Неточные совпадения
Остальное время пребывания моего
в Москве до 15 июня было исключительно поглощено двумя
спектаклями,
в которых
играл Шушерин, о чем я довольно говорил
в моих о нем воспоминаниях.
Кокошкин, страстный охотник
играть на театре, подкрепленный моим горячим сочувствием, не замедлил завести у себя
в доме благородные
спектакли,
в которых впоследствии принимал участие и Загоскин, хотя он вовсе не имел сценических дарований и притом был забывчив, рассеян и очень способен приходить
в крайнее смущение.
Через месяц после «Двух Фигаро» составился опять
спектакль у князя Ив. Мих. Долгорукова. Я сам напросился
сыграть какую-нибудь роль, и хозяин с благодарностью принял мое предложение; кажется,
спектакль состоял из небольшой комедии Н. И. Хмельницкого «Нерешительный, или Семь пятниц на неделе», и также маленькой комедии Коцебу «Новый век»;
в последней я
играл старого купца или банкира Верлова.
Спектакль был миленький, но должно признаться, что Кокошкин говорил правду: это были пиески!
Я помню, что Кокошкин предлагал ему чрез меня принять участие
в наших
спектаклях, а именно:
сыграть роль Верхолета
в «Хвастуне» Княжнина, роль, которую он некогда игрывал с успехом, Ильин отвечал мне, что российскому статскому советнику, по его мнению, неприлично выходить на сцену, но что он благодарит за приглашение и очень будет рад посмотреть наш
спектакль.
Летом у нас, то есть
в доме Кокошкина, был еще
спектакль, который можно назвать прощальным; он был приготовлен секретно для сестры Кокошкина, Аграфены Федоровны,
в день ее именин, женщины редкой по своей доброте и добродетельной жизни: мы
сыграли маленькую комедию Коцебу «Береговое право» и комедию Хмельницкого «Воздушные замки».
Неточные совпадения
И, подтверждая свою любовь к истории, он неплохо рассказывал, как талантливейший Андреев-Бурлак пропил перед
спектаклем костюм,
в котором он должен был
играть Иудушку Головлева, как пил Шуйский, как Ринна Сыроварова
в пьяном виде не могла понять, который из трех мужчин ее муж. Половину этого рассказа, как и большинство других, он сообщал шепотом, захлебываясь словами и дрыгая левой ногой. Дрожь этой ноги он ценил довольно высоко:
В городе между тем, по случаю этого
спектакля, разные небогатые городские сплетницы, перебегая из дома
в дом, рассказывали, что Пиколова сделала себе костюм для Офелии на губернаторские, разумеется, деньги
в тысячу рублей серебром, — что инженер Виссарион Захаревский тоже сделал себе и сестре костюм
в тысячу рублей: и тот действительно сделал, но только не
в тысячу, а
в двести рублей для Юлии и
в триста для себя; про Вихрова говорили, что он отлично
играет.
Перед наступлением первой репетиции он беспрестанно ездил ко всем участвующим и долго им толковал, что если уж
играть что-либо на благородных
спектаклях, так непременно надо что-нибудь большое и умное, так что все невольно прибодрились и начали думать, что они
в самом деле делают что-то умное и большое; даже председатель казенной палаты не с таким грустным видом сидел и учил роль короля Клавдия; молодежь же стала меньше насмешничать.
Дама сердца у губернатора очень любила всякие удовольствия, и по преимуществу любила она составлять благородные
спектакли — не для того, чтобы
играть что-нибудь на этих
спектаклях или этак, как любили другие дамы, поболтать на репетициях о чем-нибудь, совсем не касающемся театра, но она любила только наряжаться для театра
в костюмы театральные и, может быть, делала это даже не без цели, потому что
в разнообразных костюмах она как будто бы еще сильней производила впечатление на своего сурового обожателя: он смотрел на нее, как-то более обыкновенного выпуча глаза, через очки, негромко хохотал и слегка подрягивал ногами.
Значит, все равно, что свинья, бесчувственный, и то без слез не могу быть, когда оне
играть изволят; слов моих лишаюсь суфлировать по тому самому, что все это у них на чувствах идет; а теперь, хоть бы
в Калуге, на пробных
спектаклях публика тоже была все офицеры, народ буйный, ветреный, но и те горести сердца своего ощутили и навзрыд плакали…