Неточные совпадения
Михаила Максимовича мало
знали в Симбирской губернии, но как «слухом земля полнится», и притом, может быть, он и в отпуску позволял себе кое-какие дебоши, как тогда выражались, да и приезжавший с ним денщик или крепостной лакей, несмотря на строгость своего командира, по секрету кое-что пробалтывал, — то и составилось о нем мнение, которое вполне выражалось следующими афоризмами, что «
майор шутить не любит, что у него ходи по струнке и с тропы не сваливайся, что он солдата не выдаст и, коли можно, покроет, а если попался, так уж помилованья не жди, что слово его крепко, что если пойдет на ссору, то ему и черт не брат, что он лихой, бедовый, что он гусь лапчатый, зверь полосатый…», [Двумя последними поговорками, несмотря на видимую их неопределенность, русский человек определяет очень много, ярко и понятно для всякого.
Носились также слухи, вероятно вышедшие из тех же источников, что
майор большой гуляка, то есть охотник до женского пола и до хмельного, но
знает всему место и время.
Она всегда была в дружеских отношениях с Ариной Васильевной;
узнав, что Куролесов и ей очень понравился, она открылась, что молодой
майор без памяти влюблен в Парашеньку; распространилась в похвалах жениху и сказала, что ничего так не желает, «как пристроить при своей жизни свою внучку-сиротинку, и уверена в том, что она будет счастлива; что она чувствует, что ей уже недолго жить на свете, и потому хотела бы поторопиться этим делом».
— Призвали на совет старших дочерей Арины Васильевны, и под председательством старухи Бактеевой и ее дочери Курмышевой, особенно горячо хлопотавшей за
майора, положено было: предоставить улаживание этого дела родной бабушке, потому что она внучке всех ближе, но таким образом, чтоб супруга Степана Михайловича и ее дочери остались в стороне, как будто они ничего не
знают и ничему не причастны.
Прасковья Ивановна плакала и просилась к бабушке, особенно
узнав, что
майор скоро приедет, но ее не пустили из уважения к приказанию братца Степана Михайловича.
Командир полка, в котором служил Тимашев, добрейший и любезнейший из людей, любимый всеми без исключения, генерал-майор Мансуров, прославившийся потом с Суворовым на Альпийских горах при переправе через Чертов мост, сам недавно женившийся по любви,
знал приключения своего капитана, сочувствовал им и принял влюбленных под свое покровительство.
Ломовы хоть и разорились под судом, но жили в остроге богачами. У них, видимо, были деньги. Они держали самовар, пили чай. Наш
майор знал об этом и ненавидел обоих Ломовых до последней крайности. Он видимо для всех придирался к ним и вообще добирался до них. Ломовы объясняли это майорским желанием взять с них взятку. Но взятки они не давали.
Неточные совпадения
— Василий Петрович, — сказал есаул, подойдя к
майору, — он не сдастся — я его
знаю. А если дверь разломать, то много наших перебьет. Не прикажете ли лучше его пристрелить? в ставне щель широкая.
Я бросился на крыльцо. Караульные не думали меня удерживать, и я прямо вбежал в комнату, где человек шесть гусарских офицеров играли в банк. [Банк — карточная азартная игра.]
Майор метал. Каково было мое изумление, когда, взглянув на него,
узнал я Ивана Ивановича Зурина, некогда обыгравшего меня в симбирском трактире!
— Черт его
знает. Секунд-майор какой-то. При Суворове служил и все рассказывал о переходе через Альпы. Врал, должно быть.
А кто
знает имена многих и многих титулярных и надворных советников, коллежских асессоров, поручиков и
майоров, которые каждый год ездят в непроходимые пустыни, к берегам Ледовитого моря, спят при 40˚ мороза на снегу — и все это по казенной надобности?
— О, поди-ка — с каким гонором, сбрех только: на Кавказе-то начальник края прислал ему эту,
знаешь, книгу дневную, чтобы записывать в нее, что делал и чем занимался. Он и пишет в ней: сегодня занимался размышлением о выгодах моего любезного отечества, завтра там — отдыхал от сих мыслей, — таким шутовским манером всю книгу и исписал!.. Ему дали генерал-майора и в отставку прогнали.