Договорная семья для мэра

Яна Невинная

Глава 4

— Конечно, давай, давай, гуляй, развлекайся, по салонам ходи, прическу она сделала! А сколько денег угрохала, Мальвина фильдеперсовая? — бабушка возмущается и ворчит с момента моего возвращения.

Не верит, что я не была в салоне и не тратила денег. Чувствует себя одинокой и брошенной, и я ее прекрасно понимаю и жалею, но от того, что у меня подвижные конечности, мне нисколько не легче.

Наоборот, ответственности намного больше.

— Бабка голодная, желудок к спине прилип, а соседка такие ароматные котлеты жарит, что сил нет терпеть. А ты, засранка, шасть — и из дома.

От бабушкиного ворчания заболела голова. Она и раньше не отличалась добрым нравом, но хотя бы была здорова и вела активный образ жизни. Гоняла слуг, занималась домом и активно и назойливо помогала советами местному дому молодежи, где раньше занимала должность директора. Бабушкин командирский характер тяжело выносить.

Но я сейчас в безвыходном положении. Нанять сиделку нет денег.

Копошась на кухне под свои тяжелые мысли и выкрики бабушки, раздумываю о своем новом знакомом и подставе от Стаса. Не хочу я иметь ничего общего с политикой. Мне бы Сашку забрать и уехать куда-нибудь, да только денег нет, а я оказалась гордая и не продажная. Нет во мне этой нужной жертвенности, и откуда ее в себе взять, как взрастить, не знаю.

Если подумать, это всего лишь тело, многие мои подруги из прошлого активно пользовались им как инструментом для привлечения богатых папиков. Мне это было не нужно. Когда я купалась в роскоши, с пренебрежением смотрела на тех, кто встречается ради денег даже с женатым мужчиной. Лезет в чужую семью и отдает себя жирному мужику, лишь бы приобрести материальные блага.

Не понимала я этого, осуждала, нос воротила от таких людей, оттого меня наизнанку выворачивает, стоит представить, что пополню их ряды. Но денежные запасы тают, как вода, которую наливаешь в сито. Раз — и нет ее. А я, похоже, очень гожусь на роль чьей-то любовницы. Передергивает, стоит вспомнить встречу с Разумовским.

Как сально смотрел, как кидался грязными намеками, а потом еще бросил вслед странную фразу про то, что знает, где я живу. Брр.

Черт, я задумалась и руку обожгла.

— Чего вопишь? — возмущается бабушка. — Я только уснула. Иди телевизор выключи, мешает мне этот бубнеж.

Со вздохом бреду в комнату, собираясь нажать на кнопку, но бабушка противоречит сама себе, вскидывая руку.

— Оставь, досмотрю концентр. Что творится? Она на сцену в трусах вышла! — ругается на какую-то молодую певичку, а я и рада, что она свое негодование перекинула на другого, но тут слышу очередной недовольный вопрос:

— А ну-ка, покажи, что у тебя там.

— Где? — верчусь вокруг своей оси, не понимая, что бабушке нужно.

Она просит подойти ближе и задрать футболку сзади и приспустить шорты.

Ойкает, а я гляжу в зеркало в серванте, сильно вывернув голову, и только сейчас понимаю, что у меня сзади на мягком месте и ниже огромные гематомы от падения на асфальт. Побаливало, но я внимания не обращала. Не смотрела на себя сзади и не думала про это, не до того было. И на локтях ссадины.

Бабушка меня поймала с поличным.

— Я тебя чему учила, Ада? — начинает грозным голосом, от которого я становлюсь как будто бы меньше. Вопрос риторический. — Быть честной. Откуда синяки?

— Я всё объясню.

— Конечно объяснишь. Думаешь, у бабки вместе с телом мозги отказали? Вижу, что ты мне насчет Сашки врешь. Как на самом деле? Говори.

Отвертеться не получится. Бабушка всегда умела выводить на чистую воду. Вот бы мне ее умение, я бы тогда не была такой легковерной и не попалась на удочку к Вадиму. После моего тяжелого рассказа, прерываемого всхлипами, бабушка молчит и отворачивается к стенке. Видно, что расстроилась и смертельно обиделась.

Осторожно к ней подхожу и присаживаюсь на табуретку, которая шатается на неустойчивых ножках, просто протягиваю руку и кладу ей на плечо, поглаживая мягкий халат. Я не умею подбирать нужные слова. С той поры, как мама нас бросила, я замкнулась в себе и боюсь что-то сказать. Кажется, что могу сморозить нечто такое, после чего человека от меня отвернет навсегда.

Просто молчу, извиняясь таким образом. Тяжелый вздох бабушки звучит хуже, чем ее обычные выкрики, а потом колючий взгляд утыкается в меня.

— Была бы я здорова и моложе, пошла бы к Архипову Генадий Борисычу, он депутат на пенсии, помог бы чем-то, я с ним по молодости крутила, пока на Зинке своей, чувырле, не женился. Бабка твоя красивая была, ты на меня сейчас не смотри. Ты в меня пошла, Адка, красивая, но гордая. А это дурость. Пойди к Багримову этому, ради Сашки пойди. Ради нас…

Ухожу к себе в комнату и долго рыдаю, а потом иду к шкафу и беру шкатулку с драгоценностями, закладываю их в ломбарде и расплачиваюсь по накопившимся долгам, покупаю немного вкусностей и подарок Сашке.

У брата всё было, мне нечем его удивить и сейчас, когда у него такой богатый отец, но я знаю, что ему понравится мой подарок.

Созваниваюсь с Валентиной и договариваюсь о том, чтобы она помогла оформить санитарную книжку. На все формальности уйдет пара дней.

Потом я снова кручусь на кухне, в ванной, с грустью глядя на руки, которые потеряли былую ухоженность. Теперь это рабочие руки без маникюра. Начинаю тихо плакать в ванной, жалея себя, и в это время в дверь звонят. Опять соседка пришла. Я ей, честно говоря, рада, потому что она служит буфером между мной и вредной бабушкой.

— Новости, новости включите! — кричит она на всю квартиру, как будто апокалипсис случился, я нажимаю на нужную кнопку. С экрана на нас смотрит наглая рожа Разумовского, а рядом — изображение Багримова.

От вида этих мужиков меня пробирает дрожь. Диктор рассказывает о двух самых вероятных претендентах на должность мэра и сообщает, что скоро состоятся открытые дебаты, где кандидаты смогут высказать свою политическую позицию.

— Хороши хлопцы, оба неженатые, ой повезет кому-то, — причитает соседка, а я с упреком смотрю на бабушку. Даром она времени не теряла, про нашу ситуацию зачем-то рассказала посторонней женщине.

Бабушка виновато отводит глаза, наверное, сама жалеет о своей словоохотливости. Видно же, что Наину хлебом не корми, дай посплетничать.

— Нисколько не повезет, — пожимаю плечами, не особенно желая вдаваться в рассуждения, но и не будешь же молчать. Муж-политик — это не подарок. Слишком много внимания к семье и к его облико морале. А еще он занят постоянно, о городе больше будет заботиться, чем о жене.

— Какое такое морале? — недоумевает соседка, смешно приоткрыв рот и глупо пуча глаза.

Ах, я и забыла, что теперь вращаюсь совсем в других кругах общества.

Как там сказал Стас? Я теперь пролетариат, да.

Объясняю тетке значение незнакомого ей словосочетания, а она, чуть нахмурившись, врубает думалку и пожимает плечами:

— Это ерунда. Главное, чтобы деньги у него водились, денежки, — трет пальцы друг о друга, показывая невидимые шелестящие купюры. Демонстративно оглядывает убогий интерьер квартирки, а потом переводит взгляд на меня. — Хороша девка, — обращается к бабушке. — Чего замуж не выдаешь внучку? Слышу вон, через стенку даже, как орешь, что девчонка марафет навела. А что ей, молодой, возле тебя сидеть, Тимофеевна? Отпусти на свидание. У меня наряды есть, кстати. Я видела в одном журнале, мода возвращается. Пойдем, дохлятик, приоденем тебя, поедешь поговорить с кандидатом, улыбнешься ему, он даст с мальчонкой пообщаться и бабке поможет, — активно подмигивает, вынуждая меня смущенно жаться к серванту.

Ну что сказать на такую прыть и охотное желание помочь? Замуж я не собираюсь, просто хочу пробраться в дом Багримова через службу клининга, а завтра пойду сдавать анализы и проходить врачей. Та еще эпопея.

— «Модный приговор» устраивать собралась, Наинка? — посмеивается бабушка. — У нас Адка знаешь какая модница была раньше? Когда мы богатые были.

— А у вас унитаз золотой был? А айфон? — начинает задавать глупые вопросы соседка, а я только глаза закатываю, и снова звонок отвлекает меня от «интересного» разговора. Сегодня у нас день открытых дверей?

За дверью курьер, молодой паренек в зеленой форменной одежде, протягивает мне крафтовый конверт и просит расписаться. Ничего не понимаю. С насупленным лицом иду к себе в комнату, боясь открыть неожиданный презент. Достаю поочередно: оформленные на мое имя трудовую книжку, санитарную книжку со всеми нужными печатями, оформленный договор между мной и клининговым агентством.

Да как так-то? Я планировала это всё оформить за два дня, а тут всё сразу комплектом. Последними достаю листок бумагу и пластиковую карточку.

«Считай это авансом, ангелок», — гласит короткая записка, и у меня нет сомнений, кто ее прислал.

***

Мужчина, сидящий в кресле, внушает страх. Артур Багримов. Главный кандидат на пост мэра нашего города. Вершитель чужих судеб: безжалостный, жестокий, холодный, словно айсберг. Неоспоримый победитель.

Тот, кто устанавливает свои правила. Тот, кем пугают всех от мала до велика. Мрачный, опасный, таинственный.

И я стою перед ним, опасаясь вызвать гнев такого влиятельного человека, дрожащими пальцами цепляясь за передник на униформе работника клининговой фирмы. Но выбора нет. Я не имею права на ошибку. Только не сейчас…

Не после того, как я с таким трудом пробралась в его резиденцию, охраняемую лучшими из лучших. Святую святых делового и целеустремленного человека.

— Не знаю, как ты сюда попала, девочка, — его холодный взгляд пронизывает меня насквозь, вымораживая внутренности. — Но только зря тратишь мое время. Моя репутация под угрозой из-за вашей обнищавшей семейки.

Вбираю в грудь больше воздуха, ведь внутри меня горит пожар негодования, готовый вот-вот вырваться наружу. Но не успеваю, в этот момент мужчина кому-то звонит по телефону.

— Юрий, — спокойным, но опасным тоном говорит Багримов в трубку. — Уволить всю охрану!

Сглатываю и в испуге делаю шаг назад. Неужели он оставит столько человек без работы? У них же семьи, дети…

— Прошу вас! — кидаюсь было к нему, но он одним лишь взглядом пригвождает меня к месту. — Это моя вина, я пробралась без чьей-либо…

Не договариваю, мужчина резким жестом ладони останавливает поток моей речи и встает. Горло перехватывает горьким спазмом. Боясь расплакаться, делаю шаг вперед и кладу ладони на стол. И в этот момент его глаза падают на мои руки.

— Похвально.

Мороз по коже от его тембра. Ничего привлекательного в этом нет, так что не понимаю тех женщин, которые провозгласили его самым завидным холостяком региона.

— Люблю смекалистых и проворных. Даю тебе минуту. Можешь говорить.

Растерянно смотрю на него снизу вверх. Он успел обойти стол и присесть на краешек, скрестил руки на груди и выжидающе вздернул бровь.

— Зачем вам Саша? Вы ему, может, и биологический отец, но ведь не любите его… — начинаю говорить бодро, но к концу голос ослабевает, всё же его бесстрастное лицо сбивает с толку.

— Любовь? — дергает уголком губ, хищно скалясь, словно тигр на охоте, знающий, как загнать жертву в угол. — В моем мире, девочка, таких сентиментальных понятий нет. Не путай это глупое ничтожное чувство с долгом и ответственностью. Александра признавать своим сыном я не собираюсь, он — пятно на моей репутации, а этот скандал плохо скажется на моей политической карьере.

Я стою ни жива ни мертва. В ужасе от того, насколько страшные слова вылетают из его поганого рта. Пятно… Ошибка… С горечью понимаю, как же далека от этих грязных политических игр чужими судьбами.

— Тогда зачем вам мой брат? Отдайте его нам с бабушкой, мы — его семья, единственная, — прошу, с мольбой вглядываюсь в его глаза, но отклика не нахожу, там пусто, мрачно и холодно, будто у этого человека нет души.

Бедный мой брат, за что ему такие испытания? Отец умер, мать отказалась, а я не могу его защитить…

— Ты ему никто, — припечатывает жесткими словами, — ни один суд не даст тебе опеку. Твой отец совершил большую ошибку, когда перешел мне дорогу и спутался с моей женой, — приоткрывает завесу прошлого. — Он украл моего сына, и даже после своей смерти создал мне проблемы. Твоему папаше повезло, что он сдох. За такое платят кровью, девочка.

Багримов привстает, подходит и нависает надо мной. Возвышается громадной скалой, вызывая у меня нервные мурашки по всему телу.

— Ничего не понимаю… — всё, что могу сказать.

Русло, в которое повернул наш разговор, вводит в ступор и сбивает с толку. Ощущение, что я увязла в его силках, четко расставленной ловушке.

— Появление внебрачного сына портит мне репутацию. И бросает тень на мою предстоящую помолвку, — поясняет мне свои затруднения.

Что за страшный человек? Даже о родной крови и плоти говорит с равнодушием.

— Вы женитесь? — зачем-то спрашиваю, хоть это далеко и не мое дело.

— Будущему мэру более выгодно быть семьянином, — цинично усмехается, будто говорит заученную фразу, услышанную от пиарщика.

— Так отдайте мне Сашу, и я никому не расскажу, что он — ваш сын, — шепчу, поднимая на Багримова взгляд, уверенная, что жена не будет рада двенадцатилетнему мальчику.

Надежда расправляет крылья за моей спиной, но его мрачный взгляд и поджатые губы гасят все положительные чувства.

— Слухи уже разошлись по городу. Разве не смотришь новости? — скалится он, а затем поясняет мне: «Артур Багримов и его внебрачный сын. Почему отпрыск миллиардера прозябает в детском доме? Можем ли мы доверить такому бессердечному человеку наш город?» — явно цитирует он заголовки.

Ахаю, но молчу. Ну не говорить же, что мы настолько обнищали, что телефон у меня уже как несколько дней кнопочный. Из-за нехватки денег на питание пришлось продать свой навороченный смартфон, подаренный перед смертью отцом… А телевизор мне некогда смотреть.

Не знаю, что сказать. Сердце колотится как бешеное. Не понимаю, если это такая проблема для него, почему бы просто не оставить нас в покое? Ведь мы никому не скажем.

— Но есть выход, — чуть кривит губы будто бы в попытке улыбнуться.

Вот только мышцы явно атрофированы, настолько это лицо не вяжется с улыбкой.

— Я сделаю всё, что скажете, — вскидываю голову в надежде и даже подаюсь корпусом вперед.

— Всё, что скажу, говоришь? — произносит медленно, словно пробует языком на вкус каждую букву.

— Д-да, — киваю, еще не понимая, во что ввязываюсь.

Но это единственный шанс вернуть своего младшего брата домой. Не мне и не моей парализованной бабушке с отсутствием каких-либо финансов и поддержки тягаться с Багримовым.

Он подходит ко мне совсем близко, наклоняется и вдыхает воздух вокруг меня. Ноздри его хищно трепещут, челюсти стиснуты, он пугает меня звериными замашками.

— Твоя мать за пособничество мужу, твоему отцу, должна гнить в тюрьме. А парализованная бабка без должного лечения не проживет и недели, — продолжает перечислять то, в чем провинились мои родные.

Но не я, не я! Я ни в чем не виновата. Так и хочется крикнуть, но я изо всех сил держусь.

А затем он выдыхает, практически касаясь носом моих волос у уха:

— Мы вынуждены платить за грехи своих родителей, милая.

Неожиданное обращение ознобом проходится по моему позвоночнику. Сглатываю в испуге и жду, что он скажет дальше.

— Ты готова на это?

— Я? — голос у меня охрипший, во рту пересохло от волнения. — Я сделаю всё, сказала же…

И пусть мой голос звучит уже не так уверенно, но я стою на своем. А затем он обхватывает мой подбородок цепкими пальцами и ловит своими черными омутами мой взгляд.

— Ты станешь моей женой, — делает паузу, а меня всю трясет от его слов. Даже в страшном сне я не могла представить себе такого развития событий. — Брак будет настоящий, не фиктивный. Исправишь ошибку, допущенную твоим семейством. Я усыновлю Сашу на правах твоего мужа, девочка. Благородный рыцарь в сияющих доспехах, спасший свою возлюбленную от нищеты, а ее несовершеннолетнего брата — от детского дома. Как тебе новые заголовки? Идеально, не правда ли?

Он слегка ощеривается, не сводя с меня пристального взгляда, я же неуверенно киваю. И слово боюсь вставить.

— А если ты проболтаешься, что я — его биологический отец, то вы все очень сильно пожалеете! — А после добавляет как ни в чем не бывало: — Родишь мне еще одного ребенка, это укрепит мои позиции. А теперь иди, пришлю к тебе помощницу, твой внешний вид настолько убог, что никто не поверит, что я мог обратить на тебя внимание.

А вот последнее предложение вбивает меня в пол. Открываю рот и только могу, что пялиться ему в лицо с каменным выражением. Сердце на секунду замирает, а затем пускается вскачь. Как же так?! Жить с этим чудовищем и быть его женой, спать в одной постели…