«Я написал и послал сильный протест к Плетневу, чтобы не выпускал в свет новой
книги Гоголя, которая состоит из отрывков писем его к друзьям и в которой точно есть завещание к целой России, где Гоголь просит, чтобы она не ставила над ним никакого памятника, и уведомляет, что он сжег все свои бумаги.
От 6 и 8 февраля. «
Книгу Гоголя мы прочли окончательно, иные статьи даже по три раза; беру назад прежние мои похвалы некоторым письмам или, правильнее сказать, некоторым местам: нет ни одного здорового слова, везде болезнь или в развитии, или в зерне». «Гоголь не перестает занимать меня с утра до вечера…».
Неточные совпадения
Поручения Константину привезть с собою
книги и деловые бумаги показывают, что
Гоголь вполне был уверен в скором приезде Константина в Италию.
На другой день продолжалась такая же история, только с тою разницею, что
Гоголь не убежал из дому, когда приехал Княжевич, а спрятался в дальний кабинетец, схватил
книгу, уселся в большие кресла и притворился спящим.
Надобно признаться, что почти все поручения
Гоголя насчет присылки статистических и других
книг, а также выписок из дел и деловых регистров исполнялись очень плохо; а между тем очевидно, что все это было ему очень нужно для второго тома «Мертвых душ».
Не помню, с кем-то были посланы один раз бумаги и
книги, но они совсем не дошли до
Гоголя и пропали.
В 1847 году, когда вышла известная
книга: «Избранные места из переписки с друзьями», сильно меня взволновавшая, я имел непростительную слабость и глупость, в пылу спорного разговора, в доказательство постоянного направления
Гоголя показать это письмо Павлову…
Вслед за этим письмом Шевырев привез мне письмо, полученное им от
Гоголя, которое хотя писано к Шевыреву, но равно относится как к нему, так ко мне и Погодину. Я считаю, что имею полное право поместить его в моей
книге. Вот оно...
От 26 августа 1846 г. «Мы получили верное и секретное известие из Петербурга, что там печатается целая
книга, присланная от
Гоголя: „Отрывки из писем, или Переписка с друзьями“ (названия хорошенько не помню).
До получения ответа от
Гоголя Аксаков успел уже прочитать «Выбранные места из переписки с друзьями» и под свежим впечатлением этой
книги продиктовал два негодующих письма: одно в Калугу, к сыну Ивану, который сочувственно относился к «Выбранным местам», другое — к самому
Гоголю. Вот первое из них...
Мне блещет луч надежды, что
Гоголь выйдет победоносно из этого положения; но
книга его чрезвычайно вредна: в ней все ложно, следственно и впечатления, будучи ложны…
«Прочитав в другой раз статью о лиризме наших поэтов, я впал в такое ожесточение, что, отправляя к
Гоголю письмо Свербеева, вместо нескольких строк, в которых хотел сказать, что не буду писать к нему письма об его
книге до тех пор, пока не получу ответа на мое письмо от 9 декабря, написал целое письмо, горячее и резкое, о чем очень жалею…
29 ноября. «
Гоголь у нас по-прежнему бывает так же часто; он веселее и разговорчивее, нежели был прежде; говорит откровенно и о своей
книге и вообще стал проще, как все находят. Он твердо намерен продолжать „Мертвые души“».
Этим письмом исчерпываются материалы, предназначенные С. Т. Аксаковым для
книги «История моего знакомства с
Гоголем». После смерти
Гоголя Аксаков напечатал в «Московских ведомостях» две небольшие статьи: «Письмо к друзьям
Гоголя» и «Несколько слов о биографии
Гоголя», хронологически как бы завершающие события, о которых повествуют аксаковские мемуары (см. эти статьи в четвертом томе).
Неточные совпадения
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что
книга книге розь? // Когда мужик не Блюхера // И не милорда глупого — // Белинского и
Гоголя // С базара понесет? // Ой люди, люди русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти имена? // То имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их
книги прочитать…
Гоголь один из самых загадочных русских писателей [См.
книгу К. Мочульского «Духовный путь
Гоголя».].
— Ну да, для тебя, пожалуй, и Акакий Акакиевич
Гоголя покажется скучным; в жизни ты ему посочувствуешь, а в
книге он тебе покажется скучен.
После моего доклада в Обществе любителей российской словесности, который впоследствии был напечатан отдельной
книгой «На родине
Гоголя», В.А. Гольцев обратился ко мне с просьбой напечатать его в «Русской мысли». Перепечатка из «Русской мысли» обошла все газеты.
В тюрьме, во время своего заключения, Бенни от скуки читал очень много русских
книг и между прочим прочел всего
Гоголя.