Неточные совпадения
Меня отвезли поутру
в десять часов:
классы только что переменились, и все
ученики находились
в классных комнатах наверху.
Но всего более приводили меня
в отчаяние товарищи: старшие возрастом и
ученики средних
классов не обращали на меня внимания, а мальчики одних лет со мною и даже моложе, находившиеся
в низшем
классе, по большей части были нестерпимые шалуны и озорники; с остальными я имел так мало сходного, общего
в наших понятиях, интересах и нравах, что не мог с ними сблизиться и посреди многочисленного общества оставался уединенным.
Один раз,
в классе русской грамматики, злой мальчишка Рушка закричал: «Аксаков спит!» Учитель, спросив у других
учеников, точно ли я спал, и получив утвердительный ответ, едва не поставил меня на колени.
Я поступил опять
в те же нижние
классы, из которых большая часть моих прежних товарищей перешла
в средние и на место их определились новые
ученики, которые были приготовлены хуже меня;
ученики же, не перешедшие
в следующий
класс, были лентяи или без способностей, и потому я
в самое короткое время сделался первым во всех
классах, кроме катехизиса и краткой священной истории.
Директором гимназии точно был определен помещик Лихачев; но своекоштные
ученики долго его и
в глаза не знали, потому что он посещал гимназию обыкновенно
в обеденное время, а
в классы и не заглядывал.
Существовало мнение, что тот
ученик, который
в них отличится, непременно будет отличным и
в высших
классах, тогда как, напротив, часто случалось, что первые
ученики в низших
классах оставались
в средних навсегда посредственными.
— Наконец, уже
в исходе сентября (через шесть недель после начала учения) маленькая татарская фигурка Ибрагимова, прошед несколько раз по длинному
классу с тетрадкою
в руке, вместо обыкновенной диктовки вдруг приблизилась к отдельным скамьям новых
учеников.
Ибрагимов стал предлагать всем
ученикам, переведенным из нижнего
класса, разные вопросы из пройденных им «Введения» и двух глав грамматики —
в том порядке, как сидели
ученики; порядок же был следующий: сначала сидели казенные гимназисты, потом пансионеры, потом полупансионеры и, наконец, своекоштные.
Что же касается до других
классов, то во всеобщей и русской истории и
в географии у Яковкина я шел наравне не с лучшими, а с хорошими
учениками.
Только у одного Ибрагимова,
в классе русской словесности и славянской грамматики, я оставался по-прежнему отличным
учеником, потому что горячо любил и предмет учения и учителя.
Никто не ставил мне этого
в вину, и хотя я находил вместе со всеми другими, что двухгодичное пребывание
в среднем
классе будет мне полезно и что так бывает почти со всеми
учениками, но детское самолюбие мое оскорблялось, а всего более я боялся, что это огорчит мою мать.
Вероятно, „Бедная Лиза“, „Наталья, боярская дочь“ и драматический отрывок „Софья“ не выходят у тебя
в классе из рук?» Ибрагимов обиделся и возразил, «что он хорошо понимает, что эти пиесы, несмотря на их прелесть, не приличны для
учеников».
Наступил июнь и время экзаменов. Я был отличным
учеником во всех средних
классах, которые посещал, но как
в некоторые я совсем не ходил, то и награждения никакого не получил; это не помешало мне перейти
в высшие
классы. Только девять
учеников, кончив курс, вышли из гимназии, а все остальные остались
в высшем
классе на другой год.
Вопль бедного инвалида возбудил такую жалость
в молодых сердцах, что несколько
учеников старшего
класса, и
в том числе Александр Княжевич, нарушили запрещение, прошли
в калитку на задний двор и начали громко требовать, чтоб квартермистр перестал наказывать виноватого.
Сначала письменная и покорная просьба воспитанников высшего
класса состояла
в том, чтобы жестокий и грубый квартермистр был отставлен; но директор отказал
в ней, обвинил одних
учеников и даже подверг некоторых какому-то наказанию.
Лучшие
ученики в высшем
классе, слушавшие курс уже во второй раз, конечно, надеялись, что они будут произведены
в студенты; но обо мне и некоторых других никто и не думал.
В тот же день сделался известен список назначаемых
в студенты; из него узнали мы, что все
ученики старшего
класса, за исключением двух или трех, поступят
в университет; между ними находились Яковкин и я.
Учителя были также подвигнуты таким горячим рвением
учеников и занимались с ними не только
в классах, но во всякое свободное время, по всем праздничным дням.
Неточные совпадения
Они испытывали оба одинаковое чувство, подобное тому, какое испытывает
ученик после неудавшегося экзамена, оставшись
в том же
классе или навсегда исключенный из заведения.
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а
в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением
в лице и
в глазах, как
в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было, как муха летит; что ни один из
учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался
в классе и что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Избалованный ласковым вниманием дома, Клим тяжко ощущал пренебрежительное недоброжелательство учителей. Некоторые были физически неприятны ему: математик страдал хроническим насморком, оглушительно и грозно чихал, брызгая на
учеников, затем со свистом выдувал воздух носом, прищуривая левый глаз; историк входил
в класс осторожно, как полуслепой, и подкрадывался к партам всегда с таким лицом, как будто хотел дать пощечину всем
ученикам двух первых парт, подходил и тянул тоненьким голосом:
Все, что говорил Турчанинов, он говорил совершенно серьезно, очень мило и тем тоном, каким говорят молодые учителя, первый раз беседуя с
учениками старших
классов. Между прочим, он сообщил, что
в Париже самые лучшие портные и самые веселые театры.
— Ты что не играешь? — наскакивал на Клима во время перемен Иван Дронов, раскаленный докрасна, сверкающий, счастливый. Он действительно шел
в рядах первых
учеников класса и первых шалунов всей гимназии, казалось, что он торопится сыграть все игры, от которых его оттолкнули Туробоев и Борис Варавка. Возвращаясь из гимназии с Климом и Дмитрием, он самоуверенно посвистывал, бесцеремонно высмеивая неудачи братьев, но нередко спрашивал Клима: