В пылу горячего спора, ему случалось сказать о человеке, даже при лишних свидетелях, что-нибудь могущее повредить ему; но когда горячность проходила, и Загоскину объясняли, какие вредные последствия могли иметь его слова, которых он не помнил, — боже мой, в какое раскаяние приходил он… он отыскивал по всему городу заочно оскорбленного им человека, бросался к нему на шею, хотя бы то было посреди улицы, и просил прощенья; этого мало: отыскивал людей, при которых он сказал обидные слова, признавал свою ошибку, и превозносил похвалами обиженного…
— Купленный или украденный титул! — возражал он
в пылу. — Это один из тех пройдох, что, по словам Лермонтова, приезжают сюда «на ловлю счастья и чинов», втираются в большие дома, ищут протекции женщин, протираются в службу и потом делаются гран-сеньорами. Берегитесь, кузина, мой долг оберечь вас! Я вам родственник!
Я не только подавал ему одеваться, но я сам схватывал щетку и начинал счищать с него последние пылинки, вовсе уже без его просьбы или приказания, сам гнался иногда за ним со щеткой,
в пылу лакейского усердия, чтоб смахнуть какую-нибудь последнюю соринку с его фрака, так что он сам уже останавливал меня иногда: «Довольно, довольно, Аркадий, довольно».
В пылу перестрелки мы не обращали внимания на состояние нашего дощаника — как вдруг, от сильного движения Ермолая (он старался достать убитую птицу и всем телом налег на край), наше ветхое судно наклонилось, зачерпнулось и торжественно пошло ко дну, к счастью, не на глубоком месте.
К чему слова! Для сердца нет указки. // Немало клятв безумных приберешь //
В пылу любви, немало обещаний; // Да разве их запомнишь после? Клятвы // Цепями ты считаешь, я — словами, // Не помню их, и сердца не вяжу, // Вольно ему любить и разлюбить; // Любил тебя, теперь люблю другую, // Снегурочку.
Неточные совпадения
Вральман. Тафольно, мая матушка, тафольно. Я сафсегда ахотник
пыл смотреть публик. Пыфало, о праснике съетутса
в Катрингоф кареты с хоспотам. Я фсё на них сматру. Пыфало, не сойту ни на минуту с косел.
Но, получив посланье Тани, // Онегин живо тронут был: // Язык девических мечтаний //
В нем думы роем возмутил; // И вспомнил он Татьяны милой // И бледный цвет, и вид унылый; // И
в сладостный, безгрешный сон // Душою погрузился он. // Быть может, чувствий
пыл старинный // Им на минуту овладел; // Но обмануть он не хотел // Доверчивость души невинной. // Теперь мы
в сад перелетим, // Где встретилась Татьяна с ним.
А может быть и то: поэта // Обыкновенный ждал удел. // Прошли бы юношества лета: //
В нем
пыл души бы охладел. // Во многом он бы изменился, // Расстался б с музами, женился, //
В деревне, счастлив и рогат, // Носил бы стеганый халат; // Узнал бы жизнь на самом деле, // Подагру б
в сорок лет имел, // Пил, ел, скучал, толстел, хирел. // И наконец
в своей постеле // Скончался б посреди детей, // Плаксивых баб и лекарей.
Ужель та самая Татьяна, // Которой он наедине, //
В начале нашего романа, //
В глухой, далекой стороне, //
В благом
пылу нравоученья // Читал когда-то наставленья, // Та, от которой он хранит // Письмо, где сердце говорит, // Где всё наруже, всё на воле, // Та девочка… иль это сон?.. // Та девочка, которой он // Пренебрегал
в смиренной доле, // Ужели с ним сейчас была // Так равнодушна, так смела?
Сечь не любила затруднять себя военными упражнениями и терять время; юношество воспитывалось и образовывалось
в ней одним опытом,
в самом
пылу битв, которые оттого были почти беспрерывны.