Неточные совпадения
Я слушал молча. Оттого ли, что я сел близко к камину и смотрел
в огонь и только слушал, слова Магнуса слились с видом горящих и раскаленных поленьев: вспыхивало полено новым огнем — и вспыхивало слово, распадалась на части насквозь раскаленная, красная масса — и слова разбрызгивались, как горячие угли.
В голове у меня было не совсем ясно, и эта игра вспыхивающих, светящихся, летающих слов погрузила меня
в странный и мрачный полусон. Но вот что
сохранила память...
Ночами, в постели, перед тем как заснуть, вспоминая все, что слышал за день, он отсевал непонятное и неяркое, как шелуху, бережно
сохраняя в памяти наиболее крупные зерна разных мудростей, чтоб, при случае, воспользоваться ими и еще раз подкрепить репутацию юноши вдумчивого.
Знайте, моя милая, и навсегда
сохраните в памяти слова мои: девственность сближает нас с ангелами, с самим даже Богом, а земная страстная любовь, особенно брачная жизнь, равняет с бессловесными скотами.
Неточные совпадения
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни
в зиму, ни
в лето, отец, больной человек,
в длинном сюртуке на мерлушках и
в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший, ходя по комнате, и плевавший
в стоявшую
в углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером
в руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель
в сердце»; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся
в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва
сохранил он бледную
память.
И чье-нибудь он сердце тронет; // И, сохраненная судьбой, // Быть может,
в Лете не потонет // Строфа, слагаемая мной; // Быть может (лестная надежда!), // Укажет будущий невежда // На мой прославленный портрет // И молвит: то-то был поэт! // Прими ж мои благодаренья, // Поклонник мирных аонид, // О ты, чья
память сохранит // Мои летучие творенья, // Чья благосклонная рука // Потреплет лавры старика!
— Виновата, — перебила она, подавая ему руку, — это не упрек, — Боже
сохрани!
Память подсказала мне кстати. Мне легче этим одним словом выразить, а вам понять, чего я желаю и чего не желала бы
в этом свидании…
Тем не менее, так как у меня было много старших сестер и братьев, которые уже учились
в то время, когда я ничего не делал, а только прислушивался и приглядывался, то
память моя все-таки
сохранила некоторые достаточно яркие впечатления.
Благодарная детская
память сохранила и перенесла это первое впечатление через много лет, когда Устенька уже понимала, как много и красноречиво говорят вот эти гравюры картин Яна Матейки [Ян Матейко (1838–1893) — выдающийся польский живописец.] и Семирадского [Семирадский Генрих Ипполитович (1843–1902) — русский живописец.], копии с знаменитых статуй, а особенно та этажерка с нотами, где лежали рыдающие вальсы Шопена, старинные польские «мазуры» и еще много-много других хороших вещей, о существовании которых
в Заполье даже и не подозревали.