Неточные совпадения
Я сообщил моей сестрице, что мне невесело в Багрове, что я боюсь
дедушки, что мне хочется опять в карету, опять в дорогу, и много тому подобного; но сестрица, плохо понимая меня, уже дремала и
говорила такой вздор, что я смеялся.
Предчувствие исполнилось ту же минуту: тетушка прибежала,
говоря, что
дедушка меня спрашивает.
Говорили много в этом роде; но
дедушка как будто не слушал их, а сам так пристально и добродушно смотрел на меня, что робость моя стала проходить.
Он добрый, ты должен любить его…» Я отвечал, что люблю и, пожалуй, сейчас опять пойду к нему; но мать возразила, что этого не нужно, и просила отца сейчас пойти к
дедушке и посидеть у него: ей хотелось знать, что он станет
говорить обо мне и об сестрице.
Запах постного масла бросился мне в нос, и я сказал: «Как нехорошо пахнет!» Отец дернул меня за рукав и опять шепнул мне, чтоб я не смел этого
говорить, но
дедушка слышал мои слова и сказал: «Эге, брат, какой ты неженка».
Дедушка пошел в свою горницу, и я слышал, как бабушка, идя за ним,
говорила: «Вот, батюшка, сам видишь.
Вот как текла эта однообразная и невеселая жизнь: как скоро мы просыпались, что бывало всегда часу в восьмом, нянька водила нас к
дедушке и бабушке; с нами здоровались,
говорили несколько слов, а иногда почти и не
говорили, потом отсылали нас в нашу комнату; около двенадцати часов мы выходили в залу обедать; хотя от нас была дверь прямо в залу, но она была заперта на ключ и даже завешана ковром, и мы проходили через коридор, из которого тогда еще была дверь в гостиную.
За обедом нас всегда сажали на другом конце стола, прямо против
дедушки, всегда на высоких подушках; иногда он бывал весел и
говорил с нами, особенно с сестрицей, которую называл козулькой; а иногда он был такой сердитый, что ни с кем не
говорил; бабушка и тетушка также молчали, и мы с сестрицей, соскучившись, начинали перешептываться между собой; но Евсеич, который всегда стоял за моим стулом, сейчас останавливал меня, шепнув мне на ухо, чтобы я молчал; то же делала нянька Агафья с моей сестрицей.
После они сказали нам, чтобы мы не смели
говорить, когда старый барин, то есть
дедушка, невесел.
Ее муж бывал иногда как-то странен и даже страшен: шумел, бранился, пел песни и, должно быть,
говорил очень дурные слова, потому что обе тетушки зажимали ему рот руками и пугали, что
дедушка идет, чего он очень боялся и тотчас уходил от нас.
После обеда они ушли в спальню, нас выслали и о чем-то долго
говорили; когда же нам позволили прийти, отец уже куда-то собирался ехать, а мать, очень огорченная, сказала мне: «Ну, Сережа, мы все поедем в Багрово:
дедушка умирает».
Мать старалась ободрить меня,
говоря: «Можно ли бояться
дедушки, который едва дышит и уже умирает?» Я подумал, что того-то я и боюсь, но не смел этого сказать.
Дедушка открыл глаза, не
говоря ни слова, дрожащею рукой перекрестил нас и прикоснулся пальцами к нашим головам; мы поцеловали его исхудалую руку и заплакали; все бывшие в комнате принялись плакать, даже рыдать, и тут только я заметил, что около нас стояли все тетушки, дядюшки, старые женщины и служившие при
дедушке люди.
Она
говорила: «
Дедушка не будет кушать.
Напрасно зажмуривал я глаза —
дедушка стоял передо мной, смотря мне в глаза и шевеля губами, как
говорила Параша.
Я испугался и, все еще не понимая настоящего дела, спросил: «Да как же
дедушка в залу пришел, разве он жив?» — «Какое жив, — отвечала Параша, — уж давно остамел; его обмыли, одели в саван, принесли в залу и положили на стол; отслужили панихиду, попы уехали [Про священника с причтом иногда
говорят в Оренбургской губернии во множественном числе.
Многие плакали, вспоминая о покойном
дедушке, крестясь и
говоря: «Царство ему небесное».
Хотя я много читал и еще больше слыхал, что люди то и дело умирают, знал, что все умрут, знал, что в сражениях солдаты погибают тысячами, очень живо помнил смерть
дедушки, случившуюся возле меня, в другой комнате того же дома; но смерть мельника Болтуненка, который перед моими глазами шел, пел,
говорил и вдруг пропал навсегда, — произвела на меня особенное, гораздо сильнейшее впечатление, и утонуть в канавке показалось мне гораздо страшнее, чем погибнуть при каком-нибудь кораблекрушении на беспредельных морях, на бездонной глубине (о кораблекрушениях я много читал).
Не слушала таких речей молода купецка дочь, красавица писаная, и стала молить пуще прежнего, клясться, божиться и ротитися, что никакого на свете страшилища не испугается и что не разлюбит она своего господина милостивого, и
говорит ему таковые слова: «Если ты стар человек — будь мне
дедушка, если середович — будь мне дядюшка, если же молод ты — будь мне названой брат, и поколь я жива — будь мне сердечный друг».
Варавка схватил его и стал подкидывать к потолку, легко, точно мяч. Вскоре после этого привязался неприятный доктор Сомов, дышавший запахом водки и соленой рыбы; пришлось выдумать, что его фамилия круглая, как бочонок. Выдумалось, что
дедушка говорит лиловыми словами. Но, когда он сказал, что люди сердятся по-летнему и по-зимнему, бойкая дочь Варавки, Лида, сердито крикнула:
Неточные совпадения
И долго, долго
дедушка // О горькой доле пахаря // С тоскою
говорил… // Случись купцы московские, // Вельможи государевы, // Сам царь случись: не надо бы // Ладнее
говорить!
— Дядя Костя! И мама идет, и
дедушка, и Сергей Иваныч и еще кто-то, —
говорили они, влезая на тележку.
— Пили уже и ели! — сказал Плюшкин. — Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми… Ведь вот капитан — приедет: «Дядюшка,
говорит, дайте чего-нибудь поесть!» А я ему такой же дядюшка, как он мне
дедушка. У себя дома есть, верно, нечего, так вот он и шатается! Да, ведь вам нужен реестрик всех этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
Кажется, ни батюшка, ни
дедушка пьяницами не бывали; о матушке и
говорить нечего: отроду, кроме квасу, в рот ничего не изволила брать.
Клим думал, но не о том, что такое деепричастие и куда течет река Аму-Дарья, а о том, почему, за что не любят этого человека. Почему умный Варавка
говорит о нем всегда насмешливо и обидно? Отец,
дедушка Аким, все знакомые, кроме Тани, обходили Томилина, как трубочиста. Только одна Таня изредка спрашивала: