Воздух, кумыс, сначала в малом количестве, ежедневные прогулки в карете вместе с Алексеем Степанычем в чудные леса, окружавшие деревню, куда возил их Ефрем, сделавшийся любимцем Софьи Николавны и исправлявший на это время должность кучера, — леса, где лежала больная целые часы в прохладной тени на кожаном тюфяке и подушках, вдыхая в себя ароматный воздух, слушая иногда чтение какой-нибудь забавной книги и нередко засыпая укрепляющим сном; всё вместе благотворно подействовало
на здоровье Софьи Николавны и через две, три недели она встала и могла уже прохаживаться сама.
Неточные совпадения
Взглянув
на тощую фигуру молодого человека, прежде цветущего румянцем
здоровья, она почувствовала жалость и многое сказала не так резко, не так строго, как хотела.
Обе сестрицы кинулись
на шею Алексея Степаныча, просили прощенья, плакали, крестились и божились, что вперед этого никогда не будет что они сами смерть как любят Софью Николавну и что только из жалости к его
здоровью, для того, чтобы он меньше хлопотал, они позволяли себе такие глупые шутки.
Но
на этот раз он преодолел себя и повел ласковые речи с Софьей Николавной: прежде всего расспросил о
здоровье любезного свата Николая Федоровича; искренне пожалел, узнав, что он слабеет час от часу, и прибавил, что «не станет долго задерживать в Багрове дорогих своих гостей».
— Старики не догадались запастись в Уфе кипучим вином и
здоровье новобрачных пили трехлетней,
на три ягоды налитой, клубниковкой, густой, как масло, разливающей вокруг себя чудный запах полевой клубники.
К осени воротились молодые Багровы в Уфу. Старик Зубин был уже очень плох, и чудесное восстановление
здоровья дочери не произвело
на него никакого впечатления. Все было кончено для него
на земле, все связи расторгнуты, все жизненные нити оборваны, и едва только держалась душа в разрушенном теле.
Получив письмо от свекра, в котором он простыми словами высказывал искреннее сочувствие к горести невестки и опасение, чтобы она опять не расстроила собственного своего
здоровья, — Софья Николавна отвечала старику самым успокоительным образом; и точно она обратила полное внимание
на сохранение спокойствия своего духа и
здоровья своего тела.
Испытав всю безграничность, всё увлечение, всё могущество материнской любви, с которою, конечно, никакое другое чувство равняться не может, Софья Николавна сама смотрела
на свое настоящее положение с уважением; она приняла за святой долг сохранением душевного спокойствия сохранить
здоровье носимого ею младенца и упрочить тем его существование, — существование, в котором заключались все ее надежды, вся будущность, вся жизнь.
— А чего такого?
На здоровье! Куда спешить? На свидание, что ли? Все время теперь наше. Я уж часа три тебя жду; раза два заходил, ты спал. К Зосимову два раза наведывался: нет дома, да и только! Да ничего, придет!.. По своим делишкам тоже отлучался. Я ведь сегодня переехал, совсем переехал, с дядей. У меня ведь теперь дядя… Ну да к черту, за дело!.. Давай сюда узел, Настенька. Вот мы сейчас… А как, брат, себя чувствуешь?
Илья. Разгулялись, важно разгулялись, дай Бог
на здоровье! Сюда идут; всю ночь, гляди, прогуляют.
—
На здоровье, — сказал Алексей трубным гласом; был он ростом вершков на двенадцать выше двух аршин, широкоплечий, с круглым, румяным лицом, кудрявый, точно ангел средневековых картин.
Неточные совпадения
― Как
здоровье вашей жены? Вы были в концерте? Мы не могли. Мама должна была быть
на панихиде.
Принц пользовался необыкновенным даже между принцами
здоровьем; и гимнастикой и хорошим уходом за своим телом, он довел себя до такой силы, что, несмотря
на излишества, которым он предавался в удовольствиях, он был свеж, как большой зеленый глянцовитый голландский огурец.
— Подайте чаю да скажите Сереже, что Алексей Александрович приехал. Ну, что, как твое
здоровье? Михаил Васильевич, вы у меня не были; посмотрите, как
на балконе у меня хорошо, — говорила она, обращаясь то к тому, то к другому.
Но, несмотря
на падающее
здоровье, несмотря
на семейные горести, Алексей Александрович не сдавался.
Несмотря
на то брызжущее весельем расположение духа, в котором он находился, Степан Аркадьич тотчас естественно перешел в тот сочувствующий, поэтически-возбужденный тон, который подходил к ее настроению. Он спросил ее о
здоровье и как она провела утро.