Неточные совпадения
Если я ошибаюсь, то не по пристрастью к старине,
а,
может быть, по недостаточным или ошибочным опытам над нынешними ружьями.
Для отысканья полного настоящего заряда я предлагаю следующий способ: сделать мерку, которой внутренняя ширина равнялась бы внутренней ширине ружейного ствола,
а глубина
была бы в полтора раза против ширины; если ружье с кремнем, то надобно прибавить столько лишнего пороха, сколько
может поместиться на полке, для чего достаточно насыпать мерку пороху верхом,
а дроби в гребло; если же ружье с пистоном, то насыпать мерку в гребло поровну и пороха и дроби.
Стреляющим с шерстяными пыжами должно принять в соображение то, что их пыжи
могут отодвигаться тяжестию дроби, если дуло заряженного ружья
будет обращено вниз, особенно на езде в тряском экипаже, что случается нередко;
а потому должно всегда ружье, давно заряженное шерстяными пыжами, пробовать шомполом и снова прибить верхний пыж, ежели он отодвинулся; то же надобно наблюдать с вырубленными, войлочными и шляпными пыжами, особенно если они входят в дуло не натуге; с последними
может случиться, что верхний пыж отодвинется, покосится и часть дроби сейчас высыплется, отчего последует неизбежный промах.
Притом в дробовике находятся только два сорта дроби,
а в патронташе
могут быть заряды начиная с безымянки до самой мелкой бекасиной дроби.
Следовательно, приучив сначала молодую собаку к себе, к подаванью поноски, к твердой стойке даже над кормом, одним словом, к совершенному послушанию и исполнению своих приказаний, отдаваемых на каком угодно языке, для чего в России прежде ломали немецкий,
а теперь коверкают французский язык, — охотник
может идти с своею ученицей в поле или болото, и она, не дрессированная на парфорсе,
будет находить дичь, стоять над ней, не гоняться за живою и бережно подавать убитую или раненую; все это
будет делать она сначала неловко, непроворно, неискусно, но в течение года совершенно привыкнет.
Советую и всем охотникам делать то же, и делать аккуратно, потому что птица, приколотая вскользь, то
есть так, что перо не попадет в мозг,
а угодит как-нибудь мимо, также
может улететь, что со мной случалось не один раз, особенно на охоте за осенними тетеревами.
Может быть, кулика-сороку и не следовало бы помещать в разряд болотной дичи, потому что он выводит детей не в болотах,
а на голых, песчаных берегах рек; но еще менее причислять его к разрядам другой дичи.
Он не так смирен, как другие, или,
может быть, так кажется оттого, что не стоит на одном месте,
а все бежит вперед, летает очень быстро, и убить его в лет, в угон или в долки довольно трудно,
а гораздо легче срезать его впоперек, когда он случайно налетит на охотника, ибо, повторяю, полет его быстрее полета всех других куличков, после бекаса.
Это обстоятельство навело на меня сомнение:
может быть, и прежде я слышал свист погоныша,
а болотная курица, находившаяся на ту пору в той же самой осоке (ибо ничто не мешает им жить вместе), случайно выплыла мне на глаза.
В исходе мая я возвращался с охоты домой; идучи по берегу пруда и не находя птицы, по которой
мог бы разрядить ружье, —
а ствол его надобно
было вымыть, — я хотел уже выстрелить на воздух.
Я и теперь не понимаю, как
могла сообщиться им та степень теплоты, без которой яйцо не
может окончательно
быть высижено,
а между тем все яички погоныша
были уже довольно насижены.
Что касается до меня, то я каждый год видал по нескольку раз лебедей, по большей части в недосягаемой вышине пролетавших надо мною; видал их и плавающих по озерам, по всегда неожиданно и в таком расстоянии, что не только гусиною дробью, но и картечью стрелять
было не возможно;
а иногда и стрелял, но выстрел мой скорее
мог назваться почетным салютом, чем нападением врага.
В местах привольных, то
есть по хорошим рекам с большими камышистыми озерами, и в это время года найти порядочные станицы гусей холостых: они обыкновенно на одном озере днюют,
а на другом ночуют. Опытный охотник все это знает, или должен знать, и всегда
может подкрасться к ним, плавающим на воде, щиплющим зеленую травку на лугу, усевшимся на ночлег вдоль берега, или подстеречь их на перелете с одного озера на другое в известные часы дня.
Я
могу объяснить свою ошибку только тем, что смешивал их с выводками белобрюшки или нырка: утки их очень сходны] Beличиною, складом носа и пером чернь очень похожа на утку нырка, то
есть верхняя часть у них черного,
а нижняя — беловатого цвета.
Голова у дрофы и шея какого-то пепельного или зольного цвета; нос толстый, крепкий, несколько погнутый книзу, в вершок длиною, темно-серый и не гладкий,
а шероховатый; зрачки глаз желтые; ушные скважины необыкновенно велики и открыты, тогда как у всех других птиц они так спрятаны под мелкими перышками, что их и не приметишь; под горлом у ней
есть внутренний кожаный мешок, в котором
может вмещаться много воды; ноги толстые, покрытые крупными серыми чешуйками, и, в отличие от других птиц, на каждой только по три пальца.
Надобно заметить, что перепелки пропадают не вдруг,
а постепенно.
Быв смолоду перепелятником, то
есть охотником травить перепелок ястребом, я имел случай много раз наблюдать за постепенностью их отлета. Если б я
был только ружейным охотником, я никогда бы не
мог узнать этого обстоятельства во всей подробности: стал ли бы я ежедневно таскаться за одними перепелками в такое драгоценное для стрельбы время?
Я знаю это по себе: я
был хороший стрелок дробью из ружья,
а пулей из винтовки или штуцера не
мог попасть и близко цели; то же сказать о большей части хороших охотников.
Очевидно, что в одиночку такая охота не заманчива, хотя очень спокойна: курить, сидеть, прохаживаться, даже лежать, если угодно, но она уже слишком недобычлива и даже
может быть скучновата, потому что иногда лет вальдшнепов располагается весьма неудачно: во всех направлениях слышны их голоса,
а именно на то место, где стоит охотник, не налетит в меру ни один, и, простояв часа три, охотник принужден
будет воротиться домой, не разрядив даже ружья.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только, что близко;
а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я
был счастлив, сударыня, если б
мог прижать вас в свои объятия.
Хлестаков. Поросенок ты скверный… Как же они
едят,
а я не
ем? Отчего же я, черт возьми, не
могу так же? Разве они не такие же проезжающие, как и я?
Хлестаков. Оробели?
А в моих глазах точно
есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не
может их выдержать, не так ли?
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека,
а за такого, что и на свете еще не
было, что
может все сделать, все, все, все!
Хлестаков. Вы, как я вижу, не охотник до сигарок.
А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не
могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся — брюнетки или блондинки?