Цитаты со словом «чтения»
Я принялся было за Домашний лечебник Бухана, но и это
чтение мать сочла почему-то для моих лет неудобным; впрочем, она выбирала некоторые места и, отмечая их закладками, позволяла мне их читать; и это было в самом деле интересное чтение, потому что там описывались все травы, соли, коренья и все медицинские снадобья, о которых только упоминается в лечебнике.
«Детское
чтение для сердца и разума», изданное безденежно при «Московских ведомостях» Н. И. Новиковым.
Разумеется, мать положила конец такому исступленному
чтению: книги заперла в свой комод и выдавала мне по одной части, и то в известные, назначенные ею, часы.
Оказалось, что это не полное собрание «Детского
чтения», состоявшего из двадцати частей.
Я собрался прежде всех: уложил свои книжки, то есть «Детское
чтение» и «Зеркало добродетели», в которое, однако, я уже давно не заглядывал; не забыл также и чурочки, чтоб играть ими с сестрицей; две книжки «Детского чтения», которые я перечитывал уже в третий раз, оставил на дорогу и с радостным лицом прибежал сказать матери, что я готов ехать и что мне жаль только оставить Сурку.
Я достал, однако, одну часть «Детского
чтения» и стал читать, но был так развлечен, что в первый раз чтение не овладело моим вниманием и, читая громко вслух: «Канарейки, хорошие канарейки, так кричал мужик под Машиным окошком» и проч., я думал о другом и всего более о текущей там, вдалеке, Деме.
Я сейчас принялся за «Детское
чтение», и в самом деле мать заснула и спала целый час.
Он или забавлял нас рассказами, или играл с нами, или слушал мое
чтение.
Всякий день заставлял ее слушать «Детское
чтение», читая сряду все статьи без исключения, хотя многих сам не понимал.
Бедная слушательница моя часто зевала, напряженно устремив на меня свои прекрасные глазки, и засыпала иногда под мое
чтение; тогда я принимался с ней играть, строя городки и церкви из чурочек или дома, в которых хозяевами были ее куклы; самая любимая ее игра была игра «в гости»: мы садились по разным углам, я брал к себе одну или две из ее кукол, с которыми приезжал в гости к сестрице, то есть переходил из одного угла в другой.
Я даже читывал ему иногда «Детское
чтение».
Однажды я прочел ему «Повесть о несчастной семье, жившей под снегом» [«Детское
чтение», часть 1-я.
Часто, разогнув «Детское
чтение», я задумывался, и мое ребячье воображение рисовало мне печальные, а потом и страшные картины.
Я исполнял ее просьбы, но так неохотно, вяло и невесело, что нередко посреди игры или
чтения я переставал играть или читать, и мы молча, печально смотрели друг на друга, и глаза наши наполнялись слезами.
В несколько дней я как будто переродился; стал жив, даже резов; к дедушке стал бегать беспрестанно, рассказывать ему всякую всячину и сейчас попотчевал его
чтением «Детского чтения», и все это дедушка принимал благосклонно; угрюмый старик также как будто стал добрым и ласковым стариком.
Я живо помню, как он любовался на нашу дружбу с сестрицей, которая, сидя у него на коленях и слушая мою болтовню или
чтение, вдруг без всякой причины спрыгивала на пол, подбегала ко мне, обнимала и целовала и потом возвращалась назад и опять вползала к дедушке на колени; на вопрос же его: «Что ты, козулька, вскочила?» — она отвечала: «Захотелось братца поцеловать».
После
чтения лучшим моим удовольствием было смотреть, как рисует дядя Сергей Николаич.
По книжной части библиотека моя, состоявшая из двенадцати частей «Детского
чтения» и «Зеркала добродетели», была умножена двумя новыми книжками: «Детской библиотекой» Шишкова и «Историей о Младшем Кире и возвратном походе десяти тысяч Греков, сочинения Ксенофонта».
(Примеч. автора.)]: это и не мудрено; но удивительно, что Ксенофонт нравился мне не менее, а в последующие годы сделался моим любимым
чтением.
Охота удить рыбу час от часу более овладевала мной; я только из боязни, чтоб мать не запретила мне сидеть с удочкой на озере, с насильственным прилежанием занимался
чтением, письмом и двумя первыми правилами арифметики, чему учил меня отец.
Еще более оно происходило от постоянного, часто исключительного, сообщества матери и постоянного
чтения книг.
Но зато
чтение, письмо и арифметика очень туго подвигались вперед, и детские игры с сестрицей начинали терять для меня свою занимательность и приятность.
Чистописание мне наскучило, потому что успехи мои без учителя были слишком малы; к
чтению также меня не тянуло, потому что все было давно перечитано не один раз и многое выучено наизусть.
Матери и отцу моему, видно, нравилось такое
чтение, потому что они заставляли меня декламировать при гостях, которых собиралось у нас в доме гораздо менее, чем в прошедшую зиму: дяди мои были в полку, а некоторые из самых коротких знакомых куда-то разъехались.
Последние два стиха произносил я с гордостью и наслаждением. Я должен признаться, что последний стих я и теперь произношу с удовольствием и слышу в нем что-то крепкое и стремительное. Я не преминул похвастаться
чтением наизусть стихов из «Россиады» пред моим покровителем С. И. Аничковым: он, выслушав меня, похвалил и обещал подарить Ломоносова.
Скоро наступила жестокая зима, и мы окончательно заключились в своих детских комнатках, из которых занимали только одну.
Чтение книг, писанье прописей и занятия арифметикой, которую я понимал как-то тупо и которой учился неохотно, — все это увеличилось само собою, потому что прибавилось времени: гостей стало приезжать менее, а гулять стало невозможно. Доходило дело даже до «Древней Вивлиофики».
В ней не слышно было ни
чтения псалтыря, ни вытья.
Проходя через девичью в нашу новую комнату, я с робостью поглядывал в растворенный коридор, который выходил прямо в залу, откуда слышалось однообразное, утомительное
чтение псалтыря.
Чтение псалтыря продолжалось и день и ночь уже в горнице дедушки, где он жил и скончался.
Обрадованный, что со мной и с сестрицей бабушка и тетушка стали ласковы, и уверенный, что все нас любят, я сам сделался очень ласков со всеми, особенно с бабушкой. Я скоро предложил всему обществу послушать моего
чтения из «Россиады» и трагедий Сумарокова. Меня слушали с любопытством, и хвалили, и говорили, что я умник, грамотей и чтец.
Мать сначала сомневалась, не вредно ли будет мне это
чтение.
Она говорила Чичагову, что у меня и без того слишком горячее воображение и что после волшебных сказок Шехеразады я стану бредить наяву; но Петр Иваныч как-то умел убедить мою мать, что
чтение «Тысячи и одной ночи» не будет мне вредно.
Мать воспользовалась очевидностью доказательства и сказала: «Вот видите, Петр Иваныч, как он способен увлекаться; и вот почему я считаю вредным для него
чтение волшебных сказок».
Гении, заключенные то в колодезе, то в глиняном сосуде, люди, превращенные в животных, очарованные рыбы, черная собака, которую сечет прекрасная Зобеида и потом со слезами обнимает и целует… сколько загадочных чудес, при
чтении которых дух занимался в груди!
Чтение всех этих новых книг и слушанье разговоров гостей, в числе которых было много людей, тоже совершенно для меня новых, часто заставляло меня задумываться: для думанья же я имел довольно свободного времени.
Но до
чтения ли, до письма ли было тут, когда душистые черемухи зацветают, когда пучок на березах лопается, когда черные кусты смородины опушаются беловатым пухом распускающихся сморщенных листочков, когда все скаты гор покрываются подснежными тюльпанами, называемыми сон, лилового, голубого, желтоватого и белого цвета, когда полезут везде из земли свернутые в трубочки травы и завернутые в них головки цветов; когда жаворонки с утра до вечера висят в воздухе над самым двором, рассыпаясь в своих журчащих, однообразных, замирающих в небе песнях, которые хватали меня за сердце, которых я заслушивался до слез; когда божьи коровки и все букашки выползают на божий свет, крапивные и желтые бабочки замелькают, шмели и пчелы зажужжат; когда в воде движенье, на земле шум, в воздухе трепет, когда и луч солнца дрожит, пробиваясь сквозь влажную атмосферу, полную жизненных начал…
Я начинал уже считать себя выходящим из ребячьего возраста:
чтение книг, разговоры с матерью о предметах недетских, ее доверенность ко мне, ее слова, питавшие мое самолюбие: «Ты уже не маленький, ты все понимаешь; как ты об этом думаешь, друг мой?» — и тому подобные выражения, которыми мать, в порывах нежности, уравнивала наши возрасты, обманывая самое себя, — эти слова возгордили меня, и я начинал свысока посматривать на окружающих меня людей.
