Сага о Великой Битве. Кресение

Яръ

Держи мой меч, о сын. Настало времяРод Асов защитить от тьмы врагов.В Великой Битве пробудит Яр-СилаБояр. Конец Времён. И Рок Богов..Окрепший в Битвах Дух дарит надежду,Что выстоишь и внукам передашьМой меч. Сын, война – души одежды.Ведомый яростью и входишь в раж!.Запомни, что назад дороги нет.И беспощаден обоюдоострый меч.На все вопросы Сердце даст ответ.Огнём наполни честенную речь.

II. Кресение

*навь*

Режущим гулом давило виски низкое грязно-оранжевое небо, зловеще нависали кислотные тучи, а мёртвая земля выплёвывала струи гадкого чёрного смрада. Дыхание двух странников сдавливало тяжелой сыростью из-за едкой плесени, которая, казалось, росла прямо в воздухе.

— Расскажи, как именно освободился в яви — хочу понять, с кем имею дело. И как это всё взаимосвязано. — Вили, выбирая скорость передвижения, с удивлением отметил, что может двигаться очень быстро, оставляя за собой тёмно-красный огненный смерч, испепеляющий мрак.

— Хорошо. Сейчас мы в мире нави — это мир духов и умерших людей, непроявленное. На первом уровне начиная со дна. Что соответствует чувствам, желаниям и намерениям, испытываемым тобою в мире явном. Тот, который сейчас в яви лежит на кровати и спит, сделан из плоти, из углерода. Здесь ты проявлен в более разряженной материи в огненном теле и, в каком-то смысле, более настоящий, чем там. Раньше этот мир так чётко осознавал только после смерти. Теперь же это сделал будучи в воплощении — тому причиной смена эпох и качественное преображение вселенной и нашего плотного мира в частности: на смену углероду приходит кремний, что означает необходимость резкого скачка в развитии. Человечество ждёт Переход к исследованию частот колебания материи в новой октаве, где безграничные возможности для развития нас как существ, созданных из Света. Будет убрана «завеса», отделяющая от осознания и полного принятия Единства. Для этого должен придти Единый и открыть Врата Света. Порог прохождения очень труден — все несовершенства души должны быть проявлены, осознаны и убраны как явление. Вся ненависть должна быть сожжена в Живом Огне. Так каждый человек будет поставлен перед выбором, главным и последним. Те, кто пойдут вверх, получат новые световые тела с самыми смелыми возможностями. Те, кто вниз — во Тьму становиться одномерным. Для осознанного выбора мы должны пройти все уроки Тьмы, чем и занимались последние тысячи лет: наших встреч с тобой было бесчисленное множество, мы многократно пытались спасти друг друга и наших братьев с сёстрами, но тварь вновь и вновь оказывалась сильнее — так погружались всё глубже на дно, где окончательно забыли свою божественную природу. Мы шли, идём и будем идти вместе, все делая один обряд. И падали вместе. Так твой плен — это и мой плен, потому что мы связаны Единым. В каком-то смысле, ты — это я, одно из моих качеств. На тебя смотрю как на часть себя и поиск места твоего заточения для меня есть самоисцеление.

— А эта тварь с щупальцами тогда кто?

— Это совокупное невежество людей, проявленное в этом мире в таком вот ужасном виде. — Яр, взмахнув рукой, будто изнутри себя прорисовал то, о чём говорил. Картина была удивительно живая: светящаяся палитра ярких красок, вторя каждому его слову, вихрем закружилась вокруг, перемешалась и стала грязно-коричневой отравой, состоящей из переплетённых змей. Затем краски чудесным образом вспыхнули и развернулись в радугу, озарив сиянием все миры и наполнив их целебным благоуханием.

— Гидра — это предательство человечеством Жизни, пространство боли в Сознании, замутняющее каждый из миров. Неисследованная тёмная материя, непознанное, облеченное в самые мерзкие формы, что вообще могут существовать. Неупорядоченное Движение. Небесный Отец наделил Богов и людей способностью воплощения образов и мы, ослеплённые ненавистью, гордыней и невежеством, создали эту тварь и её служителей. Из самих себя, потому несём полную ответственность. Так вселенная поставлена на грань гибели, что и толкнуло нас как разумные силы, сотворяющие и поддерживающие мироздание, на пробуждение и осознанное исцеление. Живым Огнём. Темней всего перед рассветом. Но мы уже светимся.

— Как освободился от неё?

— Когда там, в яви, осознал себя падшим, тёмным, одержимым, переполненным бесами. Когда, отчаявшись, увидел гидру в себе там также явно как здесь и сражался с ней впервые не на жизнь, а на смерть. Когда победил её впервые и осознал свою божественную природу. Когда принял Отца. То была моя первая Битва после пробуждения. И там, и здесь. Все миры заключены в Одном.

— Расскажешь как?

*явь*

— Здесь будет русская власть. Хочет кто-то этого, не хочет — будет так. — Хеймдалль внушительным голосом, проникновенно смотря в глаза, уверенно говорил с Больверком о скором светлом будущем, на пути к которому они наконец и встретились. Страж Богов, видящий насквозь, отметил, что света в собеседнике стало больше, чем морока, а значит и везде так. Его способность видеть и слышать всё делала встречи с ним меняющими жизнь к лучшему раз и навсегда, а седина лишь подчеркивала исходящее от него ровное внутреннее белое свечение. Уютное южное кафе, освежающий ветер, неслучайное знакомство. Русское море.

Долгий и откровенный разговор, не покидающее ощущение предопределенности этой встречи и всего сказанного. Впереди долгий путь. Прощание. Вещи на заднем сиденье внедорожника. Открытая дверь и Больверк перед ней. Машина дернулась и заднее колесо наехало на ногу. Случайность… Просьба отъехать и освободить ногу.

Светлейший из Асов, выйдя из машины, с удивлением смотрел на так спокойно переносящего боль Высокого. Короткая фраза, и оба навсегда поверили друг в друга.

*навь*

Сожжённое тело, тягуче обволакиваемое струпьями, коричневой точкой заполняло всё пространство непрерывно ощущаемой боли. Невесомость, отсутствие верха и низа, непознаваемое, убивающее само себя — Яр растворялся в тумане безвременья, распятый изнутри беспокойством вечности. Смотреть было нечем и некуда. Двигаться тоже. Тьма, пожирающая саму себя, была всем, что есть.

Внезапное озарение и искрящаяся белая плотность как покрывало застелила беспредельностью грани его искажений. Ярый Огонь, всепроникающий сквозь безмолвие вечности, стал его телом. Чарами Огня увидев себя, Яр осознал себя, свою неминуемую смерть, вспыхнул ярко красным светом и принял решение спастись от гибели в яви за миг до рокового удара. Успеть выбросить себя на обочину и выжить, превратившись из дракона в человека. Впитав тот мрачный мир в точку и развернув его во времени в явном мире. Чтобы спустившись до дна и взяв с собой всю боль, вновь возродиться в срединном мире. Исцелившись от смертельной одержимости.

*явь*

Лёгкая женская рука любя била по спине прутиком, но он ничего не чувствовал. Больверк был мёртв: его сознание кишело заблудшими душами мёртвых людей, которые крепко держали его в тисках, страдая в тёмных мирах. По большому счету, это был самый настоящий ад наяву, но сегодня он впервые был готов пройти огненный путь и освободиться. Сегодня был день Битвы, к которой Больверк готовился всю жизнь и которую проигрывал. Огонь не появлялся в его теле и наблюдающие за обрядом огненного очищения русские люди были удивлены его безжизненному состоянию. Каждый из проходящих до него порку огненными розгами орал и матерился, дёргался и горел, изгоняя нечистое, но тут явно было что-то не так.

— Ты же ничего не чувствуешь, да? — вкрадчиво спросила Хельга, продолжая мягко и настойчиво бить прутом по спине, выдавливая синяки из сжатого в мёртвый комок боли тела.

— Нет. Принял боль как должное и живу этим.

Ей ничего не оставалось, как продолжить действие и пороть дальше безжизненное каменное тело, которое никак не реагировало на то, что живых людей доводило до ярости. Огня в нём не было, была лишь ненависть и боль. Как можно изгнать нечистое из трупа?

Прут уже не бил, Больверк поднялся, испытывая двоякое чувство: с одной стороны, его распирала гордыня от своей неязвимости, а с другой, он был рад, что выдержал хотя бы это. Сам факт Битвы уже был победой.

— Это был лучший массаж в моей жизни, Тор. — Больверк натянуто, сдерживая скребущих на душе кошек, улыбнулся брату, который тоже был явно одержим, и пошел спать к костру. Последние несколько лет общение с людьми стало причинять ему тягостную душевную боль, к которой он со временем привык. Больверк однажды осознал, что стал видеть в человеке самые потаённые тёмные секреты, видел будущее, прошлые воплощения, чувствовал страдания и болезни окружающих и режущая скорбь распирала его сердце. Видел как люди опускаются, врут, убивают себя и ничего с этим поделать было нельзя, как и с самим собой таким же. Одержатели, владеющие его сознанием, рисовали жуткие образы как они в безудержной ненависти убивают и расчленяют собеседника самыми изощренными способами, равно как и тот убивает подлым ударом в спину, растягивая мучения на долгие часы. Зверские убийства, кровавое насилие, сопровождающееся злорадным и мерзким смехом, всевозможные извращения, от которых стыла кровь в жилах, красочно и обыденно представали в воображении злодея, втекая в его сознание всё сильнее с каждым днём. Мысленно он, впадая в нечистое, унижал, убивал и издевался над всеми, кого видел вокруг и внутри, с одной стороны, ему было мерзко от самого себя такого, а с другой — кто-то неуловимый злорадно потирал ладошки и ликовал. Больверк искал выход в одурманивающих веществах, но они только усугубляли одержание, привлекая в его сознание всё новых и новых обитателей, и чем дальше — тем сильнее была их ненависть. Постоянные усилия воли требовались, чтобы сдерживаться на людях и прятать свои мысли, играя желваками. Нужно было противостоять тем, кто жаждал мести и ненавидел всех за всё. Они жили в нём. Все. Они были им. Все. И все хотели убивать, убивать, убивать. И они убивали. Его. Ведь им всё равно кого убивать. Больверк непрерывно направлял их ненависть на себя, вовнутрь, иначе просто не мог, потому его тело при высоком росте было серым, тощим и сжатым в один большой зажим. За глаза его называли кощеем бессмертным, не понимая насколько это близко к истине. Злодей только потом, будучи живым, осознал, что на самом деле был в аду, но сейчас он шёл спать, чтобы хоть на время забыться и деть куда-то ненавистное скованное тело. Чтобы провалиться в безвременье и сражаться там — война была его жизнью. Точнее, он воевал за жизнь. Постоянно. Вечность.

Конец ознакомительного фрагмента.