Неточные совпадения
Более всего любил я смотреть, как мать варила варенье
в медных блестящих тазах на тагане, под которым разводился огонь, — может быть, потому, что снимаемые с кипящего таза сахарные пенки большею
частью отдавались нам с сестрицей; мы с ней обыкновенно
сидели на земле, поджав под себя ноги, нетерпеливо ожидая, когда масса ягод и сахара начнет вздуваться, пузыриться и покрываться беловатою пеленою.
Мать несколько дней не могла оправиться; она по большей
части сидела с нами
в нашей светлой угольной комнате, которая, впрочем, была холоднее других; но мать захотела остаться
в ней до нашего отъезда
в Уфу, который был назначен через девять дней.
В карете было довольно просторно, и когда мать не лежала, тогда нас с сестрицей брали попеременно
в карету; но мне доставалось
сидеть чаще.
Заметив гнездо какой-нибудь птички, всего
чаще зорьки или горихвостки, мы всякий день ходили смотреть, как мать
сидит на яйцах; иногда, по неосторожности, мы спугивали ее с гнезда и тогда, бережно раздвинув колючие ветви барбариса или крыжовника, разглядывали, как лежат
в гнезде маленькие, миленькие, пестренькие яички.
В гостиной обыкновенно играли
в карты люди пожилые и более молчали, занимаясь игрою, а
в диванной
сидели все неиграющие, по большей
части молодые;
в ней было всегда шумнее и веселее, даже пели иногда романсы и русские песни.
И от всего этого надобно было уехать, чтоб жить целую зиму
в неприятном мне Чурасове, где не нравились мне многие из постоянных гостей, где должно избегать встречи с тамошней противной прислугой и где все-таки надо будет
сидеть по большей
части в известных наших, уже опостылевших мне, комнатах; да и с матерью придется гораздо реже быть вместе.
Сейчас написал я к полковнику письмо, в котором просил о пропуске тебе, ответа еще нет. У вас это труднее будет обделать, я полагаюсь на маменьку. Тебе счастье насчет меня, ты была последней из моих друзей, которого я видел перед взятием (мы расстались с твердой надеждой увидеться скоро, в десятом часу, а в два я уже
сидел в части), и ты первая опять меня увидишь. Зная тебя, я знаю, что это доставит тебе удовольствие, будь уверена, что и мне также. Ты для меня родная сестра.
Ноги, даже выше колен, насквозь мокры, в голове какой-нибудь ужаснейший вздор (твердишь тысячу раз сряду мысленно: и-и-и по-оо-о двад-ца-а-ать и-и-и по семь), руки и ноги сквозь промоченные панталоны обожжены крапивой, голову уже начинают печь прорывающиеся в чащу прямые лучи солнца, есть уже давно не хочется, а все
сидишь в чаще, поглядываешь, послушиваешь, подумываешь и машинально обрываешь и глотаешь лучшие ягоды.
Неточные совпадения
— Я очень рада, что уговорила его завтра собороваться, — говорила она,
сидя в кофточке пред своим складным зеркалом и расчесывая
частым гребнем мягкие душистые волосы. — Я никогда не видала этого, но знаю, мама мне говорила, что тут молитвы об исцелении.
Когда Левин вошел наверх, жена его
сидела у нового серебряного самовара за новым чайным прибором и, посадив у маленького столика старую Агафью Михайловну с налитою ей чашкой чая, читала письмо Долли, с которою они были
в постоянной и
частой переписке.
Оба
сидели рядом, грустные и убитые, как бы после бури выброшенные на пустой берег одни. Он смотрел на Соню и чувствовал, как много на нем было ее любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят. Да, это было странное и ужасное ощущение! Идя к Соне, он чувствовал, что
в ней вся его надежда и весь исход; он думал сложить хоть
часть своих мук, и вдруг теперь, когда все сердце ее обратилось к нему, он вдруг почувствовал и сознал, что он стал беспримерно несчастнее, чем был прежде.
Все-то мы, все без исключения, по
части науки, развития, мышления, изобретений, идеалов, желаний, либерализма, рассудка, опыта и всего, всего, всего, всего, всего, еще
в первом предуготовительном классе гимназии
сидим!
Климу
чаще всего навязывали унизительные обязанности конюха, он вытаскивал из-под стола лошадей, зверей и подозревал, что эту службу возлагают на него нарочно, чтоб унизить. И вообще игра
в цирк не нравилась ему, как и другие игры, крикливые, быстро надоедавшие. Отказываясь от участия
в игре, он уходил
в «публику», на диван, где
сидели Павла и сестра милосердия, а Борис ворчал: