Неточные совпадения
Многие, в том числе я сам, прихаживали в театр не за тем, чтобы
слушать оперу, которую знали почти наизусть, а с намерением наблюдать публику в третьем акте «Аскольдовой могилы»; но недолго выдерживалась роль наблюдателя: Торопка обморачивал их мало-помалу своими шутками, сказками и песнями, а когда заливался соловьем в известном «уж как веет ветерок», да переходил потом в плясовую «чарочка по столику похаживает» — обаяние совершалось вполне; все ему подчинялось, и в
зрителях отражалось отчасти то, что происходило на сцене, где и горбатый Садко, озлобленный насмешками Торопки, против воли пускался плясать вместе с другими.
Зрители слушали его в таком напряженном, внимательном молчании, что казалось, будто каждый из них удерживает дыхание. Вероятно, это был самый жгучий момент во всем вечере — момент нетерпеливого ожидания. Лица побледнели, рты полураскрылись, головы выдвинулись вперед, глаза с жадным любопытством приковались к фигурам атлетов, неподвижно стоявших на брезенте, покрывавшем песок арены.
Неточные совпадения
— Рабочие и о нравственном рубле
слушали молча, покуривают, но не смеются, — рассказывала Татьяна, косясь на Сомову. — Вообще там, в разных местах, какие-то люди собирали вокруг себя небольшие группы рабочих, уговаривали. Были и бессловесные
зрители; в этом качестве присутствовал Тагильский, — сказала она Самгину. — Я очень боялась, что он меня узнает. Рабочие узнавали сразу: барышня! И посматривают на меня подозрительно… Молодежь пробовала в царь-пушку залезать.
Послушайте — у нас обоих цель одна. // Его мы ненавидим оба; // Но вы его души не знаете — мрачна // И глубока, как двери гроба; // Чему хоть раз отворится она, // То в ней погребено навеки. Подозренья // Ей стоят доказательств — ни прощенья, // Ни жалости не знает он, — // Когда обижен — мщенье! мщенье, // Вот цель его тогда и вот его закон. // Да, эта смерть скора не без причины. // Я знал: вы с ним враги — и услужить вам рад. // Вы драться станете — я два шага назад, // И буду
зрителем картины.
Правда,
зрители беспрестанно хлопали и без умолку хохотали; но было смешно не представляемое лицо, а Загоскин: с первых слов он начал уже конфузиться, перепутывать стихи, забывать роль и не
слушать суфлера.
Новая комедия Загоскина была принята публикой с непрерывающимся смехом и частым, но сейчас утихающим хлопаньем; только по временам или по окончании актов взрывы громких, общих и продолжительных рукоплесканий выражали удовольствие
зрителей, которые до тех пор удерживались от аплодисментов, чтоб не мешать самим себе
слушать и смеяться.
Когда мы так дружески разговаривали, то там, в театре, музыка гремела ужасно, и прочие, то есть
зрители,
слушая актерщиков, коих я прежде по незнанию называл «комедчиками», хлопали в ладоши без памяти…