Неточные совпадения
Теперь он не хотел человеческих слез, но они лились неудержимо, вне его воли, и каждая слеза была требованием, и все они, как отравленные иглы, входили в его сердце. И с смутным чувством близкого ужаса он начал понимать, что он не господин людей и не сосед их, а их
слуга и раб, и блестящие глаза великого ожидания ищут его и приказывают ему — его
зовут. Все чаще, с сдержанным гневом, он говорил...
— На другую сторону, — сказала она мужу, — он спит всегда на той. Переложи его, неприятно
звать слуг. Я не могу. А вы не можете? — обратилась она к Марье Николаевне.
Князь Г — цын, при отличавшей его прелестной доброте, не легко открывал двери своего дома для кого попало и, ни в ком не нуждаясь, сторонился не только от «прибыльщиков», но даже и от их «компанейщиков». Проводив иного из иных Рюриковичей, он с не изменявшею ему серьезною важностью иногда хлопал три раза своими маленькими белыми ладошками и приказывал явившемуся на этот
зов слуге «покурить в комнатах».
Говорили, что поп в сердцах дал моему будущему слуге имя Иуды. Как бы то ни было, хотя я и
звал слугу Юдашкой, имя его много стесняло его, а через него и меня в жизни.
Свежесть и красота Маши, или как ее
звали слуги, Марьи Андреевны, была разительным контрастом с безобразием ее «тетенек», как она звала Белоярцевых.
Неточные совпадения
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и
слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из
слуг будет лет шестьдесят, хоть она и
зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
—
Зовет он
слуг надежных, // Своих проворных сердюков.
Хозяин мирно почивает; он не проснулся, когда посланная от барыни Парашка будить к чаю, после троекратного тщетного
зова, потолкала спящего хотя женскими, но довольно жесткими кулаками в ребра; даже когда
слуга в деревенских сапогах, на солидных подошвах, с гвоздями, трижды входил и выходил, потрясая половицы.
— Оригинал, оригинал! — подхватил он, с укоризной качая головой… —
Зовут меня оригиналом… На деле-то оказывается, что нет на свете человека менее оригинального, чем ваш покорнейший
слуга. Я, должно быть, и родился-то в подражание другому… Ей-богу! Живу я тоже словно в подражание разным мною изученным сочинителям, в поте лица живу; и учился-то я, и влюбился, и женился, наконец, словно не по собственной охоте, словно исполняя какой-то не то долг, не то урок, — кто его разберет!
— Не знаю, — отвечал Бурмин, — не знаю, как
зовут деревню, где я венчался; не помню, с которой станции поехал. В то время я так мало полагал важности в преступной моей проказе, что, отъехав от церкви, заснул, и проснулся на другой день поутру, на третьей уже станции.
Слуга, бывший тогда со мною, умер в походе, так что я не имею и надежды отыскать ту, над которой подшутил я так жестоко и которая теперь так жестоко отомщена.