Покуда охотник успеет сказать пиль и собака подойти или броситься к тому месту, где сидела птица, коростель убежит за десять, за двадцать сажен; снова начнет искать собака по горячему следу, снова сделает стойку, и опять повторится та же проделка; собака разгорячится и начнет преследовать
прыжками беспрестанно ее обманывающего дергуна и, наконец, спугнет его; но это чрезвычайно портит собаку.
Отсюда происходит диковинная легкость
прыжков, иногда имеющих в длину до трех аршин [Трехаршинную меру заячьих прыжков найти на всяком взбудном следе, но один известный охотник (А. С. Хомяков] сказывал мне, что русак на бегу перепрыгивает глубокие рытвины или расселины до семи аршин шириною), и вообще чудная резвость заячьего бега.
Если принять рано утром вечерний малик русака, только что вставшего с логова, то в мелкую и легкую порошу за ним, без сноровки, проходишь до полдён: русак сначала бегает, играет и греется, потом ест, потом опять резвится, жирует, снова ест и уже на заре отправляется на логово, которое у него бывает по большей части в разных местах, кроме особенных исключений; сбираясь лечь, заяц мечет петли (от двух До четырех), то есть делает круг, возвращается на свой малик, вздваивает его, встраивает и даже четверит, прыгает в сторону, снова немного походит, наконец после последней петли иногда опять встраивает малик и, сделав несколько самых больших
прыжков, окончательно ложится на логово; случается иногда, что место ему не понравится, и он выбирает другое.