Неточные совпадения
Правду сказать, настоящим-то образом разгавливались бабушка, тетушки и отец: мать постничала одну Страстную неделю (да она уже и пила чай со сливками), а мы
с сестрицей — только последние три
дня; но зато нам было
голоднее всех, потому что нам не давали обыкновенной постной пищи, а питались мы ухою из окуней, медом и чаем
с хлебом.
Неточные совпадения
— Да я и строений для этого не строю; у меня нет зданий
с колоннами да фронтонами. Мастеров я не выписываю из-за границы. А уж крестьян от хлебопашества ни за что не оторву. На фабриках у меня работают только в
голодный год, всё пришлые, из-за куска
хлеба. Этаких фабрик наберется много. Рассмотри только попристальнее свое хозяйство, то увидишь — всякая тряпка пойдет в
дело, всякая дрянь даст доход, так что после отталкиваешь только да говоришь: не нужно.
Спутались в усталой голове сон и явь, понимаю я, что эта встреча — роковой для меня поворот. Стариковы слова о боге, сыне духа народного, беспокоят меня, не могу помириться
с ними, не знаю духа иного, кроме живущего во мне. И обыскиваю в памяти моей всех людей, кого знал; ошариваю их, вспоминая речи их: поговорок много, а мыслями бедно. А
с другой стороны вижу тёмную каторгу жизни — неизбывный труд
хлеба ради,
голодные зимы, безысходную тоску пустых
дней и всякое унижение человека, оплевание его души.
Уже
с Рождества не было своего
хлеба, и муку покупали. Кирьяк, живший теперь дома, шумел по вечерам, наводя ужас на всех, а по утрам мучился от головной боли и стыда, и на него было жалко смотреть. В хлеву
день и ночь раздавалось мычанье
голодной коровы, надрывавшее душу у бабки и Марьи. И, как нарочно, морозы все время стояли трескучие, навалило высокие сугробы; и зима затянулась: на Благовещение задувала настоящая зимняя вьюга, а на Святой шел снег.
Звонок к завтраку — для нас одних. Начальницы спят. Завтракаем одни
с Марией. Завтрак, как всегда, овсяный кофе без сахара (который весь пансион целиком, “добровольно” и раз навсегда, кажется, в
день своего основания, уступил “бедным детям”) и
хлеб без масла, но зато
с каким-то красным тошным растительным клеем, который ест без отвращения и, когда удается, за всех, то есть слизывает у всех, только вечно
голодная, несчастная, всеядная, на редкость прожорливая бразилианка Анита Яутц.
В
голодный год во многих местах этим людям сделали страшную обиду: «сняли их
с мучной месячины на печеный отвес», то есть стали давать им по 3 ф.
хлеба в
день на мужчину и по 2 ф. на женщину, а мальчикам и девочкам по полтора фунта.