Неточные совпадения
Я имел двух таких собак, которые, пробыв со мной на охоте от зари до зари, пробежав около сотни верст и воротясь домой усталые, голодные, едва стоящие на ногах, никогда не ложились отдыхать, не
ели и не
спали без меня; даже заснув в моем присутствии, они сейчас просыпались, если я выходил в другую комнату, как бы я ни старался сделать это тихо.
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому, и никто не
попадет в них; но
есть прососы или окошки скрытные, так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав; такие окошки очень опасны; нередко охотники
попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги и не спуская глаз с того места, где села или
упала птица.
Ствол
был заряжен рябчиковою дробью: одна дробинка повредила правое крыло у корня двух последних перьев; бекас пошел книзу и
упал на отлет, сажен за сто на противоположном берегу реки, и быстро побежал по стеклянному насту, подпрыгивая и подлетывая…
Один раз ударил я бекаса вверху, и он, тихо кружась,
упал в десяти шагах от меня с распростертыми крыльями на большую кочку; он
был весь в виду, и я, зарядив ружье, не торопясь подошел взять свою добычу; я протянул уже руку, но бекас вспорхнул и улетел, как здоровый, прежде чем я опомнился.
Советую и всем охотникам делать то же, и делать аккуратно, потому что птица, приколотая вскользь, то
есть так, что перо не
попадет в мозг, а угодит как-нибудь мимо, также может улететь, что со мной случалось не один раз, особенно на охоте за осенними тетеревами.
Ружье сильно потянуло, следовательно выстрел не мог
быть верен; но обе птицы
упали; [К удивлению моему, это случалось со мной несколько раз, равно как и с другими охотниками.
Весь небольшой поток захватывается желобом, или колодою, то
есть выдолбленною половинкою толстого дерева, которую плотно упирают в бок горы; из колоды струя
падает прямо на водяное колесо, и дело в шляпе: ни плотины, ни пруда, ни вешняка, ни кауза… а колотовка постукивает да мелет себе помаленьку и день и ночь.
На юге, в Киеве,
попал он в народные песни и на великокняжеские столы; его рушала, то
есть разрезывала, сама великая княгиня, следовательно лебедя
ели.
Она
ест с утра до поздней ночи,
ест все что ни
попало: щиплет растущую по берегам молодую гусиную травку, жрет немилосердно водяной мох или шелк, зелень, цвет и все водяные растения, жадно глотает мелкую рыбешку, рачат, лягушат и всяких водяных, воздушных и земляных насекомых; за недостатком же всего этого набивает полон зоб тиной и жидкою грязью и производит эту операцию несколько раз в день.
Вдруг одна из них перевернулась на воздухе, быстро пошла книзу и
упала недалеко от меня: это
был селезень шилохвость, с переломленною пополам плечною костью правого крыла…
Итак, нельзя иначе объяснить это казусное дело, как предположением, что дробина ударилась в папоротку селезня и надколола плечную кость вдоль, то
есть произвела маленькую трещинку в ней, и что, наконец, от усиленного летанья кость переломилась поперек, и птица
упала.
Изумительно также тут стечение обстоятельств: надобно же
было сделаться этому перелому в самую ту минуту, когда утки, пролетев несколько верст взад и вперед, в третий раз летели надо мной, так что шилохвость
упал почти у моих ног.
Рано весной, как только сойдет снег и станет обсыхать ветошь, то
есть прошлогодняя трава, начинаются
палы, или степные пожары.
Для отвращения подобных бедствий лет сорок или пятьдесят тому назад в общем употреблении
было одно средство: предварительно
опалить кругом стога, лес, гумна и деревню.
Бить из ружей их трудно, потому что сурки сидят над самою норою и,
будучи даже смертельно ранены,
падают прямо в нору и успевают залезать в нее так глубоко, что их не достанешь, а разрывать нору много хлопот.
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то
есть подкрадываться к ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также, узнав предварительно, куда летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие места пролетают на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное место и ожидать в нем журавлей на перелете, на корму или на ночевке; ночевку журавли выбирают на местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все
спят стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись в один или два ряда и выставив по краям одного или двух сторожей, которые только дремлют, не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро заметят опасность, то зычным, тревожным криком разбудят товарищей, и все улетят.
Убить несколько стрепетов одним зарядом — великая редкость: надобно, чтоб большая стая подпустила в меру и сидела кучно или чтоб вся стая нечаянно налетела на охотника; убивать пару, то
есть из обоих стволов по стрепету, мне случалось часто, но один только раз убил я из одного ствола трех стрепетов сидячих, а из другого двух влет; это случилось нечаянно: я наскакал на порядочную стаю, которая притаилась в густой озими, так что ни одного стрепета не
было видно; в нескольких саженях двое из них подняли свои черные головки, кучер мой увидел их и указал мне; из одного ствола выстрелил я по сидячим, а из другого по взлетевшей стае: трое остались на земле, два
упали сверху; стрепетов
было штук тридцать.
Правда, чем крупнее дробь, тем шире она разносится и реже летит и тем труднее
попасть в цель, но дело в том, что на далеком расстоянии, то
есть шагов на шестьдесят или на семьдесят, не убьешь большого кроншнепа даже дробью 3-го нумера, ибо степной кулик гораздо крепче к ружью, чем болотные и другие кулики.
Высаживанье это производится таким образом: весною, как только окажутся проталины, из клетки, где куропатки провели зиму, разбирают самцов и самок в отдельные коробки, наблюдая, чтобы в них входил воздух и чтобы в тесноте куропатки не задохлись; потом едут в избранное для высиживанья место, для чего лучше выбирать мелкий кустарник, где бы впоследствии
было удобно стрелять, преимущественно в озимом поле, потому что там не
пасут стад и не ездят туда для пашни крестьяне, обыкновенно пускающие своих лошадей, во время полдневного отдыха, в близлежащий кустарник; в ржаное поле вообще никто почти до жатвы не ходит и не мешает высаженным куропаткам выводиться.
Вот как это
было: выстрелив в стаю озимых кур и взяв двух убитых, я следил полет остальной стаи, которая начала подниматься довольно высоко; вдруг одна сивка пошла книзу на отлет (вероятно, она ослабела от полученной раны) и
упала или села неблизко; в одно мгновение вся стая быстро опустилась и начала кружиться над этим местом очень низко; я немедленно поскакал туда и нашел подстреленную сивку, которая не имела сил подняться, а только ползла, потому что одна нога
была переломлена; стая поднялась выше.
Если же не удастся схватить добычу, то он взмоет вверх крутой дугою, опять сделает ставку и опять
упадет вниз, если снова поднимется та же птичка или
будет вспугана другая.
Я никогда не мог равнодушно видеть не только вырубленной рощи, но даже падения одного большого подрубленного дерева; в этом падении
есть что-то невыразимо грустное: сначала звонкие удары топора производят только легкое сотрясение в древесном стволе; оно становится сильнее с каждым ударом и переходит в общее содрогание каждой ветки и каждого листа; по мере того как топор прохватывает до сердцевины, звуки становятся глуше, больнее… еще удар, последний: дерево осядет, надломится, затрещит, зашумит вершиною, на несколько мгновений как будто задумается, куда
упасть, и, наконец, начнет склоняться на одну сторону, сначала медленно, тихо, и потом, с возрастающей быстротою и шумом, подобным шуму сильного ветра, рухнет на землю!..
Я знаю это по себе: я
был хороший стрелок дробью из ружья, а пулей из винтовки или штуцера не мог
попасть и близко цели; то же сказать о большей части хороших охотников.
Мне случалось не раз, бродя рано по утрам,
попадать нечаянно на место тетеревиного ночлега; в первый раз я
был даже испуган: несколько десятков тетеревов вдруг, совершенно неожиданно, поднялись вверх столбом и осыпали меня снежною пылью, которую они подняли снизу и еще более стряхнули сверху, задев крыльями за ветви дерев, напудренных инеем.
Время любви прошло, распухшая кожа на шее косачей
опадает, брови прячутся, перья лезут… пора им в глухие, крепкие места, в лесные овраги; скоро придет время линять, то
есть переменять старые перья на новые: время если не болезни, то слабости для всякой птицы.
Надобно прибавить, что кудахтанье считается признаком, что тетерев не ранен] Прямым доказательством моему мнению служит то, что такой же косач, поднятый охотником нечаянно в лесу в конце весны, летом и даже в начале осени,
падает мертвый, как сноп, от вашего выстрела, хотя ружье
было заряжено рябчиковой дробью и хотя мера
была не слишком близка.
Убитых из шалашей тетеревов надобно сбирать в то время, когда нигде кругом не видно сидящего тетерева, а всего лучше по окончании стрельбы, иначе распугаешь тетеревов, хотя должно признаться, что, несмотря на доброе ружье, крупную дробь и близкое расстояние (кажется, достаточные ручательства, что тетерева должны
быть убиты наповал или смертельно ранены), редко бывает поле, чтоб охотник собрал всех тетеревов, по которым стрелял и которые
падали с присад, как будто убитые наповал: одного или двух всегда не досчитываются.
А как весело ссадить косача метким выстрелом с самой вершины огромного дерева и смотреть, как он, медленно
падая, считая сучки, как говорят, то
есть валясь с сучка на сучок, рухнет, наконец, на землю!
Вот наблюдения, сообщенные мне достоверными охотниками: 1) летающие вальдшнепы, всегда самцы (как и мною замечено
было), иногда внезапно опускаются на землю, услышав голос самки, которому добычливые стрелки искусно подражают, и вальдшнепы налетают на них очень близко; 2) если стоящий на тяге охотник, увидя приближающегося вальдшнепа, бросит вверх шапку, фуражку или свернутый комом платок, то вальдшнеп опустится на то место, где
упадет брошенная вещь; 3) там, где вальдшнепы детей не выводят, хотя с весны держатся долго и во множестве, тяги не бывает.
Хотя они постоянно держатся в это время в частых лесных опушках и кустах уремы, кроме исключительных и почти всегда ночных походов или отлетов для добыванья корма, но в одном только случае вальдшнепы выходят в чистые места: это в осеннее ненастье, когда кругом обложится небо серыми, низкими облаками, когда мелкий, неприметный дождь сеет, как ситом, и день и ночь; когда все отдаленные предметы кажутся в тумане и все как будто светает или смеркается; когда начнется капель, то
есть когда крупные водяные капли мерно, звонко и часто начнут
падать с обвисших и потемневших древесных ветвей.
Он испускает его,
будучи ранен и
попав в когти, зубы или руки врага.
Зайца увидишь по большей части издали, можешь подойти к нему близко, потому что лежит он в мокрое время крепко, по инстинкту зная, что на голой и черной земле ему, побелевшему бедняку, негде спрятаться от глаз врагов своих, что даже сороки и вороны
нападут на него со всех сторон с таким криком и остервенением, что он в страхе не
будет знать, куда деваться…