордон.

— Хочешь, драться научу? — предложил Лис.

— Я пацифист, — упрямо выпятил подбородок Гордон.

— Ладно тебе, пацифист, скажи просто ботаник, немеющий от одного вида Федерико, — хихикнула Барбара.

— Серьезно, давай, покажу пару приемов, — Лис подъехал в своем кресле к дивану, оказавшись лицом к лицу с незнающим куда себя деть от стыда мальчишкой, — Пойми, лучше один раз серьезно подраться, чем получать по одному тумаку каждый день.

— Я не могу изменять своим принципам, — спустя минуту ответил Гордон, голос предательски дрогнул и зазвенел, а в глазах заблестели слезы.

— Покажи мне пару приемов, — попросила Тори, заговорщицки подмигнув, указывая глазами на набычившегося Гордона.

Лис понял намек.

— Без проблем, вставай сюда, — он взял ее за руки и вывел на середину комнаты, — теперь представь, ты большой и страшный остолоп, нападай на меня.

Тори хихикнула, Барбара рассмеялась во весь голос, Гордон промолчал, тем не менее, внимательно наблюдая за происходящим.

— Ну же, бей.

Тори легко толкнула его в грудь.

— Нет, так не пойдет, — задумался на секунду Лис, — у меня фантазии не хватает представить на твоем месте парня, Гордон, иди сюда, мне нужен кто-то покрепче нее, а ей со стороны виднее будет.

Гордон, тяжело вздохнув, поднялся с дивана, Барбара зааплодировала. Лис в замедленном темпе продемонстрировал удар в подбородок кулаком, затем более сложный удар локтем после того, как противник согнется от удара ногой под колено или в пах, показал, как можно вывернуть противнику кисть и заломить за спину руки.

— Я не смогу так, — уныло заключил Гордон, — я никогда никого не бил.

— Совсем? — опешил Лис.

— Скажи, кто тебя этому учил?! — восхищено воскликнула Тори.

Лис не хотел врать и еще больше говорить правду и потому вовсе ушел от ответа.

— Этому каждый может научиться при желании. Даже не важно, как бить, главное не бояться ударить и получить удар и, конечно, сила удара тоже важна.

Так ему когда-то объяснял один из бывших «корешей», случайный знакомый, с которым они вместе ехали в товарном поезде до Петербурга. Лис не помнил, как его звали, сколько ему было лет, даже, как он выглядел, а слова врезались в память. Может, потому, что жизнь не раз доказывала ему их правдивость.

— Пойдем в спортзал, грушу боксерскую поколотишь, — предложил Лис.

— Пойдем, пойдем! — Барбара схватила Гордона за руку, не желая даже слышать каких-либо возражений с его стороны, отчасти потому, что очень хотела посмотреть домашний спортзал.

Гордон смирился со своей нелегкой участью, сопротивляться не собирался, ему также было любопытно, хотелось посмотреть дом и научиться драться. Через несколько минут он уже ожесточенно молотил по боксерской груше, норовящей сбить его с ног, позабыв обо всех своих пацифистских принципах, а Лис играл с девчонками в бильярд. Кии не подходили ни по весу, ни по длине, играть они не умели, но играть нравилось всем без исключения.

Когда Мария пришла пригласить их спуститься на веранду к накрытому по всем светским традициям столу, ей в очередной раз пришлось спешно справляться с близким к шоку удивлением. Только что в столовой ей говорили о врожденной интеллигентности Гордона, замкнутости и настороженности Виктории и исключительной благовоспитанности Барбары.

Взмокший, раскрасневшийся Гордон лупил ногой по боксерской груше, его пиджак и рубашка валялись на полу вместе с босоножками Барбары, скачущей по бильярдному столу с кием, приспособленным под клюшку для гольфа, а Тори, до неприличия громко смеясь, гонялась за ловко маневрирующим меж колон и бильярдным столом Лисом.

Мария кашлянула, заставив обратить на себя внимания. Гордон резко развернулся и боксерская груша, набравшая скорость, отвесила ему солидный пинок. Барбара спрыгнула со стола, но Лис и Тори даже не подумали остановиться. Лис успел перескочить через упавшего на колени Гордона, Виктория, словно опытный фехтовальщик, послала свой кий вперед, едва не задев его за ногу.

— Алисандэр, приглашайте своих гостей к столу, я накрыла вам в беседке в саду. Там бегать просторнее и безопаснее, — натянуто улыбнулась Мария, поднимая с пола брошенный кий.

— Спасибо, донна Мария, — быстро проговорил Лис, — сейчас придем.

Барбара обулась, Гордон натянул рубашку, виновато понурив голову под цепким взглядом строгой женщины, принялся торопливо застегивать пуговицы, в результате застегнул неправильно. Тори объявила ничью, Лис обещал продолжить игру в саду. Мария положила кий на бильярдный стол и исполненная сурового достоинства, удалилась.

Конец ознакомительного фрагмента.