Неточные совпадения
Долго думал я, что крохаль — утка-рыбалка, особенная от гагары, потому что в молодости случилось мне убить двух гагар, которые не имели хохлов, были гораздо белесоватее пером, крупнее телом и которых
простые охотники тогда
называли крохалями. Впоследствии убедился я, что это одно и то же и что убитые мною утки-рыбалки были старые гагары, или крохали, которые всегда бывают крупнее и белесоватее. Без хохлов также попадались мне многие впоследствии, и, вероятно, хохлы имеют только селезни.
Такой неправильный треугольник летящих журавлей очень верно
называют на юге России журавлиный ключ, потому что он имеет совершенное сходство не с нашими железными немецкими ключами, а с
простым, самодельным, деревянным крестьянским ключом, которым запираются или задвигаются деревянные же внутренние засовы клетей и амбаров, [Ключ этот очень похож на молотильный цеп в наклоненном положении, с тою разницею, что висячая, короткая его часть не кругла, а плоска и двигается не на привязи, а на деревянном спенке (шалнере] устроенном в конце длинной рукоятки.
Я не стану говорить о токах глухих тетеревов и о выводе тетеревят, потому что в этом они совершенно сходны с
простыми тетеревами, полевиками, или березовиками, как их
называют: последние гораздо ближе мне известны, и я буду говорить о них с большею подробностию.
Кто не знает тетерева,
простого, обыкновенного, полевого тетерева березовика, которого народ
называет тетеря, а чаще тетерька? Глухарь, или глухой тетерев, — это дело другое. Он не пользуется такою известностью, такою народностью. Вероятно, многим и видеть его не случалось, разве за обедом, но я уже говорил о глухаре особо. Итак, я не считаю нужным описывать в подробности величину, фигуру и цвет перьев полевого тетерева, тем более что, говоря о его жизни, я буду говорить об изменениях его наружного вида.
Неточные совпадения
Он любил
простую жизнь козаков и перессорился с теми из своих товарищей, которые были наклонны к варшавской стороне,
называя их холопьями польских панов.
Раз один из тех господ — нам,
простым людям, мудрено и
назвать их — писаки они не писаки, а вот то самое, что барышники на наших ярмарках.
Простой народ
называл его «пятачком», — у Прохорова была привычка во что бы то ни стало обсчитать на пятачок.
Долго находился я в совершенном изумлении, разглядывая такие чудеса и вспоминая, что я видел что-то подобное в детских игрушках; долго
простояли мы в мельничном амбаре, где какой-то старик, дряхлый и сгорбленный, которого
называли засыпкой, седой и хворый, молол всякое хлебное ухвостье для посыпки господским лошадям; он был весь белый от мучной пыли; я начал было расспрашивать его, но, заметя, что он часто и задыхаясь кашлял, что привело меня в жалость, я обратился с остальными вопросами к отцу: противный Мироныч и тут беспрестанно вмешивался, хотя мне не хотелось его слушать.
Игрушки у нас были самые
простые: небольшие гладкие шарики или кусочки дерева, которые мы
называли чурочками; я строил из них какие-то клетки, а моя подруга любила разрушать их, махнув своей ручонкой.