Не влюбляйся в меня

Яна Мелевич (2024)

Алёна развелась и уехала в столицу за новыми впечатлениями. Маленькое любовное приключение с незнакомцем должно было закончиться под утро. Но все привело к встрече с зеленоглазым конкурентом, новым проблемам и… Чудесам, которые возможны только на Новый год.

Глава 8

— А он что сделал? Пояснил как-то насчет невесты?

Я зарядила кисточкой себе в глаз, когда услышала вопрос Ирки. Громко выругавшись, аккуратно вытащила салфетку для снятия макияжа и принялась за исправления последствий собственной криворукости.

Утренняя беседа с женских тем плавно перетекла ко вчерашней встрече с Рудольфом и последующим событиям.

— Ничего, — буркнула я. — Остаток пути мы говорили только о работе. Решили действовать честно. Вот, собираюсь на каток. Сегодня утром еле с кровати поднялась, дались мне эти коньки. Все равно на льду как корова.

Розовые пылинки исчезли, глаз перестал слезиться. Про себя я поблагодарила создателя водостойкой туши и механических каялов для прорисовки слизистой. В противном случае пошла бы на каток модной пандой.

Покосившись на экран смартфона, я приметила ухмылку на лице подруги.

— Захарова, где твоя женская чуткость? — протянула Сорокина.

Она с садистским наслаждением взмахнула ножом над разделочной доской.

Возникло ощущение, словно я со стороны наблюдаю за ведьмой из сказки про упавший домик и девочку. Обычно аккуратная прическа подруги сейчас представляла собой торчащие во все стороны русые пряди. На кончике курносого носа красовался тонкий слой муки, а правый уголок рта пугал кроваво-красным следом от сока.

Сама Ира истерично хихикала, тыкала кончиком ножа во что-то очень полезное и причитала:

— Нормальная баба как делает? Видит шикарного мужика, гладит по хоботу, проверяет на болезни. Ибо зачем тебе больной? Травками все не вылечишь, а медицина нынче дорогая.

Бам! Бам! Бам!

Я вздрогнула от серии ударов и осторожно поправила смартфон на полочке для лучшего обзора.

— Завлекаешь прелестями и… На! — снова грохот. — Все, клиент готов.

Ира стерла пот со лба, и в кадре мелькнул разделочный нож.

— Кстати, ты почему не на работе? — поинтересовалась я, пока Сорокина не вернулась к теме Рудольфа.

— Так Сережа простыл, — подруга пожала плечами. — Ночью температура поднялась, утром полкомнаты разнес от скуки. Теперь убирается. А в больнице пусть кто-то другой кобелям ЗППП лечит.

Казалось, Сергей чувствовал, когда о нем говорят. Минуты не прошло, послышался детский голосок:

— Мам, я иглушки ублал.

Цветочный орнамент обоев позади подруги сменился крышкой стола, потом двумя стульями и наконец — Сереженькой Сорокиным.

Ира повернула экран смартфона к сыну, как его зрачки расширились и почти скрыли карамельную радужку глаз. Пальчики одернули майку, которая на фоне оливковой кожи показалась мне кипенно-белой.

— Мама! — от возмущения Сережа поперхнулся воздухом и обратился ко мне: — Тетя Леля, счас плиду. Никуда не ходите.

Не успела я ответить, как юный джентльмен вылетел из кухни скоростью ветра.

— Ишь какой, — удивилась я. — В школе будет девочкам руку подавать.

— Вчера про деньги заплел, — хохотнула негромко Ира, чтобы сын не услышал. — Сказал: «Мама, будешь моей соделжанкой. Буду тебя соделжать».

Я поморщилась и сдвинула брови. Пока подруга болтала, взяла отброшенную палетку теней и вернулась к макияжу.

— Откуда он понабрался подобных слов?

— Угадай, — неожиданно в голосе Ирки проскользнула материнская ярость. — Безмозглые кретины свой чан с дерьмом носят на плечах без крышки. Вышли недавно на прогулку, один возьми и заори на весь двор про чернильницу-содержанку и налоги.

— Ты плюнула ему ядом в рожу?

— Естественно, — Ира выпятила внушительный бюст. — Но мы говорили о Рудике и вашем совместном времяпрепровождении. Кайся в грехах. Твоя мама, кстати, телефон оборвала вчера.

Недовольно цыкнув, я докрасила второй глаз.

— Мне они с тетей Таей тоже звонили. Все выспрашивали про Морозова, пришлось откреститься интрижкой, — буркнула я.

— Бедный Назарчик, поди, стартанул от горя и приземлился в кровать другой бабы.

Сквозь неплотно запертую дверь душевой долетел глухой стук. Взгляд упал на время: начало девятого. Мелькнула мысль о горничной, которая принесла завтрак в номер. Бросив в кучу косметику, я быстро схватила смартфон.

— Что там? Доставка мужика? — спросила Ира.

— О чем ты думаешь? Просто завтрак, — я с улыбкой распахнула дверь. Да так и застыла.

В номер проник терпкий аромат вишни, потому что на пороге от нетерпения подпрыгивал Рудольф.

Такой счастливый, он весь излучал покой и небывалое радушие. В голову закралось подозрение о биполярном расстройстве. Морозов выглядел так, словно вчерашнего разговора не было вовсе.

Никаких морщинок на лбу от раздражения, шипения сквозь зубы…

— Такси «Рождественские колокольчики» прямо к вашему стойлу, — он шутливо поклонился. — Сахарку не найдется?

Поскольку руку со смартфоном я держала на весу, Ира тоже заметила Рудольфа. Хоть и не всего, но ей этого оказалось достаточно. Промолчать она, конечно, не смогла.

— О, я угадала, — прокомментировала громко. — Женщина, помни: схватила хобот, потом…

Рудольф втянул голову в плечи, а в глубинах зеленых озер заплескался ужас. Сглотнув, он отшатнулся, попутно запахнув пальто, и прижался к противоположной стеночке.

— И возьми справку об отсутствии венерических заболеваний! Я по блату лечить не буду.

Вид у Рудольфика стал такой, будто Ира предложила ему прямо сейчас пройти анализы на сифилис и ВИЧ. Не отходя от кассы, так сказать.

В голове сразу заработали мыслительные механизмы: вдруг он болен и не сознается? Мало ли, где олень пасся до меня. Морозова могли снять другие девицы с чемоданами, пока я страдала по прошлой жизни в скоростном поезде «Санкт-Петербург — Москва».

Сохатый — зверь такой. Стрелять надо в упор, целясь строго между рогов, чтобы копыта сделать не успел.

— Зачем в меня стрелять? — поинтересовался Рудольф, пока я разгоняла чересчур разгулявшуюся фантазию. Да еще умудрилась озвучить ее вслух.

Я, лес, ружье, тушка оленя у ног…

— Мать, твои наклонности меня пугают, — раздался в тишине голос Ирочки.

Привычным жестом я поднесла смартфон к уху, забыв про видеосвязь, и ляпнула:

— Потом созвонимся, — и отключилась, услышав напоследок:

— Предохраняйтесь, котятки!

Глаза от закатывания чуть не увидели обратную сторону затылка. Жаль, проблема никуда не испарилась. Наоборот, терпеливо ждала действий.

Сам Рудольф, конечно, уже не жался к стенке, но косился с некоторой опаской. Он осторожно обошел и пристроился неподалеку. Да так, чтобы в случае чего броситься к лифту в конце коридора или к пожарной лестнице. Уж как пойдет.

— Ну и чего ты приперся ни свет ни заря? — спросила я наконец, когда отмерла. Надоело изображать статую, чувствуя, как вместе с убегающими минутами росло напряжение.

Тогда в машине было неуютно, словно кто-то оставил меня в неблагоприятной для жизни среде. Почти то же самое, что ступить с раскаленного песочка в Дубае на обжигающий снег Антарктики.

Наша беседа не клеилась, попытки шутить превращались в неловкие паузы. Помимо всего прочего, Рудольф все сводил к работе: встречи с Иваном Петровичем, план на праздники, стратегия успешного покорения Эвереста под названием «Контракт года». Мы договорились друг другу не мешать, но каждый сделал пометку в подкорке. Никто не собирался уступать конкуренту, в ход шли любые инструменты для победы. Кроме, разумеется, откровенной подлости.

«Мы профессионалы. Ничто не повлияет на отношения между нами, если придерживаться правил. И нарушать их в рамках дозволенного», — сказал Рудольф на прощание, и я согласилась.

Тогда какого Деда Мороза он здесь делал?

— Вообще-то, если не помнишь, мы в столице, — от сарказма в словах Рудольфа я поморщилась и повела плечами. — Здесь пробки день и ночь, а до Красной площади еще добраться надо. И машину пристроить.

Я дернула пояс гостиничного халата в желании обмотать вокруг шеи оленя.

— Да? — пришлось буквально бить себя по рукам. — Ой, не знала. Мы же, петербуржцы, в своей деревне городского типа не в курсе ваших реалий. Живут темные люди и бед не ведают: утром корове на дойке читают стихи Пушкина, вечером кормят чушек под Достоевского.

— Ха-ха-ха, — Рудольф сдвинул брови и прошелся по мне придирчивым взглядом. — Ты собираться будешь? Или наши перепалки доставляют тебе удовольствие? Так давай покажу другой способ, более действенный…

Морозов потянулся к узелку на поясе, однако после шлепка сразу отдернул руки. Он заскулил, запыхтел от недовольства; я же спокойно развернулась и зашагала обратно в номер. Поманила Рудольфа пальцем, а про себя порадовалась, что не бросила лифчик на спинке кровати.

Джинсы, колготки и свитер ждали на стуле. Я ловко подхватила вещи, пока олень копошился у шкафа и закрывал дверь.

Правильно, нечего другим постояльцам устраивать бесплатные концерты.

— Жди, у меня губы не накрашены, — заявила я безапелляционно.

— Ой, можно я с тобой пойду? Мне одному страшно, — судя по тону к Рудольфу вернулось игривое настроение.

Схватившись за дверную ручку, я попыталась скрыться в душевой. Разбежалась. Морозов просунул ногу в щель, после чего всеми габаритами втиснулся в крохотное помещение.

А я и забыла, насколько он высокий и широкоплечий. Из-за этого комната сузилась до размера спичечного коробка. Стены напирали, я почувствовала себя героиней сказки Кэрролла. Только не помнила, когда попробовала волшебный эликсир уменьшения.

— Морозов, пошел вон, — запыхтела я, будучи прижатой к раковине оленьей тушей.

И не сбежать. Нас разделяла стопка вещей в руке, а позади меня висело зеркало и валялась разбросанная косметика. Не в душевую кабину же лезть, ей-богу!

Пальцы нащупали тюбик. Правда, воспользоваться им в качестве средства обороны не получилось. Рудольф заметил движение и ловко перехватил мое запястье с занесенной баночкой. Тяжелой, кстати. При удачном стечении обстоятельств я бы поставила мерзавцу гематому.

— Забавные вы, женщины, — сказал Морозов. Мои попытки выбраться он проигнорировал, прижался плотнее и заглянул мне за плечо. — Столько ненужного хлама, лишь бы привлечь мужчину.

— Мы красимся для себя, — зашипела я. — Это вы с утра встали, чубчик прилизали и пошли. А нам нужна эстетика.

— И для Назара не красилась? — внезапно спросил Рудольф.

У меня дар речи пропал после столь неожиданного выпада. Несколько минут я стояла, хватая ртом воздух, не в силах что-либо произнести. Даже достойного ответа не нашлось, все какие-то оправдания.

Эдакие трепыхания рыбки на льду. Сколько ни бейся, все равно блюдом станешь.

— При чем здесь мой муж? — выдавила я немного заторможено. Голову задрала повыше, чтобы видеть выражение лица Морозова.

Удивительное дело, оно совсем не лучилось добродушием. Прямо как вчера. Один в один озлобленный на мир олень в салоне автомобиля.

— Бывший, — поправил Рудольф чуть надменно и поставил руки на бортик раковины по обеим сторонам от меня. — Неприятная тема, которая всегда актуальна.

Я прищурилась.

— Ответка с опозданием прилетела? Или биполярочка скачет? — раздражённо пихнула я Морозова в грудь. — Ты бы к специалисту сходил, перепады настроения опасны для психики.

— Тебе можно мозги выносить, а я сразу к чокнутым причислен?

Появилось ощущение, что мы — два иностранца. У каждого беда с пониманием другого. Я говорю одно, Рудольф слышит прямо противоположное и наоборот. Такими темпами мы не решим разногласия, а усугубим случайно образовавшийся конфликт. Не только рабочих интересов, но и личных.

— Что случилось, Морозов? — я уронила вещи и сжала переносицу. — Вряд ли ты пришел сюда для ссор. И сомневаюсь, что шутки моей подруги спровоцировали в тебе обиженного мачо.

Ну давай, олень, объяснись.

Я уставилась на притихшего Рудольфа. А он громко и тяжело вздохнул.

— Меньше двух суток прошло, как я потерял целомудрие и честь после встречи с тобой, — трагичным тоном протянул Морозов с едва уловимым шлейфом грусти. — Ты страшная женщина, Сахарочек. У меня образовалась зависимость.

— Мечтаешь исправить во мне замашки тирана чистотой любви? — меня затрясло от смеха. — Ничего, через сутки начнешь подбирать свадебный костюм и составлять списки имен для первенца.

— Сначала кольцо, потом дети.

— Меркантильный какой, а как же большая и светлая?

— Учти, меня кормить исключительно овощами с эко-ферм. Элитному оленю полагается еда класса люкс.

Наше дыхание перемешалось, поскольку Рудольф наклонился слишком близко. В поясницу врезался бортик, но я проигнорировала боль. Прогнулась и провела ладонями по шерсти пальто, добралась до ворота. Взгляд уловил знакомую мордочку красноносого оленя в распахнутых полах.

— Обожаю этот свитер, — улыбнулась я у самых губ Морозова. — Носи почаще.

— У меня еще синенький есть, — похвастался Рудольф.

— Олень в оленях.

Поцелуя не случилось, поскольку по номеру разлетелся перезвон будильник. Мы застыли в миллиметре друг от друга, затем я первая отпустила Морозова.

— Профессионалы, — напомнил Рудольф, бочком подбираясь к выходу. — Взрослые люди.

— Ответственные, — брякнула я.

— Ладно, поторопись, — Морозов нервно взлохматил волосы. — Нам надо заехать за Иваном Петровичем. Вдруг он сегодня подпишет со мной договор?

Весь розовый туман растворился в буднях реальности.

— Игрушку он тебе в утешение подпишет, — огрызнулась я и резко выпрямилась. — Мой дед, и контракт тоже мой!

— Проигравший драит окна и трет пыль в офисе победителя, — крикнул Рудольф, оказавшись за дверью.

— Готовь пипидастр, сохатый. В платье горничной ты будешь неотразим.