Александр Николаич особенно любил передразнивать московских трагических актеров — и, подражая такой карикатурной декламации, образовал я мое
чтение!
Забыв свою болезнь и часто возвращающиеся мучительные ее припадки, Чичагов, слушая мое
чтение, смеялся самым веселым смехом, повторяя некоторые стихи или выражения. «Ну, друг мой, — сказал он мне потом с живым и ясным взглядом, — ты меня так утешил, что теперь мне не надо и приема опиума». Во время страданий, превышающих силы человеческие, он употреблял опиум в маленьких приемах.
Сидя под освежительной тенью, на берегу широко и резво текущей реки, иногда с удочкой в руке, охотно слушала она мое
чтение; приносила иногда свой «Песенник», читала сама или заставляла меня читать, и как ни были нелепы и уродливы эти песни, принадлежавшие Сумарокову с братией, но читались и слушались они с искренним сочувствием и удовольствием.
Врожденную охоту к этому роду занятий и наблюдений и вообще к натуральной истории возродили во мне книжки «Детского
чтения».
Светящиеся червячки прельщали нас своим фосфорическим блеском (о фосфорическом блеске я знал также из «Детского
чтения»), мы ловили их и держали в ящиках или бумажных коробочках, положив туда разных трав и цветов; то же делали мы со всякими червяками, у которых было шестнадцать ножек.
На каждом шагу ожидали меня новые, не виданные мною, предметы и явления в природе; самое Багрово, по рассказам отца, представлялось мне каким-то очаровательным местом, похожим на те волшебные «Счастливые острова», которые открывал Васко де Гама в своем мореплавании, о которых читал я в «Детском
чтении».
И эти бедные вирши (напечатанные, кажется, в «Аонидах») не только в пении, где мелодия и голос певца или певицы придают достоинство и плохим словам, но даже в
чтении производили на меня живое и грустное впечатление.
Из такого
чтения выходило что-то драматическое. Я много и усердно хлопотал, передавая мои литературные убеждения, наконец довел свою противницу до некоторой уступки; она защищала кн. Долгорукова его же стихом и говорила нараспев звучным голоском своим, не заботясь о мере...
Разумеется, половина времени проходила в
чтении вслух; иногда мать читала мне сама, и читала так хорошо, что я слушал за новое — известное мне давно, слушал с особенным наслаждением и находил такие достоинства в прочитанных матерью страницах, каких прежде не замечал.
Миницкие не замедлили приехать и привезти с собою двух старших дочерей. Мы с сестрицей любили их, очень им обрадовались, и у нас опять составились и прежние игры, и прежние
чтения. С утра до вечера мы были неразлучны с сестрой, потому все комнатные наши занятия и забавы были у нас общие.
Цитаты из русской классики со словом «чтения»
Ассоциации к слову «чтение»
Синонимы к слову «чтение»
Предложения со словом «чтение»
- Вместо развлечений я стал посвящать время чтению книг по психологии и развитию, занялся физкультурой.
- Итак, во время просмотра телевизора мы получаем расслабленную мечтательность, а во время чтения книг включаются логика и концентрация.
- Но поскольку устроители конгресса не могли этого сделать, профессор пригласил всех желающих в гостиницу, где и продолжил чтение лекции.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «чтение»
Афоризмы русских писателей со словом «чтение»
- Я рад, что наконец начались у нас публичные чтения произведений наших писателей. Я думал всегда, что публичное чтение у нас необходимо.
- Чтение — вот лучшее учение. Следовать за мыслями великого человека — есть наука самая занимательная.
- По каждому предмету капитальных сочинений очень немного, во всех остальных только повторяется, разжижается, портится то, что гораздо полнее и яснее заключено в этих немногих. Надобно читать только их, всякое другое чтение — только напрасная трата времени.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно